Воспарить к небесам
Шрифт:
Мой парень был очень хорошим.
Я заперла дверь и подпрыгнула на милю, когда услышала:
— Мама.
С колотящимся сердцем, прижав руку к груди, я повернулась, чтобы увидеть в тени Олимпию.
— Милая, ты меня до смерти напугала.
Внезапно я обнаружила дочь в своих объятиях, ее голова прижималась к моей, и она выдавливала из меня весь воздух.
Так же внезапно, как она бросилась в мои объятия, она сказала:
— Я рада, что с Микки все в порядке, — отпустила меня, повернулась и поспешила прочь.
Она слышала, как я планировала пойти посмотреть,
Она ждала вместе со мной.
И, возможно (я не стала сбрасывать со счетов, что моя девочка могла быть любопытной), она наблюдала через окно комнаты, как я бежала через улицу, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
У меня было такое чувство, что Микки уже заслужил одобрение моей малышки.
Просто потому, что он что-то значил для меня.
И, к счастью, хотя она и ждала, очевидно, не слышала, как мы с ее братом говорили о Полли.
Я улыбнулась про себя, отвернулась от двери, прошла по коридору, сняла кардиган и бросила его на подлокотник кушетки, сбросила расшитые блестками шлепанцы и забралась в постель.
Затем я, Амелия Хэтуэй, которая повзрослела, не зная, как справляться с жизненными неурядицами и не имевшая прочного фундамента, после очень тяжелого вечера сразу заснула.
ГЛАВА 23
Мой зонтик
Когда зазвонил телефон, я рассматривала новый сказочный обеденный стол, который выглядел идеально на своем месте в гостиной, и еще лучше — с чашей в середине стола, которую я купила, ознаменовав новое начало своей жизни.
Я побрела к столу, думая, что под ним нужен ковер, и задаваясь вопросом, смогу ли найти его и договориться с Микки — и, возможно, с помощью Джуниора, Джейка и Одена — подвинуть огромный, тяжелый стол, чтобы постелить под него ковер.
Эта счастливая мысль сделала надпись на экране еще более раздражающей, чем обычно, учитывая, что она ее просто уничтожила.
Поднося телефон к уху, я вздохнула и подумала, что, возможно, мне не следует все время вести себя как взрослая, когда нужно ответить на звонок.
— Конрад, — поздоровалась я.
— Ты не позвонила моему секретарю, — ответил он.
Никакого «здравствуй». Он даже не произнес моего имени в знак приветствия.
Начало не предвещало ничего хорошего.
— Извини. Ты позвонил во время важного вечера, и это вылетело у меня из головы, — солгала я.
Он проигнорировал мое упоминание о важном вечере и спросил:
— Теперь, я тебе напомнил, когда мы можем встретиться?
— Может, сначала скажешь, зачем мы встречаемся, — предложила я.
— Нам нужно поговорить.
— Это я поняла. Но о чем же?
— Эта ситуация с детьми не работает.
— Мне жаль, что ты так думаешь, но для меня работает.
— Могу представить. Но не для Мартины.
Будто мне было не все равно.
Должно быть он знает, что я чувствую, поэтому я не сказала ему об этом.
— Они уже в том возрасте, когда могут сами решать, где им проводить время, — сообщила я ему то, что он и так знал, поскольку заставил их принять это решение законным путем. —
— Дело в том, Амелия, что Мартина не знает, будут ли они дома к ужину. Нужно ли ей собирать для них ланчи. Это влияет на покупку продуктов…
— Я сталкиваюсь с тем же самым, — перебила я его. — Однако я легко справляюсь с внесением изменений в последнюю минуту. И им не шесть и не восемь лет, Конрад. Они могут сами собрать свои обеды, так, как они делают в моем доме.
— Мартине нравится быть уверенной, что они едят здоровую пищу, — ответил он. — Тебе легко, поскольку они твои дети, так что ты, конечно, вносишь коррективы. Мы не можем забывать, что они не дети Мартины, их дом — это ее дом, и эту путаницу нужно взять под контроль. Пока это не очень хорошо получается сделать.
Путаницу нужно взять под контроль?
Все это вызвало у меня беспокойство.
— Конрад, тебе не нужно напоминать, что твоя жена решила дать клятву верности мужчине с детьми. Таким образом, она поучила готовую семью, и мне жаль, если ты не согласен, но я считаю, что это ей нужно приспособиться, чтобы вписаться в эту семью, сделать так, чтобы детям было комфортно в доме, который она с ними делит, и не делать его своим домом, а поступать так, как лучше для них. Если это означает, что ей придется терпеть ужас от того, что мясное ассорти испортится, потому что кто-то его не съест, уверена, она, в конце концов, найдет в себе силы выжить.
— Нет нужды вести себя мерзко, — отрезал он.
— Ты тратишь мое время на то, чтобы поделиться тем фактом, что твоя жена раздражена тем, что не может предугадать, какие продукты ей нужно купить на неделю, Конрад. Я очень занята. У меня своя жизнь. У меня нет времени на такие пустяки. Хорошо?
— Наши дети не пустяки, Амелия, — отрезал он.
— Мы не обсуждаем наших детей, — парировала я. — Мы обсуждаем твою жену. А для меня она — пустяк. А сейчас, если нет какой-то реальной причины, по которой эта ситуация с детьми не может продолжаться так, как она идет, которую ты хочешь обсудить, дискуссия окончена. Все остается, как прежде, и Мартина должна найти в себе силы справиться с этим.
— Черт возьми, почему я думал, что тебе будет не наплевать на то, как решить проблему с нашими детьми?
— Потому что здесь нет проблемы с нашими детьми, — прошептала я в ответ. — У тебя проблемы дома с женой.
Это было предположение, но с учетом нелепого разговора, с учетом того, как я теперь знала, мои дети убегают из этого дома, и с учетом того, что я знала о моем бывшем муже, это предположение, как я подозревала, было правильным.
— Ты делаешь это моей проблемой, потому что не можешь разобраться сам. Я не принимаю во внимание твою жизнь, Конрад. Я не хочу вмешиваться в твою жизнь. Я не позволю втягивать себя в твои домашние проблемы с женой. Так что не звони мне, когда у тебя что-то не ладится, если это не касается наших детей.