Воровские гонки
Шрифт:
Она вновь спрятала их за очки, а Жора Прокудин, сощурившись, посмотрел на садящееся за пыльными тополями солнце. Оно выглядело огромной золотой монетой, и ему почудилась в этом добрая примета.
– В этом городе аптеки есть?
– спросил он.
– Ну не тундра же здесь!
– возмутилась Жанетка.
– Тогда поехали купим тебе "Визин". Нам твои глаза еще пригодятся.
– Мне тоже, - согласилась она.
– Значит, больше эротики не будет?
– Занавес опускается. На двух рынках были. На набережной были. Говорят, у них еще один рынок
– Тогда отвернитесь, - потребовала она.
– Азерам, значит, можно, а нам...
Жора еще увернулся от просвистевшей у виска сумочки.
– Ну чего ты! Я же пошутил!
– Я тоже, - с ехидцей ответила она.
– Иначе б попала.
Обняв Топора за плечи, Жора развернул его от Жанетки, хотя именно Топора она как раз могла и не стесняться, и повел к пыльным тополям.
– Диспозиция, братан, такая, - начал он, плотно сжимая под мышкой майку с деньгами.
– Сегодня на вечер: снимаем фазенду на окраине, никаких гостиниц и мотелей, никаких кабаков. На завтра: делим семь улиц поровну. Четыре - мне, две - тебе, одна - Жанетке...
– А чего так... неровно?
– Семь на три не делится. Понял?
– Однозначно.
– Может, я даже жанеткину улицу на себя возьму. Ей по городу сейчас лучше не мелькать. Скажи ей, чтоб прическу и прикид сменила...
– А ты сам не можешь сказать?
– Это твоя невеста или моя?.. То-то!..
– Жорик, - вдруг остановился Топор, - скажи честно, зачем ты меня взял на это дело? Ты ж мог сам себе эти "бабки" добыть?
– Ты имеешь в виду сегодняшний стриптиз?
– Нет. Я про два миллиарда долларов...
– Люблю я тебя, Топор!
– повернувшись к нему лицом, с пафосом героев мексиканских телесериалов произнес Жора Прокудин.
– Вот люблю как братана и все...
– А я думал, я тебе как "бык" нужен... Ну, если там кого вырубать придется...
– Думаешь, придется?
– За два миллиарда?.. Однозначно!
Глава четырнадцатая
ДОПРОС С ПРИСТРАСТИЕМ
Лялечка приехала за шесть минут до назначенного срока. Обычно
женщины ее возраста имеют обыкновение опаздывать на час. Иногда
на два. Все зависит от самооценки женщины.
– Здравствуй... те, - неохотно поприветствовала она с порога
квартиры.
– Проходи, - отступил вглубь коридора Дегтярь.
Даже это короткое слово у него еле получилось. От одного вида Лялечки Дегтяря будто обожгло: ярко-красный, с огромными серебристыми пуговицами костюм от "Tom Klaim", такого же цвета шляпка с паутинкой вуали на глазах, черные туфли с небоскребами-каблучищами, неземной запах духов. Такие женщины приходят только в сны. Да и то по большим праздникам.
– Вы... ты - холостяк?
– обведя брезгливым взглядом единственную комнату, спросила она.
Глазами Дегтярь повторил ее линию обзора и удивился. В комнате все было предельно аккуратно:
– С чего ты взяла?
– Ковра на стене нет.
– Ты считаешь, что женщина и ковер...
– Да. Считаю. Мы - полуазиатский народ. У нас каждая женщина вешает на стену ковер. Даже если он подходит под цвет мебели как седло корове...
– А если у меня жена - европейского вкуса женщина?
– Тогда бы в прихожей на крючках висело хоть что-то женское...
Дегтярь обернулся к вешалке. Блеснувшие никелированные крючки будто бы подмигнули ему.
– Где пленка?
– властно спросила она.
– Внутри видика.
– Включи и выйди.
– Думаешь, я не видел?..
Она обожгла таким взглядом, на фоне которого ярко-красный пиджак и шляпка показались бледно-оранжевыми. Вуаль висела под полями дымом, струящимся из глаз.
– Как хочешь, - сдался он.
Кухня в однокомнатной квартире брежневской эпохи - это самое главное помещение. В ней не только проходит большая часть жизни, но и произносятся самые важные слова. Звуки комнаты слышны на кухне так же хорошо, как и в самой комнате. Наверное, потому, что комната по отношению к кухне находится в положении подчиненного перед начальником.
Сев за столик к недопитому кофе, Дегтярь уже в третий раз за сегодня уловил рожденные видеомагнитофоном голоса: настырный мужской и игривый женский. Голоса сменились поцелуями, шорохом, шелестом, потом наступила пауза, будто пленка закончилась, но он-то хорошо знал, что не закончилась, а именно сейчас начинается самое интересное, со стонами, криками и восторгами.
Под накатившие новые звуки Дегтярь встал и выглянул из-за шторки на улицу. На ее противоположной стороне стояло ярко-красное "вольво" Лялечки. Телохранителя ни в машине, ни рядом с ней не было. В эту минуту Дегтярю стало жаль Рыкова. Он представился ему огромным рыжим гусенком из американского мультика. Силищи и здоровья - море, мозгов - два грамма. Откуда было знать Рыкову, что женщины существуют только двух видов: или мамы, или шлюхи. Середины нет. Не получилось у Создателя середины. А может, Рыкову и вправду нужна была именно такая жена. Зачем другая-то?..
– Выключи!
– заорала из комнаты Лялечка.
Тремя глотками Дегтярь медленно допил холодный кофе и под повторный вскрик "Выключи!" вышел из кухни.
На экране блэк-тринитронистого "Сони" выгнувшись под шулером Кириллом бормотала какую-то ересь Лялечка. Ее тела еще не коснулся красный испанский загар. Сейчас оно, скорее всего, выглядело получше. В бассейне он не думал, что может с чем-то сравнивать.
– Я тебе что сказала, выключи!
Пультом Дегтярь для начала сделал стоп-кадр, изобразил некоторое замешательство и лишь после этого заставил видеомагнитофон выключить черный брикет.