Вкус жизни
Шрифт:
– А эти мелкие гадкие ссоры – непременный атрибут серой, обветшалой жизни, своего рода разрядка, отводной канал отрицательных эмоций. После них становилось стыдно и досадно за собственную тупость, беспринципность, за надрывное лицемерие мужа. Я была издергана предыдущими браками. И тем не менее для меня больше характерны внутренние переживания, чем внешние их проявления. Я привыкла сдерживать свои эмоции. Не сказать, что муж находился на высоте положения. Не скрывал раздражения. Терпение не было его бесспорной чертой. Забывал, что мужчине надлежит держать себя в руках. Да я и не требовала мужественной сдержанности. Хотя бы без мата…
Жалела.
Постоянные нестыковки, какая-то глубокая внутренняя непродуманность поведения Георгия вызывали – пусть скрыто, пусть даже неосознанно – мою крайне неоднозначную, подчас негативную реакцию. Мне казалось, что характер его амбивалентен, недооформлен, размыт. Все-то у него кое-как, тяп-ляп. Мне нужны были действенные подтверждения его любви – ведь клялся, – а он только говорил, говорил. Не понимала я его. Последствия всего этого не замедлили сказаться. Может ли кто избегнуть ссор?
А тут еще ревновать начал. На почве неудач в профессии в нем развился комплекс неполноценности. Мнительным стал по причине своего слишком яркого воображения. И совсем житья не стало. Человек ревнует, когда боится потерять.
– И где было наше с тобой сверхзвериное женское чутье? – усмехнулась Инна.
– Я в школьные годы влюбилась в молодого человека, который с ума сходил по своей однокласснице. Я его не ревновала, потому что он принадлежал другой, но от этого моя любовь не тускнела. Целый год я была счастлива, – скромно поделилась Аня.
– Ты, Лиля, абсолютно права. Мой знакомый, когда влюбился в молоденькую секретаршу, продолжал страшно ревновать свою жену. Я, глупая, думала, что он боялся потерять семью и все хорошее, что для него связано с ней: уют, детей. Любви там уже вовсе не было. Он сам мне об этом говорил, – поведала Жанна.
– Вот говорят: ревнует – значит любит. Элементарное бытовое заблуждение, аналогичное другому: бьет – значит любит. Любит он не того, кого бьет, а себя. Вот и вся арифметика. И кто только преподносит женщинам эти лживые житейские формулы?
– Кто? Однозначно, мужчины, – уверенно заявила Инна. – Нет, все-таки женщины ближе к Богу…
– Частенько мне приходит на ум разумная фраза русско-американского писателя-фантаста Айзека Азимова: «Господь любит всех, но ни от одного из нас не в восторге», – улыбнулась Лиля. – Да… семья не способствовала развитию независимости и самореализации моей личности. На работе я была более уважаема, несмотря на то, что не разгибая спины как ослица, одна тащила воз домашних забот. Теперь о многом сожалею. Не умела я сразу поставить себя, вот и садились мужья мне на голову. Они-то ничем не хотели поступаться. Может, потому и не уважали меня, что из-за своей загруженности я не находила времени бороться за свои права в семье, пускала на самотек решение этого важного вопроса и по своей вине проходила «семь кругов ада».
Я, например, тоже разбираюсь в хоккее, игры на первенство России и мира никогда не пропускаю. А муж все подряд смотрел. Мне же надо было стоять у плиты, стирать, гладить, с детьми возиться, по очередям носиться в поисках продуктов. Он раз помоет «мне мою» посуду, а потом об этом целый год напоминает. Надо было во всем вожжи держать в своих руках, тогда и
Пережитые в детстве несправедливости привели к тому, что выросла я с чувством покорности, неуверенности, излишней терпеливости. Вот и допускала такое отношение к себе. Неспособность постоять за себя приводила к обидам, частым мелким размолвкам, тягомотине… оттого неладно было «в моем королевстве». С таким «букетом украшений» не уберечь семейного гнездышка. В моей истории жизни не было милой сердцу надуманной идеалистической гармонии, она реальная и потому жесткая.
Надрывалась, надеялась осчастливить. Гордилась своей способностью всё успевать. Вот и верь после этого в пользу жертвенности. Мужская порядочность, преданность, уважение – мираж, сказки Венского леса… За дурочку держали, ложью опутывали… Теперь-то я понимаю, что нельзя быть слишком наивной, а тогда… Думаешь, что ловишь меня на вольном обращении с правдивым материалом из своей жизни? Воображаешь, что слышишь ее кастрированный вариант?
Лиля мужественно подавила вздох.
– Четко обрисовала ситуацию. Твоя жизнь не блистала совершенством. С мужчинами скрещивала шпаги, но расчет на их рыцарство не оправдывался. Твоя жизнь – непревзойденный шедевр. Ах, ах! Живое чистое сердце погибло в борьбе со злом. Твоя слепота была слепотой любящей женщины, – по-своему оригинально посочувствовала Инна.
– Можно смеяться над тем, что ненавидишь, но не над тем, что любишь, – вспыхнула Лиля. – Мы не знаем, чем, когда и за что платим… Ты понимаешь, о чем я. Может, подскажешь, какие ценности могут быть предметом сделки с совестью? Давай, предлагай!
– Ты что? Не пыли. Человек – несовершенное существо, – отступилась Инна. И подумала: «Если хорошенько поскрести семью каждой здесь присутствующей, то шелухи, ошибок и неудач наберется вагон и маленькая тележка».
«Не узнаю Лилю. Раньше была такая закрытая. Устала от жизни. Видно, и ей иногда требуется расслабиться», – сочувственно подумала Жанна.
«Еще студенткой я понимала, что в Лиле, как и во мне, до конца дней неизбывно будет сидеть детдомовец и что всю жизнь она будет бороться с ним, ущербным. Она была уверена, что победит самое главное зло: не запьет, не загуляет, не пойдет воровать... Только в горькие, тяжелые минуты жизни он, этот обиженный маленький человечек, все равно всегда будет напоминать о себе. Она станет впадать в депрессию, исходить слезами, но никогда не позволит себе сдаться… И к домашним судьба часто поворачивается спиной», – размышляла Рита.
– Я пыталась понять причины недовольства и разложения второго мужа. Получалось, что разбаловала. Жил на полном моем попечении, правдами и неправдами стремился продлить свое иждивенчество. Плакался, что не удовлетворен жизнью. Был из тех, которые всегда ищут виноватого на стороне. Стал непереносимо требовательным, капризным, противным. Если не по его, значит, никак. Бред собачий. Ему лафа, а мне… Жалела, понимала, что он жертва своих слабостей. Ведь любое разрушение уклада жизни так болезненно… К тому же было время, когда я была от него на седьмом небе… это потом, оглядываясь на прошлое, я сделала вывод, что надо было положить конец встречам, пока не разгорелось в сердце пламя. Все мы умны задним числом…