Ворожея: Лёд и Пламень
Шрифт:
— Это река Смородина, Калинов мост. Видишь, — Мара указала на людей, идущих по мосту, — это души, спешащие в Навь. — Пойдём, покажу, как видят Калинов мост с другой стороны.
Она взмахнула рукой, и они оказались в совершенно другом месте. Мимо них текла огненная река, чадил дым, мост был ветхим и, казалось, вот-вот развалится. Посреди моста замер, закрыв глаза, василиск. Теперь понятно, почему души не рвутся из Нави, подумала ведьма.
— Ты видела много, подумай. Если решишь, позови меня, я приду, — Мара вновь взмахнула серпом, и они оказались на той же поляне, откуда
— Сила ждёт тебя, ведьма, ты мне матерью обещана, но дитём неразумным, не могу потому неволить, сама придти ко мне должна, — Мара шагнула в туман и словно растворилась в нём“.
Вила подскочила на постели. Холодный пот покрыл лоб мелкими бисеринками, сердце глухо ухало в груди, словно кузнечный молот. Это всего лишь сон? Она откинулась на подушку и замерла, пытаясь отдышаться. Или не сон? Она не понимала, где проходит граница яви и сна. Всё вокруг было таким осязаемым, что ей казалось, будто она до сих пор пахнет дымом реки Смородины.
Опустив босые ноги на пол, она дошла до кадушки. По полу тянулся тонкий луч бледного света Луны. Попив из ладони, она опустилась на лавку и задумалась. Тут из-за печки вылез коловерша, а за ним — заспанный домовой.
— Чего по ночам колобродишь? — Прошка протёр глаза кулачком и зевнул.
Вила рассказала ему про сон, который был таким явным. Прошка задумался. Появление коловерши, Мары — всё говорило о том, что Вильфрида и правда сильна, но сила пока спит. И коль явилась сама Мара, то ведьмы она боится. Об этом он и сказал Виле.
Та задумалась. Как же ей поступить? Отказаться от силы, которой нет ни у одной из живущих на землях славянских ведьм, или же спасти Русь от беды, что на неё надвигается? Но принять силу Мары значило и своих домочадцев бросить, а этого она не могла. А потому силу придётся самой добывать. Потрепав коловершу между ушами, она вновь легла в постель. Как говорила бабка, утро вечера мудренее…
Клятва
Светозар сидел на лавке и осматривал избу. В центре избы, отбрасывая причудливые тени на стены, пылал огонь в печи, увешанной пучками сушеных трав. Воздух был наполнен горьковатым запахом полыни и терпким ароматом чебарки. На стенах висели вылинявшие шкуры, а у одной из них стояли старые деревянные кадушки и крынки с неизвестным содержимым. Возле них висели засушенные птичьи головы и чьи-то рога. В углу высился деревянный идол с вырезанными рунами, отбрасывая зловещую тень.
Бабка Цыба полностью оправдывала свое имя. Эта грязная старуха в лохмотьях была похожа на ожившую Ягу из сказок. Ее сморщенное лицо было покрыто сетью морщин, а глаза сверкали недобрым огнем. Под большим длинным носом торчали остатки гнилых зубов, а длинные седые волосы были спутаны в колтуны. Старуха была одета в грязную холщовую рубаху и юбку, которые когда-то были белыми. Ее босые ноги были покрыты мозолями и бородавками.
Сгорбившись, она суетилась у печи, помешивая что-то в большом котелке. Ее костлявые руки с длинными кривыми ногтями непрерывно двигались, добавляя в варево неизвестные ингредиенты.
После нападения анчутки она вышла из тумана и долго ворчала о том, что ходят
Пить князь брезговал и оттого вертел башкой, как сыч, разглядывая жилище ведьмы. Та же, закончив варить что-то пряно пахнущее, присела у края стола, смахнула оттуда пару жирных мух и уставилась на Светозара.
— И с чем пожаловал?
Князь рассказал, что приехал он, дескать, привет передать от князя Светозара, правителя земель древлянских.
Эта бабка его прадеда, как оказалось, знала.
— Эт который одну свою ведьму сгубил, а вторую погнал? — рассмеялась она, показывая остатки гнилых зубов. — И сам свои земли источника воды дивной лишил? Слыхивали мы о таком, но знать я его не знаю. Ты, кажись, ошибся, соколик, не ко мне тебя послали, видимо.
Князь такому обороту обрадовался и решил расспросить, а не знает ли она, к кому ему надо. Как оказалось, не знает, но слыхала, что подле Белого камня живёт древлянская то ли ведьма, то ли ворожея, и по времени, как она там появилась, сходилось.
Пришлось Светозару откланяться и обратно идти. Анчутка, правда, более не пугал и даже совсем не появился. Бабка же проводила его до берега и даже доброго пути пожелала.
Переночевав в той же избе, что и накануне, наутро он двинулся обратно. Получалось, что ему вновь в сторону Любича путь держать, но, не доезжая своих границ, в леса уйти и там уже искать село Камень, что на речушке, а скорее на большом ручье Белом стоит. Где-то там, в глухих чащобах, на болоте и жила ведьма, что пришла много лет назад из его земель.
Но тревожило его сейчас не только это: наместник Гостомысл, что за ним по лесам рыскал, никак из головы князя не выходил. Зачем за ним поехал? А главное, где сейчас того бесы носят? С этими думами он гнал коня вперёд; вскоре должна была появиться деревня Теребовка, где Светозар думал и сам переночевать, и коню роздыху дать.
Гостомысл тем временем и вправду волком серым по лесам рыскал. В Турове князя не видели, но гонец от него был; многие то знавали. Потолкавшись на базаре, наместник решил к Радмиру не ходить: незачем тому знать, что он князя ищет. Воев отправил в корчму квасу испить да поесть чего. А сам тем временем коня нового взял и из города выехал. Пущай его ищут, думают, что лиходей какой убил аль выкрал.
И вот уже целый час плутал по лесу, куда ему путь бабка-ведунья указала, сказала, что там, в Бережках, и живёт ведьма древлянская. Гостомысл на радостях ей целую куну отдал. Но леса тут были дремучие, и он, кажется, заблудился.
Ему казалось, что каждая ветка так и норовит его за тяжелое корзно зацепить. Надо было одеться попроще, но любил Гостомысл роскошь и всегда наряжался в лучшее. Он не понимал Светозара, который в полюдье аль поход выряжен был, как воин простой. Но теперь пожалел о своём решении. Тяжёлый плащ из тонкой шерсти, богато украшенный вышивкой, только мешался. А скинуть его — так замёрзнешь.