Византийское миссионерство: Можно ли сделать из «варвара» христианина?
Шрифт:
На восточных рубежах Империи место арабов в XI в. заняли турки–сельджуки. После поражения византийцев при Манцикерте (1071 г.) они захватили значительную часть Малой Азии. Процесс отвоевания этих земель обратно начал император Алексей Комнин (1081—1118 гг.) Время его правления, описанное дочерью императора Анной в «Алексиаде», ознаменовалось ростом миссионерских устремлений Константинополя. В процессе военно–политических контактов грекам часто удавалось склонять многих представителей сельджукской знати к крещению. Анна Комнина рассказывает об осаде византийцами Аполлонии в 1086—1087 гг. следующее: «Илхан… добровольно сдает город, а сам со своими кровными родственниками переходит на сторону императора, от которого получает многочисленные дары, в том числе и самый великий из них: я имею в виду святое крещение. Некоторые… узнав… о благоволении и щедрых дарах, с которыми самодержец встретил Илхана, также явились к Алексею и получили все, чего пожелали. Ведь император был истинно святым человеком: как в отношении своей добродетели, так и речион был, можно сказать, высшим жрецом всяческого благочестия. Он был выдающимся учителем нашей догмы, обладал рвением и речью апостола и хотел обратить в нашу веру не только кочевников–скифов, но и всю Персию, а также варваров, которые населяют Египет и Ливию и справляют таинства Магомета» [768] . Впрочем, несмотря на столь широковещательную декларацию, конкретно описывает Анна лишь те обращения, которые совершались внутри Империи. К примеру, она говорит о том, как к Алексею в 1086 г. прибыл посол султана Чауш. «Император… видя, что Чауш— человек разумный, стал расспрашивать, откуда тот родом и кто его родители. Когда Чауш ответил, что по матери он ибериец, а отец его — турок, император стал усиленно уговаривать его принять святое крещение. Чауш согласился и клятвенно заверил самодержца, что, приняв крещение, не вернется назад… После этого Чауш… принял святое крещение, получил многочисленные дары и был назначен дукой Анхиала» [769] . Внутренняя миссионерская экспедиция была предпринята Алексеем в 1115 г., когда он прибыл в Филиппополь, являвшийся центром богомильства и павликиансгва. «Такое истинно апостольское деяние взял на себя и свершил этот великий человек!.. Выступив против манихеев, он завязал с ними скорее апостольское, чем военное сражение . Я бы назвала его тринадцатым апостолом , хотя некоторые приписывают такую славу Константину Великому. Мне же кажется, что Алексея можно считать равным самодержцу Константину или же, чтобы избежать возражений,
768
Annae Comnenae Alexias,VI, 13. Русский перевод: Анна Комнина, Алексиада.Пер. Я. Н. Любарского (Москва, 1965), с. 200—201· Анна Комнина описывает также, как в Мосинополе в 1083 г. ее отеЦ заставил креститься «манихеев» (павликиан): «Те, которые пожелали принять святое крещение, не встретили в нем отказа» (Annae Comnenae Alexias,VI, 2; Анна, с. 178).
769
Ibid., VI, 9; Анна, с. 191.
770
Ibid., XIV, 8—9; Анна, с. 396—398.
Миссионерские усилия Алексея восхваляет и Феофилакт Охридский в своем панегирике императору: «Почему я не упоминаю о тех, кто приходил к тебе с востока, иногда поодиночке, иногда же группами? Спорят между собой [твоя] храбрость и [твоя] кротость, кто именно из них привел [их к тебе]. Ведь оба этих [твоих свойства] приписывают [эту победу] себе. Но, кого бы из них ни счесть победителем, победил император, который ради нас пустил в ход несказанные чары и кротостью склонил к себе жесгоковыйных. Самое же божественное в том, что он сватает их за Бога , и вводит их в свое царство, и делает частью тамошнего сената, и, отмыв этих «мужей крови «в родниках спасения, превращает их в «чад света» и облекает в ризу нетления. И сделал он их тварью света и спасения, дабы и из его рук, как [некогда] из рук Павла, принял Христос «приношение язычников» [Рим. 15. 16]. Взгляните, однако, как самодержец проявляет себя апостолом ( о ) — это вытекает из [нашего] повествования как некое [логическое] следствие. Ты можешь назвать мне баснословного Прометея, который лепил людей — я же в ответ со всеми основаниями выставлю тебе прометееву предусмотрительность [771] императора, переделывающего варваров в образ более человечный или [даже] божественный. А ведь он еще назначил «учителя язычников» [1 Тим. 2. 7], дабы тот «верой и правдой» — я выражаюсь для тебя словами Павла направлял борозду Слова, умножая жатву для Бога» [772] . Здесь речь идет именно о техническом термине: Алексей Комнин учредил особый церковный пост — . К сожалению, мы совсем не знаем, какова была его компетенция.
771
Игра слов: по–гречески «предусмотрительность» будет .
772
Theophylacte d’Achrida, Discours, traites, poesies/ Ed. P. Gautier [CFHB, XVII, 1] (Thessalonique, 1980), p. 227.25—229.15.
Еще один панегирист Алексея Комнина, Мануил Стравороман, имеет в виду те же самые заслуги императора, но выражается он так выспренно, что понять, на что именно дела· ются намеки, довольно сложно: «Он заставил, — пишет Мануил в речи 1103 г., — некоторые народы, из тех, которые раньше с нами воевали, полюбить нас… а [имя] иных вообще изгладил из книги языческих имен , одним внушая страх, от других добиваясь приязни… изумляя их разумностью доводов и приятностью нрава» [773] . Видимо, «изглаживание» из книги язычников — это и есть крещение, хотя прямо об этом не говорится.
773
P. Gautier, «Le Dossier d’un haut fonctionnaire d’Alexis I erCornпёпе, Manuel Straboromanos», REB, vol. 23 (1965), p. 190.
Поскольку, как отмечалось выше (см. с. 226 сл.),обращения номадов не имели сколь-нибудь длительных последствий, Алексей Комнин успел отметиться и в деле христианизации печенегов. Разгромив их при Левуниив 1091 г., император поселил пленных варваров в Могленах [774] и, по всей видимости, крестил их — об этом можно догадаться из Жития Кирилла Филеота. В нем рассказывается, что Алексей посетил святого и спросил его, заслужилли спасения души; тот, согласно его житию, ответил утвердительно и в доказательство перечислил все царские добродетели, а в конце добавил: «Наконец, еслибы я захотел вспомнить тех из числавсех языков , кого ты своим боголюбивым научением привел ко Христу через святое крещение, то у меня нехватило бы времени, чтобы рассказать [обо всех]. Лучшеупомяну [об одних только] скифах: ведь они были волками,пока ты с Божьей помощью и [по Его] милости однажды не обратил их, как чувственно, так и духовно , и не сделал из них из всех овец, и не сопричислил к стаду Христову через купель второго рождения» [775] .
774
Joannis Zonarae Epitome Histonarum,XVIII, 23.
775
La Vie de saint Cynlle le Phileote ,moine Byzantin / Ed. E. Sargologos (Bruxelles, 1964), p. 230.
Итак, можно утверждать, что императоры, и особенно АлексейКомнин, прилагали большие усилия для обращения всех нехристианских групп населения, находившихся на византийской территории, и относились к этой задаче как к выполнению религиозного долга. Чрезвычайно важны слова Анны о том, что ее отец собирался распространить христианство во всем некрещеном мире — раньше мы никогда не сталкивались с подобными декларациями! В отличие от Отцов церкви, которые, как мы помним, считали (см. с. 22) мир или уже крещенным, или собирающимся креститься в ближайшее время, Алексей реалистично оценивает как размеры некрещеного мира, так и сложность стоящей перед ним задачи. Но главное — для него эта задача не провиденциальная, не абстрактная, а конкретная. И «мир» для него — это не Империя, как для древних, а реальный, огромный и в основном чуждый ромеям мир. Принцесса не приписала своему отцу планов, которых он не питал, — об этом свидетельствует тот факт, что Алексей учредил специальную миссионерскую должность «учителя языцев». И тем не менее приходится признать, что у нас нет ни одного свидетельства об отправке им или кем бы то ни было в это время миссионерских посольств за границы Империи.
Особую страницу в историю византийской миссионерской концепции вписал Феофилакт, архиепископ завоеванной греками Болгарии, проведший первую половину жизни (до 1092 г.) при Константинопольском дворе, а вторую (вплоть до самой смерти в 1–й четверти XII в.) — в провинциальном славянском Охриде. На его примере хорошо виден противоречивый характер отношений ромейского иерарха со своей, Пусть все еще варварской, но все-таки уже христианской паствой. В многочисленных письмах из Болгарии, оставленных Феофилактом, а также в его стихах рассеяно немало пассажей, позволявших исследователям трактовать его позицию поразному. С одной стороны, «природа болгар есть кормилиц всяческого зла» [776] , и болгары, с точки зрения Феофилакта внимают ему, своему духовному пастырю, как осел — игре на лире [777] . Но с другой стороны, в качестве Охридского архиепископа тот же Феофилакт много делает для защиты своей паствы от произвола имперских чиновников [778] . С одной стороны, он убеждает подчиненных ему епископов–греков не оставлять свою паству без призора [779] , а с другой — пишет в одном из стихотворений, что «попал на болгарский Кидар [780] , отвергнутый от общения с Богом. Там я являюсь возделывателем одних волчцев [781] . Увы, увы, [я стал] оратаем проклятой земли» [782] . Но перу Феофилакта принадлежит и Пространное Житие Климента Охридского, давнего предшественника Феофилакта на Болгарской архиепископской кафедре, — житие, в котором славянский святой удостаивается самых восторженных похвал. Панегирик варварской святости выглядит так странно на фоне проклятий в адрес варваров, что некоторые исследователи пытались доказать: не мог один и тот же человек написать и письма, и житие. Однако теперь авторство Феофилакта твердо доказано [783] . Значит парадокс должен быть разрешен не внешними средствами, а изнутри авторской личности. Противоречивость отношения Феофилакта к болгарам хорошо прослежена Д. Оболенским [784] , мы же хотим сосредоточиться на том, как Охридский архиепископ восприцимает миссионерскую деятельность. Его позиция, выраженная Житии Климента (которого он считает образцовым миссионером [785] ), может быть сформулирована так: надо приспосабливать варваров к христианству такими, какие они есть, а христианство — упрощать для их понимания. Он хвалит славянских первоучителей Кирилла и Мефодия за то, что они создали «азбуку, соответствовавшую грубости болгарского языка ( , )» [786] . Гибкости в подходе к варварам восхищается Феофилакт и в своем герое, Клименте: «Зная грубость народа и его невероятную тупость в деле овладения Писанием , [видя], что даже большинство священников не знают греческого, на котором они умели разве что читать по буквам, и что из-за этого они подобны скотам , [Климент]… придумал следующую хитрость: на все праздники он сочинил проповеди простые, ясные, не заключавшие в себе ничего глубокого или содержательного, но такие, которые не укрылись бы от понимания даже самого глупого из болгар. При помощи этих [сочинений] он воспитывал души простоватейших болгар, вскармливая молоком тех, кто не может принимать более твердую пищу [1 Кор. 3. 2], и явившись новым Павлом для болгар — этих новых коринфян» [787] . Климент, согласно Феофилакту, «всячески старался преодолеть равнодушие болгар к делам божественным, пытался собирать их, привлекая красотой [церковных] построек, и вообще смягчать дикость и грубость их сердец, их черствость в богопознании. Ничего удивительного, что он старался переменить помыслы людей на более кроткие и человечные» [788] . Каким же способом Климент добивался своей цели? Феофилакт рассказывает, что в Болгарии росли одни лишь «дикие» деревья, не приносившие «культурных» плодов — Климент же «привез из греческой земли
776
Theophylacte d’Achrida, Lettres/ Ed. P. Gautier [CFHB,XVIII, 2] (Thessalonique, 1986), p. 485.
777
Ibid., p. 299.
778
Ibid., p.255,321,451,453.
779
Ibid., p.245—247, 249—251.
780
Намек на Псалом 119, где сказано: «Горе мне… что я живу У шатров Кидарских». Кедаряне были синонимом кочевничества и дикости.
781
Намек на проклятие Бога изгоняемому из рая Адаму: «Проклята земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее… Терние и волчцы произрастит она тебе» (Бытие 3. 17—18).
782
Грьцки извори(см. прим. 3). Т. 30 (София, 1994), с. 231.
783
Дискуссию см.: Б. Н. Флоря, А. А. Турилов, С. А. Иванов, Судьбы кирилло–мефодиевской традиции после Кирилла и Мефодия (СанктПетербург, 2000), с. 36—45.
784
Д. Оболенский,Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов (Москва, 1998), с. 426—460.
785
К. Onasch, «Der Apostel Paulus in der Byzantinischen Slavenmis sion», Zeitschift fur Kirchengeschichte,Bd. 69 (1958),S. 226— 235.
786
А. Милев,Гръцките жития на Климент Охридски (София, 1966), с. 80.9—10.
787
Пак там, с. 132.1—13.
788
Пак там, с. 134.5—10.
789
Пак там, с. 134.11—15.
790
Б. Н. Флоря, А. А. Турилов, С. А. Иванов, Судьбы(см. прим. 64), с.202—203, 208.
791
С. Маслев, Произведения на Теофилакт. Охридски(София, 1974) с.80—81.
Разумеется, столь гибкий подход к христианизации варваров ни на йоту не убавляет у Феофилакта империалистического чувства. В этом смысле весьма характерно второе его крупное агиографическое сочинение — Житие 15 тивериупольских мучеников. Данный текст был призван «удревнить» христианство на вверенной архиепископу территории, почтить тех мучеников, как римских, так и варварских, которые ее в давнее время прославили (ср. выше, с. 161 сл.). То есть по самому своему замыслу панегирик носит «интернациональный» характер, его автор радуется, что «племя варварское стало народом Божьим» [792] , — и тем не менее ни на секунду не забывает о примате имперского над христианским. Когда он берется описать крещение Болгарии, это историческое событие выглядит не более чем довеском к ее мирному договору с Империей: «[Князь Борис] тотчас вступил в переговоры с василевсом ромеев… дабы заключить соглашение о мире и впредь вести жизнь тихую и безбурную, спокойную и незаметную, в полнейшем благочестии и скромности. А что если установить отношения истинно братские, жить друг с другом в единомыслии и любви? И предложил [Борис] верное ручательство : сам попросил о принятии божественного крещения и о присылке к нему священников, которые разъяснили бы им все христианство. Ромеи радостно приняли это известие о мире, которого они никогда от болгар не ожидали , и все быстро исполнили» [793] . Заметим, что Феофилакт нисколько не стремится приписать инициативу крещения Болгарии грекам — воздавая должное катехизаторским усилиям Климента и явно гордясь собственными успехами на ниве просвещения болгар, архиепископ явно не считает доблестью миссионерский жар; инициатива самих варваров казалась ему предпочтительнее.
792
Theophylacti Bulgariae «Histona martyni XV тапугит», PG. Vol. 126 (1864), col. 200.
793
Ibid.
В личности Феофилакта Охридского соединились все особенности византийского подхода к варварскому христианству: с одной стороны, этот греческий эрудит и сноб чувствует себя истинным просветителем, но с другой — ведет себя как настоящий византиец, т. е. не учит языка паствы, не проникается ее культурой; он гордится расширением христианского домена на варварские области, но не видит достоинства в миссии. Современному «национально» ориентированному сознанию трудно принять подобную дихотомию, однако в рамках православного универсализма она не так уж и парадоксальна. Ведь ромеи не только включали в своей пантеон славянских святых Ивана Рыльского, Стефана Неманю, Антония Печерского, Феодосия Тырновского, Бориса и Глеба [794] , но и сами написали по–гречески жития многих варваров. Правда, сохранилось их не очень много: лишь Жития Наума Охридского и Ромила Видинского.
794
I. Dujcev, «Slawische Heilige in der byzantinischen Hagiographie», Siidost-Forschungen, Bd. 19 (1960), S. 80—85.
Итак, с точки зрения византийцев, варвары вполне могли быть святыми — но все же греческое православие было выше варварского [795] . Мало того, болгары все еще продолжали восприниматься как не до конца христиане. В так называемом «Дюканжевом списке» глав болгарской церкви про четырнадцатого архиепископа Болгарии, преемника Феофилакта, Льва Мунга, сказано так: «Лев Мунг, будучи [по происхождению] из иудеев, от предков удостоился дара быть учителем язычников » [796] . Здесь Лев сравнивается с апостолом Павлом: оба были иудеями и приняли христианство [797] — но вот третий элемент их уподобления не может не удивлять: ведь Павел наставлял подлинных язычников.
795
Д. Ангелов, «Кирил и Методий и византийска култура и политика», 1100 години славянска писшносш(София, 1963), с. 64—65.
796
В. Тъпкова–Заимова, «Дюканжов списък» (см. прим. 5), с. 47, ср.: с. 226.
797
В работе: С. Барлиева, «Московският препис на дюканжовия списък», Старобьлгаристика,т. 24 (2000), № 3, с. 63 — утверждается, будто следует понимать как «равин в [своето] племя». Предположение это абсолютно невероятно, ибо — кто угодно, но только не евреи.
Болгары, конечно, чувствовали это отношение к себе и своему христианству. До нас дошел очень интересный славянский документ — «Солунская легенда». Когда он возник, точно не известно: скорее всего, в эпоху византийского господства в Болгарии или же в период Второго Болгарского царства [798] . История обретения славянской азбуки пересказана в этом памфлете от имени св. Кирилла: Божий глас велит герою идти просвещать болгар, «Аз оскорбех велико, понеже не знах камо есть земля Бльгарска» [799] . Когда Кирилл добрался до Солуни, «явих се митрополитоу Иоану, и егда поведохь ему, он поруга се мне велико и рече: о старче безумии, Бльгаре соуть человекоадци и тебе хотеть извести. Изидох на трьгь и чоухь Бльгаре говорещи и оусграши се срдце мое вь мне, и бих яко вь аде и тме» [800] . Благодаря чуду Кирилл обретает знание болгарского языка, «и азь исгребихь грьцки език. Енда посла мтрополить звати ме на трапезу, азь не разуме що грьцки глаголеть кь мне… Такожде и скрыха мене» [801] . Болгарские князья, узнав о появлении богопосланного мужа, осадили Солунь и вынудили греков отдать им Кирилла. Когда тот наконец оказался среди болгар, «азь ихь мало учахь, а они сами много преобретаху» [802] . Как видим, автор памфлета всеми силами старается приуменьшить роль не только греков вообще, но даже лично Кирилла в христианизации Болгарии. Главное же в том, что «Солунекая легенда» дает нам уникальный шанс взглянуть на греческий «имидж» варвара глазами самого варвара. Как бы маргинальны ни были в средневизантийское время легенды об «песьеглавцах» (ср. с. 24), болгары безошибочно разглядели в них самую суть отношения ромеев к окружающим их народам. Славянский автор словно подмигивает своим читателям: глядите, до какой нелепицы доходят греки — они нас считают «человекоядцами»! [803]
798
См.: Б. Н. Флоря, «Кирилло–мефодневские традиции в развитии средневековой болгарской культуры», История, культура, этнография и фольклор славянских народов. X Международный съезд славистов/ Изд. И. И. Костюшко (Москва, 1988), с. 164—165. Мы не согласны сранней датировкой этого памятника, отстаиваемой в работах Г. М. Прохоров, «Глаголица среди миссионерских азбук», Труды Огпдела древнеруской литературы, т. 45 (1992); В. М. Лурье, «Около Солунской легенды», Славяне и их соседи.Вып. 6 (Москва, 1996).
799
Й. Иванов, Български старики из Македония(София, 1970), с. 282.
800
Там же.
801
Там же, с. 283.
802
Там же.
803
Такая же издевка над византийским снобизмом ощущается и в Древнерусском сочинении о перенесении в Рязань чудотворной иконы св. Николы: якобы в 1224 г. святой явился во сне херсонскому священнику Евстафию и выразил желание, чтобы тот взял его икону и переехал с ней на Русь. «Еустафий же нача трепетен быти от такового видения и помышляше во сердце своемъ, како остати преДивнаго града Корсуня и бысть во скорби и во унынии» («Приход чудотворнаго Николина образъ Зарайскаго иже бе из Корсуня града…», Временник имп. Московского Общества истории и древностей российских,кн. 15 (1852), с. 12).