Воровские гонки
Шрифт:
– Открывай!
– приказал он второму помощнику дежурного, курившему до этого на пороге отделения.
– У нас есть один задержанный, - торопливо объяснял капитан.
– Его нужно показать, как говорится, на весь город крупно. Это грабитель. Мы думаем, на его счету не одна обворованная квартира. Рожа исключительно страшная. Не человек, а вепрь...
– Кто?
– остановилась девушка.
– Вепрь... Дикий кабан то есть...
– Неужели такой страшный?
– Мало того, что у него образина - ужас. Так он еще при задержании оказал сопротивление,
– Его избили?
– как-то уж слишком сочувственно спросила девушка.
– А что делать?.. Служба!
Под жуткий скрип двери, похожий на вой собаки и на треск раскалываемых орехов одновременно, открылся вид на обитателей камеры. Их было семеро. Сумасшедшего поэта отпустили вчера вечером. Остался Топор и двое бомжей, но зато добавились три кавказца и мальчишка.
– Пацан пытался угнать иномарку, - сразу отрубил лишние вопросы капитан.
– А отснять нужно, как говорится, вот того...
В направлении его пальца лежал в углу камеры Топор. Трудно было представить, что человек способен свернуться в подобный калачик. Топор смог. Он будто бы каждую минуту ждал, что в камеру ворвется двухметровый бугай и продолжит дело, начатое в комнате с занавешенными окнами.
– Разбуди его!
– приказал сосед ближайшему к Топору кавказцу.
– Давайте лучше с мальчика начнем, - дрогнувшим голосом предложила корреспондентка.
– Здесь не получится, - простуженным горлом прохрипел видеооператор. Темно.
– Можно по одному во двор выводить, - нашелся капитан.
– На
моем дежурстве, как говорится, уже раз так снимали. Только не
наши, местные, а москвичи, из НТВ. Кстати, мы с вами в городе
нигде не встречались?
– елозя глазами сквозь шифон по телу девушки, спросил капитан.
– Вряд ли. Я до этого работала в редакции культуры...
– Самодеятельность, значит, театры?
– Скорее, цирк...
– А разве в Приморске есть цирк?
– Круглый год.
– А-а, точно!!
– хлопнул себя по лбу капитан.
– Шапито, как говорится, возле набережной...
– У нас мало времени, - прохрипел видеооператор.
– Ну, чего стоишь?!
– прикрикнул капитан на мальчишку.
– Иди во двор, как говорится, юный рецидивист! Будешь знать, как "мерсы" угонять!
– И уже корреспондентке: - Вы с ним не церемоньтесь.
Ему пятнадцатый год пошел. Уголовная ответственность уже наступила. Впереди у парня - колония...
Через минуту журналисты и второй помощник дежурного, маленький, до негритянской черноты загоревший младший сержант, привели пацана. Тот как ушел безразличным ко всему, таким и вернулся. Чувствовалось, что в его положении он теперь со спокойствием воспримет не только видеосъемку, но и посылку его космонавтом на Луну.
Шум все-таки разбудил Топора. Стиснув зубы, он сумел выпрямиться и сесть спиной к стене. Впрочем, стену он не чувствовал. Просто что-то мешало
Открылся только левый глаз. С правой стороны лица казалось, что щека срослась с бровью. Единственным глазом Топор обвел уже опостылевший карцер. Он пытался отыскать место в камере, откуда струился знакомый сладкий запах духов. Аромат ощущался частью сна, из которого он только что с трудом выбрался, и если бы он его нашел в камере, он бы впервые в жизни увидел, как выглядит сон со стороны.
– Фа... Фа... Фа...
– не сдержался он при виде прозрачного
платья из шифона.
Видеооператор громко прокашлялся, примял усы и старательно прохрипел:
– Заткнись, бандюга!
Гелиевая ручка в пальчиках девушки тыкалась в блокнот, оставляя на белой страничке что-то похожее на азбуку Морзе. Улыбкой капитан успокоил ее, а на словах добавил:
– Да вы не бойтесь его! Он сейчас даже, как говорится, руки поднять не сможет. Одна видимость. Снимайте его.
– Темно, - напомнил видеооператор.
– Надо во двор.
Двое милиционеров из дежурной патрульно-постовой группы помогли Топору добрести до залитого солнцем двора отделения.
– Во-он туда, - показал на дощатый забор видеооператор.
– На темном фон снимем...
– Может, лучше здесь, у порога, - робко предложил капитан.
– Солнце бъет в объектив. Блики.
– Ну, тогда, как говорится, снимайте у забора. Тащите его туда!
Милиционерам, прислонившим Топора к горячим зеленым доскам, корреспондентка канареечным голоском предложила:
– Отойдите, пожалуйста, на несколько метров. А то вы в кадр попадете.
Одному милиционеру хотелось попасть в кадр, а второму нет, и он утащил своего более честолюбивого коллегу на означенные несколько метров, а поскольку "несколько" по счету идет сразу после цифры "два", то ровно на три метра.
– Я прицеплю ему микрофончик, - громко сказала корреспондентка видеооператору, - а ты пока выбери точку.
– Хорошо.
Хрипел он как алкаш с навеки спаленой глоткой. Или болельщик, сорвавший горло на важном матче.
Капитан смотрел на него снисходительно. Он все профессии делил на мужские и хлипкие. Журналистику, а тем более тележурналистику он относил ко второму разряду. Себя, естественно, к первому. Впрочем на усатого парня он взглянул мельком. Ему не хотелось терять драгоценные секунды. Солнце угодливо лило свои наглые лучи на девушку, шифон как бы испарился, исчез, и капитан с внимательностью художника, готовящегося рисовать натурщицу, изучал каждый изгиб, каждую черточку в безупречной фигурке. Особенно оценил он ноги. Загар лишь слегка коснулся их, но сделал это так умело, что капитан ощутил густой комок слюны во рту от вида скульптурного совершенства икр и бедер. А когда девушка привстала на цыпочки, прикрепляя микрофон к воротнику майки Топора, и розовая пяточка посветлела, он уж точно решил, что с корреспонденткой нужно познакомиться поближе.