Вольные частные города. Больше конкуренции на важнейшем рынке мира
Шрифт:
Ныне княжество Лихтенштейн имеет куда более высокий доход на душу населения, нежели Федеративная Республика Германия, представляет собой стабильную страну без сколько-нибудь заметной преступности и без государственного долга. Все это достигнуто без войн, без революций и без присоединения к крупному и мощному сообществу.
Конкуренция
Жизнь накажет того, кто не желает понять, что лучшие давно выбирают себе страны проживания как хороших работодателей.
Больше малости и многообразия означает больше конкуренции, даже когда среди устоявшихся крупных государств возникают лишь считаные новые системы. Уже сам этот факт действует как ограничение власти. Приведу пример, как на государственном уровне может функционировать контроль через конкуренцию.
Княжество
Вдобавок чем меньше государства, тем проще сменить систему. Общественный строй, с которым можно распрощаться, только преодолев тысячи километров, заметно отличается от государства, которое оставляешь позади, проехав всего лишь 50 километров. В первом случае придется начинать жизнь заново, порой даже менять континент и учить новый язык. И не все друзья и родные будут тебя сопровождать. Если же альтернатива у тебя в полусутках езды, понадобится куда меньше изменений в образе жизни. Готовность поменять систему увеличится. Возросший нажим конкуренции вынудит государства повышать качество услуг. Мир, состоящий из сотен, тысяч, а то и десятков тысяч государств (или сообществ самого разного типа) предоставил бы каждому человеку широкий выбор возможностей формировать свою жизнь согласно собственным предпочтениям и склонностям.
Напротив, дальнейшая централизация вплоть до создания мирового правительства означала бы, что возможности выбора для отдельного человека станут нулевыми. Мы имели бы монополию максимально всемогущего государства, идеального левиафана. Оно бы осуществляло тотальную властную и регламентирующую монополию по отношению к совокупному мировому населению. Иначе говоре, хваленый «единый мир» или «новый миропорядок» с единым мировым правительством означал бы, что тот, кто, к примеру, раскрыл правительственный скандал, уже никогда не сможет бежать в другую страну, как и тот, кто не желает платить назначенные налоги или соблюдать предписанные властями нормы поведения. С почти стопроцентной вероятностью мировое правительство будет использовать свою монополию власти и против воли людей, а в конечном счете злоупотреблять ею. Ведь ни разделение властей, ни правовое государство, ни права человека, ни демократия не оказались средствами, долгосрочно ограничивающими власть.
По сей день конкуренция – единственный известный человечеству постоянно действующий способ обуздать власть.
III. Как создается благосостояние?
За минувшие 50 лет бедные страны получили от богатых стран в виде помощи свыше двух триллионов долларов. Но нигде в мире эта модель не обеспечила экономического подъема. При этом нам известно, как все происходит. Мы видели, какие проекты уменьшили бедность в Китае, Индии, Южной Африке и Ботсване. Эти страны сделали ставку на рынок как двигатель экономического роста. Принцип западной помощи развитию, основанный на жалости и подачках, провалился.
Добровольная кооперация
Одна из главных предпосылок для создания благосостояния – возможность добровольной кооперации, которая имеет место, только если все партнеры что-то обещают себе от сотрудничества, – кооперации без своекорыстия не бывает. Но одно только своекорыстие еще не ведет к кооперации, ведь любое кооперирование есть сделка, основанная на взаимности, обмен: чтобы получить что-нибудь, нужно что-нибудь дать. Это принцип римского do ut des: даю, чтобы ты дал. Добровольность кооперации гарантирует, что каждой услуге соответствует ответная услуга, мало того, она гарантирует, что услуга и ответная услуга отвечают желаниям участников обмена. Тот, кто хочет произвести выгодный обмен, должен, стало быть, поинтересоваться, чего желают другие, и согласовать с этим свое предложение, иначе ему не найти партнера. Иными словами, главное здесь – только субъективная оценка участников, а не якобы объективная равноценность меновых товаров [114] . Добровольный обмен, таким образом, не игра с нулевой суммой,
114
Поэтому не бывает ни объективно «правильных», ни «честных» цен. Стоимость экономических продуктов заключена лишь в субъективной оценке их полезности со стороны потенциальных покупателей. Таков один из основных тезисов экономики. Тот, кто его игнорирует, будет неизменно приходить к неверным выводам.
Тот, кто утром обменивает у пекаря монету на булочку, в этот миг больше желает булочку, чем деньги. А вот булочник предпочитает деньги.
Данный принцип, кстати говоря, неизменно действует и в примитивном натуральном обмене, и в современной экономике с разделением труда. Действует независимо от того, что именно является предметом обмена – товары, деньги или трудовая услуга.
Но можно ли говорить о добровольной кооперации и когда один из участников обмена находится в крайней нужде, а другой нет? Да, как раз можно. Быть свободным не значит быть здоровым, состоятельным и счастливым. Быть свободным значит – не зависеть в своих действиях от воли третьих лиц в силу человеческой принужденности. Так что экономическая нужда, коль скоро она не восходит к применению силы, не является ограничением свободы. Тот, кто просто от нищеты, то есть без воздействия насилия или угроз третьих лиц, продает свою собственность или свою рабочую силу по очень низкой цене, совершенно недвусмысленно показывает, что он и в нужде предпочитает кооперацию некооперации. Он полагает, что нищенский заработок лучше, чем вообще никакого, что маленькая выручка от продажи лучше, чем вообще никакой. Так стоит ли видеть в человеке злоумышленника только потому, что он предлагает желаемую или даже срочно необходимую кооперацию? Ведь все мы всегда одинаково отзывчиво готовы помочь – так почему же именно тот, кто предлагает себя в партнеры по кооперации ищущему помощи, обязан помогать больше, чем мы? Чтобы критиковать предпринимателя, который платит в бедных странах низкую заработную плату, за эгоистическую жажду наживы, а одновременно самому не жертвовать тамошним работникам ни гроша, поистине не обойтись без двойной морали. Человеку, полагающему чрезмерным для себя моральным требованием хоть немного смягчить нужду совершенно незнакомых ему людей, не мешает распространить это соображение и на тех, кто в обусловленных нуждой обменах выступает как экономически сильный партнер [115] .
115
Puster 2010.
Собственность
Дай человеку право собственности на убогую скалу, и он превратит ее в сад; предоставь ему девятилетнюю аренду на чужой сад, и он превратит его в пустыню. Магия собственности превращает песок в золото.
Допущение частной собственности, в том числе на средства производства, оказалось обязательным для сохранения мирного и процветающего общества. Там, где нет частной собственности или же трудно, а то и почти невозможно приобрести таковую, общее благосостояние невозможно. Почему?
Частная собственность – единственная сила, какую индивид может противопоставить власти государства, и основа всякой индивидуальной и ненасильственной жизненной деятельности. Связанные с этим право распоряжаться и ответственность способствуют раскрытию собственной личности, обеспечению собственного существования и независимости, а также созданию и сохранению семьи. Облагораживание и расширение собственности вселяют гордость и удовлетворение. И, наконец, собственность позволяет свободно высказывать свое мнение или поддерживать политические цели других, поскольку ты не зависишь от государственной или иной алиментации.
Кроме того, только собственность делает возможным экономический строй, зиждущийся на кооперации и соответственных меновых действиях, то есть рыночную экономику. Причем институт частной собственности гарантирует, что собственники могут независимо друг от друга принимать многочисленные решения о предложении товаров и услуг, а также о соответствующих расходах. Эти решения множества актеров в малой своей части будут очень удачными, в большинстве же – посредственными, а частично и в корне неверными, со всеми вытекающими отсюда последствиями для партнеров. Лучшие решения найдут подражателей, а те, кто снова и снова принимает неверные решения, потеряют свою собственность в пользу тех, кто принимает более удачные решения. Поскольку человек отвечает за свои действия своей же собственностью, у него есть стимул принимать решения осмотрительно. Со временем качество их улучшается, на благо всего общества в целом. А вот если бы правами собственности обладала лишь центральная инстанция, ее неверные решения возымели бы губительные последствия для всех.