Влюбленный астроном
Шрифт:
Когда он поворачивал ключ в замке своей двери и пропускал Алису впереди себя, сердце у него снова забилось сильнее. Утром он еще раз обошел всю квартиру и убрал рамку с коллажем из распечаток цифровых снимков, запечатлевших его с сыном с интервалом в один год. Алисе очень понравились и прихожая, и спальня, и вторая спальня, и кухня, отделенная от остальных помещений. Теперь настал черед балкона – главного козыря в игре Ксавье. Если с его помощью удастся добиться, чтобы она сказала: «Да, над этим стоит подумать», перед ним откроются новые, ранее невообразимые возможности: он продаст ей свою квартиру, а на полученные деньги купит ее. На самом деле от его плана отчетливо веяло безумием, и в будущем ему наверняка придется давать какие-то объяснения, но пока что он чувствовал – несмотря на учащенное
– Замечательный вид, – сказала Алиса. – Почти такой же, как из моей маленькой комнатки наверху, только намного шире. – Она повернулась и заметила телескоп, который Ксавье предусмотрительно задвинул в угол. – Это что, телескоп?
– Да, – лаконично признал Ксавье.
– Похож на старинный. Как по-вашему, он работает?
Ксавье прочистил горло:
– Наверное…
– Давайте посмотрим? Я уверена, что смогу увидеть в него свои окна.
Ксавье установил телескоп на треногу и передвинул на привычное место, откуда вел свои наблюдения с тех пор, как принес инструмент из стенного шкафа проданной квартиры. Алиса прижала глаз к окуляру и принялась осматривать окрестности, пока не поймала в объектив свой дом.
– Нашла! – воскликнула она. – Отлично видно!
Ксавье пригладил волосы. Интересно, что посоветовал бы ему предпринять сейчас голос из программы медитации. Алиса стояла у него на балконе и делала то же, что и он делал каждый день: разглядывала окна своей квартиры.
– Месье Сорбье поливает цветы, – доложила она. – Это мой сосед. – Она оторвалась от окуляра и обратила взор на сверкающую на солнце трубу телескопа. – Здесь кто-то нацарапал восемь крестиков, – сказала она и провела пальцем по неровностям на меди.
Ксавье смотрел на ее тонкую руку с аккуратно подстриженными ногтями, умеющую виртуозно обращаться с булавками и дарить вторую, неподвижную, жизнь умершим животным.
– Сколько стоит эта квартира? – спросила она.
У Ксавье закружилась голова, как будто его с парашютом на спине вытолкнули из открытого люка самолета. Брюно однажды совершил такой прыжок и показал другу видео, ввергшее того в состояние тихого ужаса. Брюно с инструктором – оба в ярких комбинезонах и прозрачных очках – парили в пустоте. Брюно улыбался и время от времени издавал радостные вопли. В отличие от бывшего партнера Ксавье не летел с неба вниз со скоростью триста километров в час, а находился на собственном балконе в обществе Алисы Капитен.
– Сколько стоит? – переспросил он. – Мне надо уточнить некоторые параметры, но в принципе цена сопоставима с ценой вашей квартиры. Планировка разная, но общая площадь совпадает, и на рынке такая недвижимость котируется одинаково.
Он тотчас пожалел, что заговорил с ней на своем риелторском языке, предельно вежливом и отдающем ледяной любезностью. Ему хотелось сказать ей совсем другое: «Алиса, вы очень красивая, вы такая милая и необыкновенная, что мне кажется, я в вас влюбился».
Алиса изъявила желание еще раз осмотреть обе спальни, кухню и ванную комнату.
– Здесь хватит места для еще одной зебры, – сказал Ксавье, когда они вернулись в гостиную.
Алиса улыбнулась.
– Оливье понравилось у нас в музее? – спросила она.
– Очень. Он только об этом и говорит.
– Пусть еще приходит. – Она порылась у себя в сумке. – Эстер просила передать ему сувенир. – Она достала небольшой бумажный пакет с ручками-ленточками. – Что там, не скажу, это сюрприз для вашего сына.
Ксавье взял невесомый пакет.
– Спасибо, – взволнованно сказал он. – Передам ему в следующие выходные. Поцелуйте Эстер от меня и от него. А пока я его уберу, – добавил он и направился к стеллажу, но на полдороге замер. С какой стати он собрался хранить подарок в чужой квартире? – Отнесу в агентство, – уверенным голосом сообщил он.
Они молча переглянулись. Первым нарушил молчание Ксавье:
– Мне тоже хотелось бы вам что-нибудь подарить, но у меня ничего такого нет. Увы.
Алиса на мгновение задумалась и подняла на него свои
– Вы можете подарить мне свое присутствие.
– Простите? – не понял Ксавье.
– Луиджи Несси, тот самый итальянский эрудит и коллекционер зебр, приглашает меня на аперитив. Заодно покажет, как там моя зебра в родной обстановке. Он тонкий ценитель хороших вин, но… одной мне идти не хочется. Может, сходите со мной?
* * *
Вино отлично дополняло теплую, нежную, с йодистым привкусом и поджаренной корочкой плоть, сдобренную ароматными травами. Нанизанные на деревянные шпажки ломтики мяса моллюска с ученым названием Lobatus gigas, в здешних местах именуемого стромбусом, легко соскальзывали, стоило чуть подцепить их зубами. Этот крупный моллюск достигает тридцати сантиметров в длину, а его раковина сама по себе способна демонстрировать чудо природной красоты: спиральная, заостренная на конусообразном конце розетка, пористая снизу и усеянная мелкими рожками, наводит на мысль об изготовленном из фарфора и осторожно разворачиваемом пергаментном свитке. Если стромбуса перевернуть, становится видна внутренняя часть «свитка», окрашенная неожиданно глубоким розовым, соединяющим в себе мягкость шелка и блеск эмали.
Раньше Гийом видел тридакны – гигантские раковины, словно перенесенные в мир прямиком из волшебной сказки, – в церкви, где их использовали как кропильницы или купели. Створки раковин, напоминающие разомкнутые челюсти, по краям всегда отделывали медью или латунью, и они сверкали, как золотые. Обычно такая кропильница, наполненная святой водой, стояла на постаменте возле одной из ближайших к входу колонн нефа, и прихожане опускали в нее пальцы перед тем, как перекреститься. Ему всегда с трудом верилось, что эти изумительной красоты раковины не сделаны руками гениального скульптора, а подняты с морского дна, где они лежали в окружении подводных камней и кораллов, служа обиталищем моллюску размером с хорошую собаку. И тридакны, и стромбусы водились в морях Индии, откуда их и привозили, а вот теперь он, Гийом Лежантиль де ла Галазьер, своими глазами смотрит на их синюю гладь, потому что сам живет в этом затерянном краю. Живет уже два года и намеревается прожить еще шесть лет.
Он получил глубокое удовлетворение от результатов своих изысканий, проведенных на острове Франции. Ему удалось внести существенные изменения в карты, которыми пользовались моряки. Кроме того, Гийом трудился над составлением точной карты острова Бурбон. Именно там, в перерывах между наблюдением за небесными телами и в ожидании ближайшего прохождения Венеры перед диском Солнца, он начал собирать строго научную коллекцию раковин. Губернатор острова Франции охотно предоставил ему старую энциклопедию, одна глава которой была целиком посвящена брюхоногим моллюскам Индийского океана. Издание включало сотни гравюр с изображением раковин, их латинскими названиями и подробным описанием. Все, что он до этого видел во время посещения музея в Париже, не шло ни в какое сравнение с богатствами, какие он мог собрать, просто прогуливаясь днем по берегу моря. Если он доставит в Академию почти полный набор образцов видов из этой части мира, это будет достойным научным достижением и в каком-то смысле оправдает его восьмилетнее пребывание на далеких островах. Он попросил управляющего губернаторским имением сколотить для него восемь больших деревянных сундуков – в каждом могло свободно разместиться два взрослых человека. Внутри сундуки были разделены по высоте на семь секций с выдвигающимися ящиками, каждый из которых, в свою очередь, разделялся на отдельные ячейки – от самых больших до крохотных, куда помещались бы крупные и мелкие раковины. Столяры с удовольствием взялись за изготовление сундуков. Это вносило нотку разнообразия в их рутину по замене потолочных балок, паркетной доски и прочую скучную работу. Местный кузнец взял на себя труд выковать для сундуков замки и торжественно вручил Гийому семь ключей, нанизанных на стальное кольцо. Каждый сундук был рассчитан на хранение от восьмисот до тысячи раковин. Отныне эти сундуки повсюду сопровождали Гийома – так вечный странник, путешествующий без цели и не имеющий родного угла, таскает за собой пустые шкафы.