Ворожей Горин – Посмертный вестник

Ильичев Евгений

Очнулся я, лишь когда получил знатную оплеуху от какого-то здоровяка. Простой пассажир, возможно, обычный работяга с завода, или шофер, или… Да какая, на хрен, разница, кто передо мной? Почему они меня все держат?

— Так, вы успокоились, гражданин? — на меня строго смотрела какая-то женщина в оранжевом жилете. Должно быть, на шум дебоша, который я устроил в вагоне, требуя открыть двери прямо на эстакаде, где застрял трамвай, вышла вагоновожатая. Вышла и, судя по всему, не справилась с буйным пассажиром. Женщине пришлось привлекать общественность. Затравленным взглядом я огляделся и понял, что общественниками оказались давешний здоровяк в грубой заводской робе, так лихо вернувший меня к

реальности своей оплеухой, и какой-то худой гражданин в круглых очках и белой футболке. Оба смотрели на меня с опаской. У худого была рассечена губа, у здоровяка надорван рукав в области плеча. Сам же я начал отчетливо ощущать, как заплывает мой левый глаз. — Наркоман какой-то… — озвучила свой вердикт водитель трамвая. — Я уже вызвала наряд. Придержите его до остановки, граждане. Минут через пять подъедем.

Пять минут?! Вы в своем уме? Ладно, что ни делается, все к лучшему. Очень даже вовремя меня этот здоровяк огрел. Большое вам гранд мерси, как говорится. Без вас я так и не сообразил бы, как действовать, и бегал бы по вагону в тщетных призывах открыть мне двери. Видимо, именно этим я и занимался, пока был в шоковом состоянии, за что, собственно, и был причислен к «наркоманам» и скручен бдительными пассажирами. Ну, ничего, это мы сейчас исправим. Именно об этом мне постоянно и твердил отец Евгений — сперва нужно думать, а только после действовать.

Легкое головокружение… я зажмурился на секунду, буквально на мгновение покинул свое тело и коснулся сперва разума очкарика, а затем и здоровяка. Вернувшись в тело и запустив привычный ход времени, я стал свидетелем вполне себе занятной картины. Оба мужчины как по команде разжали свои руки и меня отпустили.

— Эй, я же говорила придержать… — начала возмущаться вагоновожатая, даже не успев вернуться за пульт управления трамваем. Где-то позади начал истошно звенеть звонок следующего трамвая (очевидно, наш вагон уже задерживал движение на линии). Люди в салоне начали возмущаться, поднялся ропот — всем не терпелось выйти из душного вагона и окунуться в прохладные недра подземки, все спешили по домам после тяжелого рабочего дня. Ничего, потерпят еще с минуту. Очкарик, что меня удерживал, развел руки в стороны

— Граждане, спокойно! У нас нештатная ситуация. Скоро поедем.

Я уже ненавязчиво внушил вагоновожатой мысль, что самым благим для нее действием будет все же вернуться за пульт, что она покорно и выполнила, после чего трамвай, пользуясь освободившимся перед ним путем, рванул с места чуть ли не с пробуксовкой. Я даже не знал, что этот неторопливый городской транспорт способен на такую прыть. В салоне началась суматоха, несколько человек не удержались на ногах от резкого ускорения и упали, остальные же вцепились в поручни и спинки кресел и уже сами были не рады, что вагоновожатая так буквально приняла к сведению их негодование по поводу простоя.

На меня уже никто внимания не обращал, всех волновал лишь один вопрос — сойдет ли трамвай с рельсов при столь высокой скорости прохождения правого поворота. Трамвай устоял, но мне ждать было некогда. Конечная остановка была довольно далеко от входа в метро, а перед ней выстроилась целая вереница трамваев, ожидающих своей очереди, чтобы высадить своих пассажиров. Разумеется, ждать, когда наш трамвай причалит к остановке, я не планировал — я и без того потратил кучу времени на бессмысленную панику. Пришлось выпрыгивать на ходу, благо здоровяку хватило сил дуриком разжать входные двери. Делал он это, разумеется, не без моего внушения.

Выскочить мне удалось аккурат перед одним из входов в метро, где, собственно, я и скрылся, пользуясь вечерней толчеей. Длинный переход… отвести взгляды бдительных контролеров и парочки полицейских, патрулирующих станцию. Перемахнуть

через турникеты и спуститься к путям. На все ушло не больше двух минут. Я залетел в последний вагон состава, следующего в центр, перед самым его закрытием. Только сейчас мне выпал шанс перевести духи и осознать ужасный факт — моя сестра в опасности. Веру похитила голодная, неконтролирующая себя вурдалачка, а я ничего не могу сделать, пока не прибуду к дому. Одно утешало — я еду подземкой. Как ни крути, а в вечерний час пик быстрее добраться на другой конец Москвы можно только на истребителе.

Глава 15

— Ало, ты где? — нервы были на пределе. Выбежав из метро, я буквально орал в трубку. Как назло, священника у станции не наблюдалось.

— Черный «Мицубиси Паджеро», справа, — коротко ответил отец Евгений и добавил. — Я уже на месте, у твоего дома. Жду вас.

Кого это «нас», интересно мне знать? Указанный священником внедорожник действительно стоял на аварийке перед светофором. Я бросился к нему, не сразу сообразив, кого именно мне священник отрядил в водители.

— Ну, наконец-то, — проворковала вурдалачка Алиса, когда я забрался на переднее сиденье.

— Ты? — поразился я.

— Я. А кого ты еще ожидал увидеть, главу Курии? — наигранно удивилась Алиса, вдавливая педаль акселератора в пол.

Машина рванула с места, меня вжало в кресло и тут же начало болтать из стороны в сторону.

На этот раз вурдалачка не выглядела столь броско, как при нашей первой встрече. На ней были обычные джинсы с заниженной талией, белая блузка, голубая джинсовая куртка. Волосы собраны в простой конский хвост. Уж не знаю почему, но именно такой образ у девушек всегда меня цеплял. Возможно, потому, что моя первая и самая сильная на текущий момент любовь, Настя Воронкова, пленила меня в свое время именно им. А может, по какой другой причине, не знаю. На Алисе сейчас совсем не было косметики. Очевидно, ночная жизнь для вурдалаков предпочтительнее — не нужно тратить время и тонны тонального крема, чтобы просто выйти из дома. Образ вурдалачки завершали традиционные солнцезащитные очки. Тут уже не возьмусь судить, зачем они. Днем-то понятно — солнце. Сейчас же, как по мне, непроницаемые темные стекла на глазах лишь мешали. Хотя Алиса выглядела и вела себя, как типичный представитель молодежи, а у них, сами знаете, понты — наше все.

— Пристегнись, — посоветовала Алиса. — Я вурдалак, в случае чего выживу…

— В случае чего? — не понял я, нервно дергая лямку ремня безопасности.

— Тебя не учили не доверять никому из мира Ночи? — ухмыльнулась Алиса, ловко маневрируя в плотном вечернем трафике. — А вдруг мне поручили тебя угробить? Подстроить тебе аварию, к примеру. Сейчас нырну под Камаз или в столб со всего размаху влечу. Я отделаюсь легкими ссадинами, которые заживут минут за десять, а вот тебя по кускам собирать будут, никакая регенерация не поможет. И выглядеть все будет именно как случайность. Сам сел в машину, сам не пристегнулся. А что авария случилась, так на то, как говорит наш общий друг, воля Божия. Может, я водитель плохой.

— И зачем тебе это? — я все же справился с ремнем безопасности и посмотрел на довольное лицо вурдалачки. Она явно меня на что-то провоцировала.

— Да так, — улыбнулась Алиса, — просто интересно, каким ты видишь наш мир.

— Тебе не понравится… — огрызнулся я. На прения и философские дебаты я настроен не был.

— И все же.

— Если тебе действительно интересно, я никому не доверяю, — подумал я и добавил. — И уже не знаю, во что мне верить.