Византийское миссионерство: Можно ли сделать из «варвара» христианина?

Иванов Сергей Аркадьевич

Крещение Ольги было с ее стороны важным политическим шагом, однако мы ничего не знаем о том, выказывала ли Византия в данном вопросе хоть какую-нибудь инициативу. Зато нам точно известно, что отношения княгини с крестными родителями испортились немедленно, причем до такой степени, что в 959 г. она посылала за епископами к германскому королю Оттону! Независимо от того, касались ли разногласия церковной сферы или же носили чисто экономический характер [677] , весьма важно, что Константинополь не сумел проявить достаточной гибкости, дабы покрепче привязать свежекрещенную правительницу к Империи.

677

Назаренко, Давняя Русь, с. 295—302.

2

Обращение Ольги не повлекло за собой христианизации Руси. Этот процесс начался при ее внуке Владимире, который поначалу пытался сформировать языческий пантеон, но затем склонился к тому, чтобы принять христианство из Византии. Как пишет Иларион в «Слове о законе и благодати», «Паче же слышано ему (Владимиру. — С. И.) бе всегда о благоверьнии земли Гречьске, хрисголюбиви же и сильне верою… како въ них деются силы и чюдеса и знамениа, како церкви людии исполнены, како веси и гради благоверьни вси въ молитвах предстоять, вси Богови пресгоять» [678] . Итак, положительный «имидж» Византии сыграл важную роль в решении князя (по крайней мере, так казалось киевлянину следующего поколения), но в какой степени шаг Владимира был вызван пропагандой со стороны греческих миссионеров — сказать трудно. Дело в том, что византийские авторы той поры ни единым словом не извещают о крещении Руси. Все подробности приходится узнавать либо из русских, либо из арабских, либо из западных источников.

678

Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1 (Санкт–Петербург 1997), с. 44.

И вот опять мы сталкиваемся с уже хорошо

известным нам феноменом «молчания века» (ср. с. 106).Чем же оно вызванона этот раз? А. Власто пишет: «Явное отсутствие интереса к обращению Владимира ввизантийских источниках, как ик его дальнейшим успехам, имеет несколько причин: политическая сдержанность, церковные трения, досада по поводу дела Анныи т. д., но основное — это ощущение, что Русь уже была крещена» [679] . Это и подобные утверждения не имеют под собой ровным счетом никаких оснований. Ни один из греков, писавших в X в. о Руси, не говорит о ней как о крещенной стране — напротив, скажем, Лев Диакон отзывается о русских как о диких язычниках. В той же тональности рассказывают о них и другие византийцы [680] . Так что причины «молчания века» в другом: с русским христианством было непонятно что делать. Русь — слишком далекая и слишком большая, чтобы ее можно было надеяться подчинить. По справедливому замечанию А. Поппэ, христианизация Руси никак не была стимулирована Византией. «Идея обращения огромной страны не выношена в Константинополе, — пишет он. — Мы не склонны приписывать крещение [Руси] византийской инициативе» [681] .

679

A Vlasto, The Entry of the Slavs into Chnstendom (Cambridge, 1970), p. 260.

680

Мало того, одна из поздних кратких хроник относит крещение Руси аж к XII в.! (П. Шрайнер, «Miscellanea Byzantino-Russica», ВВ, т. 52 (1991), с. 155. Подобная путаница была возможна именно из-за полного равнодушия византийцев к русскому православию.

681

А Рорре, «Two Concepts of the Conversion of Rus’ in Kievan Writings», Millennium , p. 90, ср.: Idem, «The Political Background to the baptism of Rus’»; Idem, The Rise of Christian Russia (London, 1982), II, p. 243—244.

История с обращением князя Владимира многократно пересказана и исследована со всех возможных точек зрения [682] . Нас здесь интересует лишь миссионерская сторона вопроса. Что мы узнаём о действиях греков по обращению Руси? В летописной легенде о выборе веры, пусть имеющей весьма слабую фактическую опору и выражающей лишь позднейшую интерпретацию давних событий, порядок появления религиозных посольств таков: первыми приходят в Киев мусульмане, вторыми — «немцы», третьими — иудеи, и лишь «посемь же прислаша грьци къ Володимеру философа» [683] . Исследователей всегда волновал вопрос, кем был этот не названный по имени «философ». Скорее всего, летописец создал обобщенный образ византийского миссионера, названный так с намеком на Константина–Кирилла Философа [684] . «Философу» вложена в уста длинная речь [685] , якобы произнесенная перед Владимиром. О происхождении этого текста в науке велось немало споров. Наверняка можно утверждать, пожалуй, лишь то, что «Речь» не была реально произнесена перед князем Владимиром. Выдвигались предположения, будто летописец сочинил ее сам, или что на Руси бытовало отдельное сочинение о крещении, — однако теперь возобладало мнение, что данный текст был составлен впервые в IX в. При этом отвергнута гипотеза, будто сама «Речь» была приготовлена Константином–Кириллом для обращения хазарского кагана. Существует и еще одна маловероятная гипотеза: будто «Речь» была написана братом Константина–Кирилла, Мефодием, то ли для произнесения в Болгарии перед князем Борисом, то ли для произнесения в Моравии перед князем Святополком. Даже если справедлива вторая гипотеза, лексический состав памятника указывает на то, что впоследствии текст бытовал в Болгарии и лишь оттуда перекочевал на Русь. Для нас сейчас существенно следующее: ни один исследователь более не отрицает греческого происхождения «Речи» [686] . Сильная антииуд ейская струя в этом памятнике объясняется тем, что автор опирался на византийские антииудаисгические трактаты [687] . Что более всего поражает в тексте, так это огромный перевес в нем ветхозаветного материала: 55,6% взято из Восьмикнижия, 23,3%— из Пророков и лишь 12,5% посвящены Христу [688] .

682

Сводку данных см.: А. Карпов, Владимир Святой (Москва, 1997); Назаренко, Древняя Русь.

683

ПВЛ, с. 40.

684

Вряд ли «философами» звали всех выучеников константинопольской школы, основанной Львом Математиком. Помимо Константина–Кирилла такое прозвище заслужил еще лишь один человек, живший в XI в., см.: Scylitzas, р. 472, и речь идет о дворцовом евнухе.

685

ПВЛ, с. 40—48.

686

А. С. Львов, «Исследование речи философа», Памятники древнерусской письменности (Москва, 1968), с. 392.

687

См.: X. Трендафилов, «Речта на философа в староруската Повесть временных лет и полемичните традиции на КонстантинКирил», Старобългарска литература , т. 22 (1990), с. 42—43.

688

Н. Trunte, «Doctrina Christiana. Untersuchungen zu Kompilazion und Quellen der sogenannten «Rede des Philosophen“», Millennium Rus~ siae Christianae. Tausend Jahre christliches Russland / Hrsg. G. Birkfellner (Koln — Weimar — Wien, 1993). S. 358—359, 362.

другая удивительная особенность «Речи» — это обилие в ней апокрифического материала [689] . Некоторым исследователям она кажется текстом, специально адаптированным для восприми я варваров [690] , но с этим трудно согласиться: «Речь» перегружена именами и малосущественными для христианского учения деталями; она невероятно тяжеловесна и менее всего способна привлечь внимание любопытствующего язычника. Вряд ли ее можно счесть стандартным миссионерским текстом, рутинно применявшимся греками для обращения варваров.

689

Подскальски, Христианство, с. 345.

690

Muller, Byzantinische Mission , S. 35—36.

Эпизод с «философом», хотя он и вставлен в летопись из какого-то памятника, никак не связанного с Владимиром, не является и плодом чистого вымысла: в поведении грека можно заметить черты сходства с действиями других миссионеров. Так, живописание ужасов Страшного Суда [691] встречалось в сцене обращения Бориса Болгарского византийцем Мефодием, а опора на тексты Ветхого Завета — в поведении Константина у фуллитов (ср. с. 151). Впрочем, если верить летописцу, все эти ухищрения «философа» не произвели достаточного впечатления на Владимира, который отказался креститься, заявив: «Пожду и еще мало».

691

А, с. 48. Ср. I. Sevcenko, «Religious Missions Seen From Byzantium», Millennium , p. 25—26.

3

Далее, согласно летописи, князь рассылает посольства по разным странам для «испытания вер». Приход его посланцев в Константинополь описан весьма подробно. «Царь рад бывъ, и честь велику створи имъ въ той же день. Наутрия посла к патреарху, глаголя сице: «Придоша Русь, пытающе веры нашея, да пристрой церковь и крилос, и самъ причинися в святительския ризы, да видять славу Бога нашего». Си слышавъ патреархъ повеле созвати крилось, по обычаю сгвориша праздникъ, и кадила вожьгоша, пенья и лики сьсгавиша. И Иде с ними в церковь, и посгавиша я на просграньне месте, Показающе красоту церковную, пенья и службы архиерейски, Пресгоянье дьяконъ, сказающе имъ служенье Бога своего. Они не во изуменьи бывше, удивившеся, похвалиша службу ихъ. И призваша я царя Василий и Косгянтинъ, ресга имъ: «Идете в землю вашю «и отпусгиша я с дары велики и съ честью» [692] .

692

Там же, с. 49.

Гораздо позднее, видимо, в XIII в., возник анонимный греческий памятник «Точный рассказ, как крестился русский народ» [693] . Текст базируется на рассказе о первом крещении Руси из Жизнеописания Василия I и на материалах русской летописи [694] . Почти никаких новых сведений он не сообщает, кроме того, что русских послов в Константинополь прибыло четверо и что было это (в чем автор, впрочем, не уверен) то ли на праздник Иоанна Златоуста, то ли на Успение Богородицы [695] . Однако те детали, которыми неведомый византийский автор украшает свой рассказ о визите киевлян,

как фантастические, так и реалистические, сами по себе весьма показательны, поэтому мы позволим себе процитировать этот поздний источник: «Сии четверо мужей, в сопровождении наших вельмож, осмотрели весь храм [Софии], видели многочисленные огни справляемого торжества, слышали мелодии песен, дивились и недоумевали. После того, как они поприсутствовали там на вечерне и утрене, после того, как многое сказали и услыхали, настало время святой божественной литургии. И вот снова упомянутые мужи вместе с царскими вельможами вступили в священный и величайший храм, чтобы сделаться зрителями бескровного и божественного священнодейства. Достигнув этой точки своего рассказа, я поражаюсь человеколюбию Бога, желающего, дабы все люди спаслись и пришли к познанию истины. Ведь когда эти язычники и варвары вошли, как сказано, в величайший храм и встали там, они сделались свидетелями и в точности узнали все, что там происходило: как сперва состоялся так называемый малый вход, потом был устроен и великий вход, и иподиаконы и диаконы с лампадами и кадилами вышли со священного помоста; вместе с ними по обыкновению [шли] многочисленные иереи и архиереи, неся страшные божественные таинства? а также сам патриарх, отправлявший тогда эту должность, гдe находившиеся [в храме] упали ниц, вознося молитву и восклицая «Господи, помилуй» —только четверо тех мужей–язычников стояли, пялясь , храбро озираясь и рассматривая все происходящее. Поэтому наш жалостливый и милосердный Бог раскрыл глаза этим людям, и они увидали нечто страшное и чудесное, спросив о котором, точно узнали истину: когда кончился тот божественный великий вход и все поднялись из лежачего положения, послы, увидевшие невероятную картину, тотчас схватили за руки находившихся рядом с ними царских вельмож и сказали им вот что: «Мы не отрицаем, что все увиденное нами до этого момента было поразительным и великолепным. Однако нынешнее видение превосходит человеческую природу: узрили мы неких крылатых юношей в необычной прекрасной одежде, не ступавших по полу храма, но летавших по воздуху с пением «Свят, свят, свят». Это потрясло нас больше всего остального и повергло в полную растерянность». Когда царские вельможи это услыхали, они ответили им, говоря: «Вы совершенно несведущи в христианских таинствах и вовсе не знаете, что ангелы нисходят с небес и служат литургию с нашими священниками». Они же, услыхав это, сказали: «Истинно и очевидно то, что вы нам говорите — это не нуждается в иных доказательствах. Мы сами видели все собственными глазами. Итак, отпустите нас, чтобы мы как можно скорее ушли туда, откуда были посланы; дабы мы и нашего князя хорошенько известили и утвердили в том, что столь хорошо увидели и узнали». И их отослали назад с великой радостью и благожелательством» [696] . О роли визитов в храм Св. Софии в системе византийского посольского ритуала мы уже говорили выше, см. с. 207.

693

«Narratio de Russorum ad fidem Christianam conversione», W. Re' gel, Analecta Byzantino-Rossica (Petropoli, 1891), p. 44—51.

694

П. Шрайнер считает, напротив, что легенда о выборе вер возникла в византийском ареале и лишь позже переведена наРуси (см.: П. Шрайнер, «Miscellanea» (см. прим. 115), ВВ , т. 52 (1991)» с. 156—157).

695

«Narratio» (см. прим. 128), р. 47.11—25.

696

Ibid., р. 47.25—49.17.

Далее в византийской повести рассказано, что «великий князь, узнав от послов истину и утвердившись в ней, тотчас, не мешкая посылает к благочестивейшему императору ромеев в Константинополь и просит архиерея, дабы тот наставил и крестил находившийся под его властью многочисленный народ» [697] в действительности, как мы знаем, все обстояло куда Ложнее: несмотря на благоприятное заключение послов и радушный прием, оказанный им в Константинополе, Владимир начинает войну против византийского города Херсон. Не будем вдаваться в полемику вокруг этого странного поворота событий. Даже если допустить, что киевский князь пошел на город потому, что тот восстал против Империи, в любом случае факт останется фактом: в ходе препирательств императора Василия II с Владимиром предметом торга являлся будущий брак князя с византийской принцессой Анной и возвращение им Херсона — крещение же Владимира выступает лишь какспособ для Константинополя сохранить лицо. Если верить летописи, греков волнует исключительно статусная сторона дела: «Не досгоить хресгеяномъ за поганыя даяти. Аще се кресгиши, то и се получишь, и царство небесное приимеши» [698] . Когда соглашение достигнуто, Анна прибывает в Херсон вовсе не с митрополитом для Руси, не со штатом миссионеров, а лишь с духовниками собственной свиты. Владимир говорит: «Да пришедъше с сестрою вашею [императоров] кресгять мя». «Епископъ же корсуньский с попы царицины, огласивъ, крести Володимира» [699] . После того, что мы знаем о крещении Нубии в VI в. (см. с. 99), не покажется удивительным, что первое наставление, которое слышит князь по выходе из купели, это предостережение по поводу ересей [700] . После крещения Владимир «поемъ царицю иНасгаса (грека, открывшего русским путь для захвата Херсона. — С. И.), ипопы корсуньски, с мощми святаго Климента и Фифа, ученика его, пойма сьсуды церковныя и иконы на благословенье себе… взя же ида медяне две капищи и 4 кони медяны, иже и ныне стоять» [701] . Из этого отрывка очевидно, что литургическая утварь не являлась предметом миссионерских забот принцессиной свиты и небыла предусмотрительно захваченаею из Константинополя врассуждении будущего крещения Руси, а просто оказаласьчастью добычи, награбленной Владимиром вХерсоне, вперемешку сдругими, вполне языческими трофеями. Ни о какойспециальной миссии Константинопольской церкви в Киевемы не слышим и через два года после крещения. Из источников можно догадаться о некотором влиянии принцессы АннЫ на церковное законодательство и храмосгроительсгво на Руси [702] , но никак не об активности греческого клира: «Володимеръ… помысли создати церковь пресвятыя Богородица и пославъ приведе мастеры от Грекъ… и поручи ю Настасу Корсунянину, и попы корсуньскыя присгави служити в ней, вдавъ ту все, еже бе взялъ в Корсуни: иконы, и съсуды, и кресты» [703] .

697

Ibid., р. 49.24—50.1.

698

ПВЛ, с. 50.

699

Там же.

700

Там же, с. 50—52.

701

Там же, с. 52.

702

Назаренко, Древняя Русь, с. 445.

703

ПВЛ , с. 54. Именование «корсунскими» многих крестов и других реликвий на Руси носило поздний характер и не может восходить к реальной утвари Настаса Корсунянина (Т. В. Толстая, Е. В. Уханова, «,, Корсунские«реликвии и крещение Руси», Христианские реликвии в Московском Кремле» / Изд. А. Лидов (Москва, 2000), с. 156).

4

В науке велось немало споров о том, почему до 1038 г. мы ничего не слышим о киевской митрополии. Быть может, она была основана много спустя после крещения? [704] Высказывались различные точки зрения вплоть до той, что на самом деле крещением Руси занималась не византийская, а болгарская [705] или тмутораканская [706] церковь. Все эти предположения ныне признаны необоснованными: хотя участие болгар в катехизации Руси не вызывает сомнений (в древневосточнославянский язык проникли болгаризмы, причем не только высокого, но и просторечного обихода [707] ), эти болгары являлись скорее подданными Империи, нежели Самуиловой Болгарии. Что же касается епископии города Таматарха (Тмуторакань), то она была слишком слаба, чтобы осуществить мероприятие подобного масштаба. Достаточным доказательством роли Константинополя может служить принятие Владимиром крещального имени Василий — безусловно, в честь императора Василия II [708] . Ныне считается общепризнанным существование на Руси гре~ ческой митрополии начиная примерно с 990–х гг. [709] — но тем красноречивее в этом случае полное молчание византийских источников. Именно теперь, когда все остальные гипотезы отвергнуты и принята одна, из нее с неизбежностью следует вывод: византийцы делали свое миссионерское дело с прохладцей, без малейшего энтузиазма. Это, разумеется, никак не умаляет их выдающейся роли в истории русского христианства.

704

К примеру, Яхъя Антиохийский пишет, что «кесарь Василий послал ему [Владимиру] позже митрополитов и епископов», причем слово это в арабском языке «означает большую временную протяженность» (P. Kawerau, Arabische Quellen zur Christianisierung Russlands (Wiesbaden, 1967), S. 18, Anm. l8).

705

М. Д. Приселков, Очерки no церковно–политической истории Киевской Руси X-XIIвв. (Санкт–Петербург, 1913), с. 36—39.

706

V. Vernadsky, «Byzantium and Southern Russia», Byzantion, vol. 15 (1941), p. 76.

707

См.: А. Б. Страхов, «О возможном участии южных славян в христианизации Руси (по этнолингвистическим данным)», Славяне и их соседи. Место взаимных влияний в процессе общественного и культурного развития. Эпоха феодализма. Сб. тезисов (Москва, 1988), с. 28—30.

708

Hongimann, Studies, p. 131—140.

709

См.: A. Poppe, Panstwo i kosciol na Rust (Warszawa, 1968), s. 247.