Воспоминания
Шрифт:
– Слава богу! – вскричал мой круглолицый невысокий домовладелец, когда я вошел в его кабинет, обставленный мебелью красного дерева. – Какая радость! В нашу прекрасную Францию возвращаются хорошие дни! Жанна, Жанна, иди скорее, посмотри, кто пришел!
Жанна, его прекрасная и более тяжелая половина, задыхаясь, вбежала в комнату. Какое-то время мы обменивались криками радости, осыпая друг друга комплиментами. Потом – дело есть дело – он понадеялся, что, вернувшись, я снова стану его «самым выдающимся жильцом». Я сказал, что рад буду жить под одной крышей с такими замечательными людьми, но боюсь,
Он презрительно махнул рукой:
– Ваше императорское высочество шутит! Победоносная Франция позаботится о том, чтобы ее благородные друзья вернули свои обширные личные состояния.
Он произнес слово «обширные» с оттенком благоговения и восхищения.
– Будем надеяться, что вы правы, – тихо ответил я, – но пока я лучше поведу себя осторожно и не стану принимать на себя слишком больших обязательств.
– Ерунда, ерунда! – тепло ответил он. – Вашему императорскому высочеству ни о чем не нужно беспокоиться. Даже если произойдет худшее, одна его нумизматическая коллекция стоит больших денег.
Его последнее замечание меня встревожило. Я понял, что мои сундуки вскрывали, а их содержимое оценил какой-то эксперт. – Рад, что вы заговорили об этом, – заметил я, стараясь говорить как можно небрежнее. – Я как раз собираюсь поехать в Лондон и прошу переслать мои сундуки в «Ритц». По возвращении я решу, что делать с мебелью. Возможно, в конце концов, я все же сниму у вас мою прежнюю квартиру.
Последовала пауза, во время которой домовладелец и его супруга обменялись многозначительными взглядами. Последняя вдруг вспомнила, что ей нужно что-то купить в центре города. Она понадеялась, что мы скоро увидимся снова. Я тоже. – Возможно, ваше императорское высочество помнит, – начал домовладелец, когда мы остались одни, – что я получил последний чек из России 1 января 1914 года.
– Совершенно верно. Насколько я помню, в нем была арендная плата до 31 декабря 1914 года.
– Вот именно! – Казалось, моя память его восхитила. – Иными словами, теперь, когда вы вернулись, избежав пуль дикарей-убийц, могу ли я иметь честь представить счет за три года начиная с 1 января 1915 года и до 31 декабря 1918 года?
Я не верил своим ушам.
– Но вы, конечно, получили письмо от моего секретаря, написанное им в начале осени 1914 года? В нем я сообщал, что не смогу возобновить аренду.
– Такого письма я не получал. – Он перестал улыбаться, и голос его зазвучал резче. – Полагаю, ваше высочество сохранили копию?
– Вы шутите? Уж не думаете ли вы, что, покидая родину таким образом, каким я ее покинул, я захватил с собой какую-либо переписку, не говоря уже о копиях писем моего секретаря?
Домовладелец вздохнул:
– Весьма прискорбно. Если бы вашему высочеству удалось представить копию, я бы с радостью закрыл глаза на то, что не получил письма от его секретаря!
– Что же теперь?
– Теперь вынужден настаивать на том, чтобы счет был оплачен полностью.
Продолжать спорить не было смысла. Я прекрасно понимал, что потерпел поражение. Закон был на его стороне.
– Хорошо, – сказал я, вставая, – я оплачу счет по возвращении из Лондона. Будьте добры до полудня прислать
Он тоже встал.
– Буду рад послать ваши сундуки в «Ритц» сейчас же при условии, что управляющий отеля оплатит счет.
– Но как вы не понимаете, чтобы заплатить по вашему возмутительному счету, я должен вначале раздобыть деньги, а я не могу раздобыть их, пока не верну свою нумизматическую коллекцию!
– Сожалею, – сухо сказал он, – но я не могу принять предложение вашего императорского высочества.
Я вышел как в тумане. Что мне было делать? Теперь все зависело от суммы во франках, которую мне удастся раздобыть в обмен на оставшиеся у меня немецкие марки и австрийские кроны. Поскольку я приехал из той части России, которая была недавно оккупирована центральными державами, других денег у меня не было.
«124 580 франков» – такая сумма значилась в счете домовладельца (настолько методичен он был в своей бессовестной жадности, что приписал даже проценты за три года из расчета шести процентов годовых), и я сомневался, что кучка синих и желтых бумажек стоит столько франков. Я не посмел заходить в банк из страха слишком быстро узнать ужасную правду и решил доверить свою судьбу, свои немецкие марки и австрийские кроны, управляющему «Ритца».
Медленно идя по Елисейским Полям, мимо переполненных кафе и весело убранных зданий, я думал о собственной глупости, и сердце у меня сжималось от горечи. Кто виноват, что, пропустив через свои руки миллионы долларов, фунтов и франков, теперь, когда деньги нужны мне, как никогда, я остался практически с пустыми руками? Сколько раз мои лондонские и нью-йоркские друзья предупреждали меня! Сколько раз и до войны, и во время войны они твердили, что мне следует держать хотя бы четверть состояния за пределами России, предпочтительно и за пределами Европы! В голове моей всплыли ясные, острые глаза и твердый подбородок одного из них, знаменитого американского промышленника. Во время нашей последней встречи в Петрограде в 1915 году, когда я помогал продвигать дела его концерна в России, он откровенно спросил меня:
– Есть у вас деньги за пределами России?
– Как можно? – ответил я. – Если об этом станет известно, на рынке может начаться паника.
– Какой к черту рынок! – сердито воскликнул он. – Почему вы не думаете о собственных детях? Помните, может настать день, когда вы пожалеете о своей патриотической щепетильности!
В тот день он в течение нескольких часов уговаривал меня, чтобы я позволил ему вложить для меня по крайней мере несколько сотен тысяч долларов в Америке, но я отклонил его предложение.
– Я до конца буду вместе с Россией, – театрально сказал я.
Каким же я был дураком! Россия, о которой я говорил, пала, но я еще стоял… стоял посреди Елисейских Полей в Париже и ломал голову, думая, где раздобыть денег, чтобы оплатить счет домовладельца…
Глава II
Сага о «Ритце»
– Чем больше размер банкнот, тем меньше их фактическая стоимость, – поучал меня управляющий «Ритца», раскладывая по своему широкому столу толстые пачки банкнот с орлами и водяными знаками.