Восточная Пруссия глазами советских переселенцев
Шрифт:
ш б е й н.
Тамара Яковлевна Загородняя подружилась со своей ровесницей Вандой
Фогт, с которой вместе работала на базе. Алексей Васильевич Трамбовицкий с
теплотой вспоминает о своих коллегах по работе в калининградском кожно-
венерологическом диспансере: докторе Атце, медсестре Дорис, санитарке Грунау
– —«как ее ни увидишь, она вечно за работой». В поселке Шпандинен большим
уважением, по свидетельству Сергея Владимировича Даниель-Бека,
пользовалась семья
филологом, говорил по-русски, правда, плохо. Мы были знакомы семьями. Ещ
использовали на заводе, где работала мама, переводчиком». Юрий Николаевич
Трегуб помнит простую немецкую женщину, которая почти год жила у них в доме:
«Фрау Рейнгардт — так мы ее всегда звали. Отец встретил ее случайно в сорок
седьмом году где-то под Славском. Она там чуть не умирала с голоду. Отец
привез ее с собой, й она у нас жила во второй комнате. Помогала по дому,
готовила обед, так как мать с отцом работали, а мы, мальчишки, что мы могли
приготовить? Она и суп сварит, и уберет в комнате, и хлеба принесет. Сама жила
и'нам помогала».
148
Было немало таких девушек и женщин, которые Шли в домах офицеров или
ответственных работников на положении то ци служанок, то ли членов семьи. Об
этом рассказывает Галина Родионовна Косе н к о - Г о л 6 в и н а:
– 4- У меня была служанка Лисбет, у соседки — Анна-Мари. Лисбет очень
хотела уехать. Анна-Мари — напротив, хотя у ее мужа была здесь кондитерская
фабрика. Анна была очень величественной и симпатичной. Мы звали ее
«Великая Германия». Хорошие манеры. Она рассказывала, что у нее был
абонемент в театр, что муж каждую неделю приносил ей подарки. Бывало я начну
играть на рояле, Анна приходит, танцует и поет. Называла меня «фрау-директор».
У нее был сын — эсэсовец, но тем не менее был против войны, погиб. А второй
сын остался жив, но был за войну. Власти не разрешали прислуге жить вместе с
хозяевами. Лисбет в семь утра приезжала, растапливала плиту. Она считала, что
надо унижаться перед нами. Однажды я поздно вернулась — приходилось
возвращаться пешком через весь город. Утром Лисбет заходит с подносом, на
подносе чай. Несет завтрак в кровать, Приседает, реверансы делает. . Работала
она очень хорошо, на все руки мастер. Мы кормили ее. Голубцы делали,
обвязывали нитками, так она так торопилась есть, что ейа голубцы с нитками.
Домработницу Елены Кузьминичны Зориной тоже звали Лисбет:
— У нее муж работал главным инженером в самолетостроении. У Лисбет
когда-то был свой дом из 8-10 комнат и восемь человек прислуги. Она жила
вместе с нами, мы ей предоставили небольшую 9-метровую
сложности она прожила у меня полтора года. Кроме уборки квартиры, стирки
белья и приготовления еды, она занималась с детьми физикой, математикой —
была образованной женщиной. За то, что она у нас работала, мы ее кормили.
Причем обедали все вместе. Она для нас была как член семьи. Иногда, когда я
оставалась дома, сама готовила на кухне. Немцам приходилось тяжело, и они
старались помогать друг другу. Я замечала, что когда Лисбет чистила картошку,
очистки никогда не выбрасывала — тщательно их отмывала, высушивала, а
потом, видимо, отдавала голодающим. Я ее никогда ни в чем не ущемляла, не
подвергала жесткому контролю. Она могла свободно общаться со своей сестрой.
Ее родная сестра Анна-Мария была домработницей в доме напротив. Я была ею
довольна, хотя готовить она особо не умела. Когда пришло время расставаться
— мне жалко было ее терять. Я дала ей часть продуктов с собой — крупу, бекон,
сахар, хлеб. Мы уже распрощались. А на следующий день я шла утром около
райкома партии к трамвайной остановке — вижу, стоит Лисбет с еще одной
женщиной. Увидела меня, бросилась ко мне, стала целовать. После отъезда я от
нее никаких сведений больше не получала.
Благодарная людская память особенно выделяет врачей, когда-то их
вылечивших или даже спасших жизнь.
В декабре сорок шестого года я серьезно заболел, — рассказывает
калининградец Валерий Михайлович Виноградов. — С больной правой ногой
попал в больницу. В то время в больницах почти все врачи были немцы.
Начальником хирургического отделения была доктор Шумская, ее заместителем
^доктор Раух. Профессор Раух был замечательным врачом. У меня было
воспаление кости — остеомиелит. Он сделал мне оригинальную операцию,
просверлив в кости шесть отверстий: у наших врачей еще не было такого способа
лечения. Четыре месяца я пролежал в гипсе, потом какое-то время ходил с
палочкой. А в военное училище поступил без всяких препятствий.
Александра Ивановна Митрофанова из Приморска вспоминает хирурга
Рихтера Ригеля, сделавшего операцию ее мужу. У Валентины Ивановны
Текутьевой в 1948 году в Багратионовске принимал роды врач Вольф. Несколько
149
человек рассказали о хороших врачах и безотказных людях — муже и жене
Бюргер из поселка Некрасово.
В заключение еще один портрет, еще одна судьба с неизвестным концом.
Рассказывает калининградка Мария Павловна Тетеревлева:
– Немецкая семья, жившая в подвале нашего дома, состояла из старика,