Ворожея: Лёд и Пламень
Шрифт:
А Кощей тем временем её раздумья за покорность принял, даже хватку ослабил.
— То-то же, а то бежать сразу. В серебре купаться станешь, миром с тобой править будем. Тебя как звать-то, кстати?
Отошёл немного, полюбоваться решил, видать, девицей. А девица огонёк на ладони зажгла да в глаза ему кинула и бросилась прочь, пока он ослеплённый стоит.
Выскочила наружу и как скоромча прочь ринулась. Несётся, слышит, как кусты за ней трещат, — догоняет чародей. Выскочила на поляну, палку схватила и давай его охаживать. А тому всё нипочём.
Совсем уже из сил выдохлась, да как закричит —
Кощей тем временем вновь её за руку ухватил, к себе тянет. Лупит она его палкой по макушке, а он знай к себе волочёт.
Тут вновь кусты затрещали, выбежал на поляну витязь. Собой хорош: волосы, что пшеница, золотом на солнце блестят, плечи широкие, глаза ясные. Сердце в груди девичье запело будто. Замер на миг и вой, да кинулся с мечом на старика.
Но посреди поляны споткнулся он — нога в коряге запуталась, — так и полетел прямо в них, словно стрела, что из лука пущена. Даже меч выронил из рук.
Кощей от увиденного руку её бросил и на витязя кинулся. Сшиб его тот с ног, и покатились они по земле, будто два зверя.
Бессмертный в шею молодца вцепился пальцами кривыми и давай его душить. Тот уже и не шевелится, и жизнь из него начала уходить, как вода из битого горшка.
Вильфрида палку оброненную подняла, размахнулась получше и со всей силушки по башке Кощею и дала. Разжались пальцы, вновь задышал витязь, а девушка подхватила его под руку и припустила бежать прочь, а то как очухается супостат проклятый да опять женихаться вздумает. На прощанье пнуть не забыла, правда.
А на поляне Мара появилась. Встала над Кощеем, рассмеялась злобно.
— Изловчился, решил, девка по корысти спасёт? Уговор помнишь? Пожалеть тебя должны, а не ради силы помочь. Моя она, а ты ишь чего удумал, себе силу её забрать. Не бывать тому!
Взмахнула серпом, исчезли оба в вихре, только ветер кроны всколыхнул, ветром ледяным всех пробрало.
Вила тоже силу чёрную почуяла, да припустила быстрее, считай, волоком таща незадачливого спасителя, но ежели б не он, не отбиться бы ей от чародея, утащил бы к себе в терем. На берегу болота отдышаться села, тут и парень в себя пришёл окончательно. Видит, сидит рядом с ним девица красная, дыхание перевести пытается, а водяного да русалок с мавками не видать. «Кто ж ты такая-то, что даже эти попрятались?» — подумал князь. А сам украдкой девкой любуется, хороша. Вот бы и его суженая такая была, румяна, статна. Но не о том сейчас ему думать надо. Хотел было подняться, но в боку словно мечом пронзило, упал на землю, потемнело в глазах.
Первая ссора
— Ты зачем его, спрашиваю тебя, притащила? Там бы и бросила. Мало тебе было варяга? Нового приволокла.
Недовольный, громкий голос ворвался в сознание, сколько, интересно, он тут лежит уже?
— Жалко стало, спас он её. Не подох бы, чай.
Девичий голос бормотал что-то неразборчивое, но зато послышался знакомый откуда-то скрипучий голосок.
— Ну что ты к ней пристал, подлечит его сейчас и выгонит.
— Ага, аль замуж опять приспичит, — не успокаивался мужской голос. — Там всего-то шишка соскочила, пока кувыркался, где саданул. Но вам, бабам, только дай волю, сразу уложите.
— Он, видать, от шишки почти седмицу валяется,
Светозар застонал при попытке сесть.
— Очухался? — говорившего не было видно, только бас мужской слышно. — Вилька, тут твой ухарь глазья открыл!
К постели подошла девушка, странное имя подумалось князю, но тёмные глаза уже завлекли его внимание. Тёплые руки сменили повязку и поправили шкуру.
— Очнулся?
Светозар кивнул, ну как же она хороша. Видимо, улыбка всё же тронула губы.
— И че он скалится? — мужик снова вскипел.
— Прошка, успокойся ты уже, что ты кричишь. — Вилька повернулась к столу.
Интересно, брат аль другой родич? И тут из-за стола вышел домовой.
— Я-то успокоюсь, но ты потом мне тут не реви, — он хлопнул дверью и вышел.
Точно ведьма какая, князь устало закрыл глаза, хотелось спать.
Второй раз он проснулся, когда за небольшим окном было уже темно, проснулся и закричал. В избе за столом сидел самый настоящий упырь и что-то жрал, хозяйку небось, косточка вон какая тонкая.
— И че верещишь, будто режут тебя? — недовольный голос домового послышался из-за печки. Вскоре и он оттуда выбрался верхом на коловерше. Князь снова потерял сознание, слишком много на его долю выпало, силы и так на исходе были. Он, конечно, привычный к сече, крови, но чтоб нечисть вот рядом восседала, этого разум его не выдерживал. Почуяв, что кто-то лупит его по щекам, открыл глаза, упырь, над ним нависал тот самый упырь.
— Живой? — поинтересовалась нежить. Неживого жрать, что ли, не станет, аль как?
Но, кажется, жрать его никто не собирался, видимо, про запас оставили. Упырь отошёл и стал что-то строгать, сидя за столом, интересно, что? Оберег из костей, что ли, сожрал человека, а потом и косточки к делу приспособил. Князь сам себя одернул, не о том думает, нужно тикать отседова, а он обереги упыриные размышляет, как делаются, а есть ли у них вобще обереги? Мысли скакали, как белки по веткам, одна сменяла другую, и все не о том.
Домовой этот ещё, опять вон верхом на коловерше по избе катается. А может, это ему мерещится? Упал, ударился головой, и теперь муть всякая видится? Эта мысль Светозару понравилась, скоро он в себя придёт, и всё встанет на свои места. Вот бы и зима, которая всё не уходит, наваждением была.
Девицу только жаль, при мысли о ней в его груди снова разлилось приятное тепло, ну точно сон, кормилица говорила, что жаром сердце обольет, едва он суженую увидит, но суженой была же девка из Любича, а не ведьма с болота под Туровом, а значит, блазнится ему это всё. На этом успокоился и вновь в сон провалился.
Изредка просыпался, ел, слушал, как ругается домовой, как упырь колет дрова и таскает воду. Отвары, которыми его поила ведьма, держали его в полусонном состоянии, он даже не воспротивился, когда упырь его в баню утащил, попарил там. Банник тому помогал. Что-то бормотал о том, что Вила слишком добра ко всяким пришлым, но исправно водой окатывал, даже не кипятком. Боялась нечисть, видать, ведьму, подумалось князю. Но вот придти в себя никак не выходило, а так хотелось очнуться у себя в светлице, ну или хотя бы у бабки Малены. Чтобы нежить проклятую не видеть.