Воспоминания об Александре Грине
Шрифт:
PAGE 281
Успех «Алых парусов» у читателей поэтому весьма показателен. То, что увлекало Грина, влекло и читателей. Мечта и вера в свою мечту, уверенность, что она сбудется, какой бы она ни казалась несбыточной другим, - разве это не чудесно? При этом мечта осуществляется не фантастически, не волею таинственного рока, а необычайно просто и правдоподобно! Радостно, светло и празднично любовь превращает мечту в материально ощутимую действительность. И за этим скрыта очень простая и реальная истина: люди сами, своими руками создают судьбу - другим и себе!
Грина иногда обвиняют в том, что он уходит из реального мира
Отрывок «Грэй» занял весь подвал вкладного листа в первом номере «Вечернего телеграфа», вышедшего 8 мая 1922 года. Много сил и стараний было вложено в эту газету, все тщательно продумывалось и подготавливалось. Нам все казалось очень интересным и удачным. По всей вероятности, так оно и было. Но, к сожалению, наша мечта не осуществилась… Читатели не были потрясены, газета раскупалась плохо. Надо вспомнить, что в те годы еще приходилось продвигать периодику к читателю, вести за нее агитацию. На это требовалось много времени и денег. Затраты не могли сразу оправдаться. Отпущенных средств едва хватило на выпуск второго номера, и на этом наше предприятие закончилось…
– С типографией еле расплатились, - поведал мне Платон.
– Остались еще долги… Гонорар платить не придется, и спрашивать не с кого!
– Как?!
– ужаснулся я.
– И Грину не заплатим?! Мне стало нестерпимо стыдно, что я ввел в обман
такого большого писателя, проявившего к нам внимание. Ну, меня, человека ему неизвестного, он может запрезирать с полным основанием, и я это вынужден принять как заслуженное. Но я знал, как мало тогда было возможностей у наших писателей печататься: ведь об
PAGE 282
щие литературные журналы еще не издавались, и Грин, наверно, рассчитывал на гонорар, - за последние два года у него ничего не было напечатано! Эта мысль была для меня особенно тягостна: по виду квартиры нетрудно было догадаться, что условия жизни Грина далеки от процветания…
Корыхалов мгновенье подумал и сказал: - Нет, не заплатить Грину - слишком большое свинство! Придется как-нибудь урвать!
Я уж не помню, каким геройским способом Платон добыл деньги на выплату гонорара за «Грэя», но они появились, и мы постарались выполнить все с максимально доступной нам культурностью: положили в конверт деньги, кассовый ордер и на бланке настукали одним пальцем (после краха «Вечернего телеграфа» нам было стыдно обращаться к машинисткам РОСТА) до чрезвычайности вежливое сопроводительное письмо. Конверт и несколько номеров газеты я отвез Грину. Он любезно поблагодарил и посочувствовал нашей неудаче. А я был счастлив, что избежал позора… На этом моя первая встреча с ним закончилась, и уважительного повода для продолжения знакомства у меня не оказалось.
В Ленинграде открылось отделение издательства «Известий». П. Корыхалов и я попали туда в постоянные литсотрудники. Издательство начало выпускать массовый иллюстрированный журнал «Красная нива». В ряду других писателей к участию в журнале был привлечен А. С. Грин, и мое знакомство с ним, таким образом, возобновилось. Он сразу меня узнал и дружелюбно приветствовал. Наши встречи стали частыми и, продолжительное время, даже повседневными.
В «Красной ниве» в 1923 году, кроме двух рассказов, был принят роман Грина «Блистающий мир». Он должен был печататься в десятке номеров в виде романа с продолжением, и Александру Степановичу приходилось часто заглядывать в отделение издательства. Вопреки своему
В редакции весь день бывали сотрудники, «пишущая братия» всех калибров. Одни приходили с материалом,
PAGE 283
другие договаривались о заданиях, кто-то диктовал машинистке, а еще кто-то кого-то поджидал, - словом, здесь всегда было оживленно. Большинство журналистов тогда принадлежало к старшему поколению. Почти все они были сотрудниками дореволюционной прессы, старые «зубры», опытные репортеры. Мы - представители молодого поколения - только вступали в строй и учились у старших. В эстафете, которую мы принимали, самым существенным было умение раздобыть материал и изложить его сжато и толково. Но в этом умении содержались и кое-какие старые навыки, не всегда подходившие к новым требованиям.
В ленинградской редакции «Известий» можно было постоянно видеть журналистов разных поколений и направлений. Это было хорошо знакомое Грину окружение, составлявшее обычную для него житейскую обстановку. Несколько человек, в их числе Корыхалов, я и А. И. Сизов - наш редактор хроники повседневно встречались и составляли компанию Александру Степановичу. После окончания работы мы шли вместе обедать или ужинать, а иногда заходили в только что открывшуюся пивную, расположенную в нижнем этаже, как раз под редакцией. Задний зал, облюбованный нами для дружеских встреч, приходился точно под кабинетом нашего главного начальства, заведующего ленинградским отделением «Известий» профессора В. И. Шарого, Поэтому посещение этой пивнушки мы называли «пойти под Шарого».
В то время продажа водки была запрещена, а производство пива только начиналось. Нам, по молодости, этот напиток был еще незнаком и казался очень вкусным. Мы частенько сидели за дружеской кружкой «под Шарым». Затем прогуливались и расходились по домам. Грин, Корыхалов и я жили поблизости, в одном районе, так что нам было по пути.
О чем мы тогда разговаривали? С тех пор прошли десятилетия, наполненные историческими событиями и потрясениями, и будничное стерлось в памяти. Понятно, сегодня многое из этого могло представить большую ценность, хотя в свое время воспринималось как обыденное и малозначительное. Разговоров было много, - о своей работе, о жизни, о литературе… Они велись повседневно и забывались. Конечно, кое-что сохранилось
PAGE 284
в памяти, впрочем часто действительно пустяки, хотя и забавные.
Сейчас кажется странным, как я, в то время профессиональный журналист, не проинтервьюировал Грина, не выяснил его литературные взгляды, мнение о своих произведениях, о своих героях и многое, многое, оставшееся невысказанным?!. Этот промах непростителен, но понятен. Я встречался с Александром Степановичем чуть ли не каждый день, мы с ним гуляли, ели, пили, разговаривали… Почему я вдруг стал бы его допрашивать, словно для «беседы с нашим корреспондентом»?
К тому же нельзя забывать, что в те годы Грин не был таким широко популярным, как сегодня. Он оставался в тени, не причислялся к современным авторам, откликавшимся на актуальные проблемы реальной действительности. Он не входил в число преуспевающих писателей и по образу жизни ничем не отличался от всех нас.
Сегодня, вспоминая прошлые встречи, многое представляешь совсем по-иному, и разговоры с Грином все больше связываются с его творчеством. Ускользавшее прежде от внимания, теперь находит новое понимание и оценку. Грин становится неотделимым от своих произведений, - реальный, виденный мною человек, от жизни, порожденной его фантазией.