Вкус жизни

Шевченко Лариса Яковлевна

Никто больше не позарился на моего раскудрявого черноокого красавчика, так при маме и остался. Ходили какие-то заплесневелые слухи… положим, от лиц заинтересованных, но я не допускала такой мысли и не имела повода усомниться в своем мнении. Крепко мать держала сыночка в руках. Никакую самую распрекрасную женщину не мог он сделать счастливой. Впрочем, для меня это было уже не важно. Было время, когда мне хотелось, чтобы у нас была одна судьба на двоих, чтобы всё с любовью, даже если обмываешь после клизмы… Но не осталось во мне места для таких к нему чувств, вот и ушла.

Почему же так получалось, что его желания всегда были моими, а мои – не его

и не его мамаши? Он ее слова повторял, их мнения совпадали? Своих не имел. Иначе в этой семье и не могло быть. В борьбе двух женщин за одного мужчину победила мать. Собственно, я не боролась. Я тащила на себе все заботы о семье, думала, если сразу не могу ничего изменить, смирюсь до лучших времен. А мамаша продолжала строить козни. Как она изощренно издевалась! Самым мучительным были даже не ссоры, не ругань в семье, а равнодушие, безразличие, отчуждение мужа. Убивало чувство ненужности ему, отсутствие своей семьи как таковой, неуверенность в будущем.

Так будет всегда? Зачем мне его неприступная невозмутимая закрытость?.. За нею прячется пустота, которую сложно уличить. Я же ничего кроме обид не выношу из нашего общения. Он даже простые, казалось бы, любезные фразы говорил со злым напором, словно боялся, что его заставят в чем-то уступить. «Ты счастливый человек: тебе в одно ухо влетает, в другое вылетает, – шутя говорила я ему, – а в компьютере моей индивидуальной памяти все записывается и будет сохраняться всю жизнь. У нас, женщин, очень крепкая эмоциональная память».

Разве женщина приходит в этот мир, чтобы при муже осознавать свое одиночество? – злилась я. – Черта с два он теперь дождется от меня хоть одного доброго слова. Хватит, никаких благодеяний, покатался на дармовом хребте, научил жить. Его мамочке никакая, пусть самая идеальная, женщина не будет мила. Она никого не хочет видеть рядом со своим сыночком, ни с кем не пожелает делить его любовь. «Пусть теперь в ней черти бродят для какой-нибудь другой… может, стерве попадется в лапы и сама наплачется вдоволь, – пожелала я злорадно. – Прости меня, Господи! Каюсь, грешна»... И вернулась в общежитие. Нас там таких, осчастливленных мужьями, было пруд пруди. Ничего, не пропала!

Чехов считал, что миром правит случай. Он тоже не из числа счастливчиков, хоть и не был обделен талантом. А мне, видно, сам Бог повелел не надеяться на счастье.

– А теперь я замужем за внуками, – усмехнулась Лиля и расправила плечи. – Вот ты, Инна, говоришь, что мы не знаем или не замечаем, когда бываем счастливы. Но мы знаем, когда несчастливы, и потому всегда в поисках.

«Я далека от мысли, что это привычные жалобы. Глубоко загнанные обиды и разочарования, накапливаясь, с возрастом стали невыносимо распирать сердце. Она уже не может жить с этим», – поняла Лена причину откровенности Лили.

«И что за манера все преувеличивать? В моем подъезде сто квартир. Пьяниц всего двое. «Засидевшихся в девках» холостяков тоже двое. Истинно несчастливых семей от силы с десяток, – недовольно поежилась Лера. – Хотя если внимательно вникнуть, глубже копнуть… всё может быть…»

Жанна шушукается с Милой.

– …Я вот в молодости думала: «А что если страсть за собой поведет? Идти за ней? А если она быстро пройдет, я останусь на бобах и буду потом ныть, что судьба наворожила, знать, планида мне такая выпала. Нет, мы обязаны контролировать свои чувства, решала я в сторону порядочности», – поделилась, несколько смущаясь своей откровенности, Жанна.

Инна смехом встретила это признание:

–

У тебя, как я посмотрю, в сердце, да и в сознании всегда красной строкой и заглавными буквами проходит слово – МУЖ.

– А что в том плохого? Уметь любить – счастливая участь немногих, и приобретается это везение, как правило, ценой отказа от чего-то важного. Правда, в моем случае это не совсем так, но кое-чем и мне пришлось пожертвовать, – скромно, с достоинством ответила на выпад Жанна.

– А мужчины не считают нужным сдерживать себя, вменяют это в обязанность только женщинам и, сняв с себя ответственность, валят всю вину за развал семьи на нас. Мол, они такие-сякие, не создают нам условий, за собой не следят, полнеют. (Очень веские основания для бегства из семьи!) Таков их менталитет, поддерживаемый общественным мнением. Точнее, мужским. На себя оборотитесь! Пупки распустили. А как бы вы выглядели, если бы, как мы, рожали? Нет чтобы войти в положение, посочувствовать, помочь… мчатся за новой любовью, – раздраженно выплеснула свое возмущение Рита.

– Все в жизни намного сложнее, чем иногда кажется, – вздохнула Лера.

Лена вслушалась в спор подруг.

– …Можно подумать, что, будучи замужем, ты не симпатизировала ни одному мужчине, – недоверчиво передернула плечами Инна.

– Зачем же? Нападала легкая влюбленность как защита от серости или, наоборот, от сложности семейных проблем. Но семья есть семья. Эти редкие вспышки не заслоняли любви к мужу. Они лишь слегка украшали мою жизнь, расслабляли натянутые нервы. Никто из тех мужчин, кому я симпатизировала, не мог на меня претендовать как на любовницу. Я выставляла четкую границу и грамотно расставляла флажки, за которые они не переступали. Иногда, для остроты ощущений, не скрывала, что мужчина нравится, но тут же давала понять, что из этого ничего не следует. А чаще всего они даже не знали о моей к ним симпатии. Может, поэтому все свои так называемые влюбленности вспоминаю или с радостью, или с иронической улыбкой, но совершенно без боли. Они живут во мне приключениями из моей «записной книжки».

– И муж знал об этих безгрешных влюбленностях?

– Мы живем с уважением к территории друг друга. Семья – это огород, который надо постоянно возделывать. Каждый по-своему справляется с этой задачей. Мне, например, иногда требовался допинг. Основа семьи – уважение. Любя, можно оскорбить, обидеть, а уважая – нет.

– И вы никогда не ругались?

– Орут от собственного бессилия, от беспомощности. Из уважения к себе и к мужу я никогда себе этого не позволяю. Зачем в свой дом нести негатив? Я с улыбкой встречаю мужа.

– И во всем ему уступаешь?

– Мы договариваемся и вместе выплываем из трудных ситуаций, а их у нас было, как и у всех, сверх головы, особенно в перестройку. Главное в нашем союзе – семья, дом, и все вокруг них плетется. Но ощущение дома не связано с кухней. С детьми, с взаимопониманием. Муж сам осознал, что не в друзьях, в семье его основное счастье. Мы подходим друг другу. Недаром я долго и придирчиво выбирала себе мужа, – улыбнулась Лера. – Одна моя подруга утверждает, что ей важно любить самой. А мне нужно, чтобы и меня любили. Я же люблю, забочусь, и что – все это на ветер? Это же оскорбительно, когда используют тебя, твою любовь и привязанность, а любят кого-то другого. Для меня человеческие, а не мужские качества на первом месте. Мне важно даже не то, что муж говорит, а почему и что он делает для семьи. По части женщин он всегда был строг. Не давал повода к пересудам. В этом мое счастье.