Воспоминания об Александре Грине
Шрифт:
Ялта была битком набита курортниками, и мы достали лишь огромную, сырую, не очень уютную комнату в доме, стоявшем в парке. Теперь, уже немного зная Ялту, мы не торопились, не горели, а тихо радовались. Решили осмотреть окрестности.
Наняли сановитого бородатого извозчика Николая, имевшего хорошую парную коляску, договорясь с ним о местах и о сроках поездок. По вечерам, умиротворенные и усталые, возвращались мы обратно. Николай рассказывал нам всякие страшные истории, но рассказы его воспринимались ухом, а не сердцем, которое радовалось окружающей красоте.
Я всегда
Вечерами он любил посидеть в малолюдном винном погребке, расположенном в уступе скалы; через небольшие высоко посаженные окна погребок таинственно освещался лучами заходящего солнца. Посидит час-пол-тора, потягивая любимое белое вино, просмотрит газету.
Так прожили мы три недели; перед отъездом домой решили съездить в дом отдыха московского ЦКУБУ. Как-то в Ялте мы встретили знакомых оттуда и пообе-
PAGE 338
щали навестить их. Дом отдыха находился километрах в одиннадцати от Ялты, в сторону Севастополя.
– Поедем на лодке, - предложил Александр Степанович, - не торопясь, с отдыхом, мы часа через четыре доплывем. Лодочника не возьмем, вспомним старину - сам буду грести, а ты - править.
Так и сделали. Оставив залог за лодку, поплыли; часто приставали к берегу, осматривали красивые места. Через четыре часа пристали к месту, где был дом отдыха, расположенный довольно высоко над пляжем. С помощью каких-то курортников вытащили лодку на берег и пошли наверх. Встретили радушных знакомых, все осмотрели, переночевали, но в доме нам не понравилось: много людей, распорядок, дисциплина, различные процедуры, отсутствие легкой простоты - все это не прельстило нас, привыкших жить замкнуто и просто. Теперь, старая, я понимаю удобство таких домов, дающих возможность отдохнуть от всяких домашних и служебных забот, но тогда мы играли своими днями, и это было нам дороже и интереснее.
Накануне отъезда из Ялты пошли последний раз погулять по улицам и на одной из них - тихой и зеленой - увидели дом: за чугунной оградой в глубине скромного, но изящного цветника, на фоне подымающихся сзади широких деревьев небольшого сада, стоял каменный одноэтажный коттедж с высокими зеркальными окнами, увитый по углам и у подъезда мелкими красными и белыми розами. Высоко на фронтоне большими буквами надпись:
«ВИЛЛА МОЛЛИ»
– Смотри, смотри!
– воскликнул Александр Степанович, жадно рассматривая его.
– Как хорош, мало - хорош, - прекрасен! Вот бы нам такой! «Вилла Молли» - это же наш дом, он по ошибке чужой! Как я хочу такой…
С этой новой мечтой поехали мы на следующий день на пристань. Погода была ветреная. Маленький допотопный колесный пароходик «Феликс Дзержинский» мотало во все стороны. Пассажиры быстро укачивались,
PAGE 339
Александрию. Оказалось, и меня не укачивает, и мы вдвоем сидели в буфете за столиком, ели и пили чай.
Пароход так пыхтел, кряхтел и чем-то звенел, что казалось - он развалится. Но не развалился-таки, а дотащил нас до Феодосии. По приезде у Александра Степановича был приступ малярии.
Мечта о прекрасной «Вилле Молли» не уходила от нас. Рассчитывая на будущие блага, мы ходили по Феодосии, присматривая для себя дом.
К сожалению, мечты не осуществились. Это была последняя наша поездка по Южному Крыму, полная радости и бездумья. Дальнейшая жизнь уже не баловала нас.
ПЕРЕЕЗД В КВАРТИРУ
Литературные дела Александра Степановича в 1923 году были в расцвете. Печатался первый роман, маленькие журналы и газеты просили рассказы. В тот год Александр Степанович написал много хороших новелл. Завелись деньги, и мы решили обзавестись собственной квартирой.
– Поживем по-человечески, - говорил Александр Степанович, - и возьмем к себе твою мать, хватит ей жить одиноко. Человек она умный, деликатный, будет у нее своя комната, друг другу мешать не будем.
Я этому очень обрадовалась. Маму крепко любила, но и думать не думала, что она когда-либо сможет поселиться с нами, считая, что Александр Степанович - человек нелюдимый, что всякий посторонний, хотя бы и близкий, будет ему, как царапина. К моей радости, оказалось - нет. Начали искать квартиру. Как-то наша квартирная хозяйка посоветовала: «Да вы посмотрите квартиру под нами, в четвертом этаже».
Это была большая, в семь комнат, квартира без стекол, без нескольких дверей, с грязными рваными обоями, разрушенной плитой и ванной. Фасадная часть ее, выходившая на север, была мансардного типа, и, хотя комнаты там были в лучшем состоянии, Александр Степанович сразу ее отверг.
– Перекрытия будут всегда давить на психику, - сказал он, - кроме того, хочется иметь в квартире солнышко, как ни мало его в Петрограде, а все другой раз к нам заглянет. Возьмем юго-западную сторону.
PAGE 340
Так и порешили. Нашли рабочих, с ними все осмотрели и обсудили. Одну дверь нужно было наглухо заложить, тогда получалась изолированная квартира в четыре комнаты: одна - рабочая Александра Степановича, вторая - моя и наша спальня, третья - маме, а четвертая, большая, полутемная, - столовая. Кроме того, нам отходила кухня и ванная. Ход был один - черный. Можно было бы иметь и парадный, но общий с другой квартирой. Александр Степанович от этого категорически отказался: