Восточная Пруссия глазами советских переселенцев
Шрифт:
— Через два дня после нашего приезда пришла хозяйка дома и стала
разговаривать со мной по-русски. Я была удивлена, почему немка так хорошо
знает наш язык. Но потом она мне объяснила, что еще с Первой мировой войны
они жили в России. И только в 1935 году снова уехали в Германию. Мы с ней как-
то сразу нашли общий язык. Она попросила у меня порошок, который находится
на чердаке. Этого красного порошка было там
он. Оказывается, он был от блох и клопов. Она говорила, что в том доме, куда их
поселили, очень много блох и клопов. Потом она приходила еще несколько раз и
каждый раз плакала. Конечно, дом большой, новый, и ей было очень жаль
расставаться с ним. Она помогала мне благоустраиваться. Вешала карнизы и
шторы. Расставляла мебель, какая была. Бывшая хозяйка говорила, что на
чердаке было очень много добра, но переселенцы, которые приехали раньше
нас, все вынесли, потому что дома не были заперты и никем не охранялись.
Брали все, что плохо лежит.
Александра Ивановна Митрофанова поселилась в пустом доме в поселке
Ляптау (сейчас Муромское). К ней тоже из Зеленоградска пришла бывшая
хозяйка дома:
— Милостыню просила с девочкой. Девочке примерно лет восемь- десять.
Пришла и говорит: «Фрау, дас хауз — мой». — Я говорю: «Я не виновата». Дала
ей милостыню, они пошли. А уже было холодно. И вот, недалеко от
Зеленоградска, у колхоза «Победа», хуторок был разрушенный. Они там
затопили печку, у печки грелись. И замерзли...
Переселение на чердаки и в подвалы было далеко не самым худшим
исходом. В первые послевоенные месяцы существовала еще одна категория
немцев — бездомные: одинокие старики, беспризорные дети. Создававшиеся в
спешном порядке дома престарелых и детские приемники не могли вместить всех
нуждающихся.
т&рш редакции газеты «Новое время», издававшейся на немецком языке,
рассказала о таком случае:
139
— Однажды в кабинет к редактору вошла старая немка лет семидесяти-
восьмидесяти и с плачем упала перед ним на колени. Ее подняли, успокоили.
Она рассказала, что одинока и бездомна, во время бомбежки английскими
самолетами улица, где она жила на берегу реки Прегель, была полностью
разрушена; дочь ее погибла при пожаре. Женщина просила устроить ее в дом
престарелых. Легко сказать, но где найти там место? Мне поручили отвести немку
в учреждение, которое занималось этими вопросами и размещалось где-то в
конце улицы Тельмана или на улице Александра Невского (уже
Дело было зимой, на мостовой полно снегу, еле дотащила я эту женщину,
поддерживая под руку, до нужного дома. Но там не хотели ее принять из-за
отсутствия мест в интернате. Пришлось мне идти за помощью в обком партии (он
находился тогда на Советском проспекте). Все уладилось, немку удалось
определить в дом престарелых.
Особенно трудно немцам было пережить жестокую зиму 1946— 1947 годов.
В это время Нина Моисеевна Вавилова работала на ва- гонзаводе: «Кому негде
было жить — те ходили зимой на завод ночевать. Много стариков позамерзало в
ту зиму. И возле моего станка я увидела немца-старика, трогаю его, проснись,
мол, — а он уже окоченел. Такая была зима суровая, мороз сильный.
Переводчица, фрау Люшкина, говорила: «О, рус, вы приехали и зиму привезли. У
нас никогда такой не было».
Голод гражданского населения
Еще более острой проблемой для оставшегося немецкого населения было
пропитание. Легче было тем, кто сохранил свое жилье, а значит, имел и какие-то
запасы. Об этом вспоминала Мария Алексеевна Скворцова из поселка
Саранское: вместе с другими переселенцами она не раз находила спрятанные
немецкие фляги с зерном. Но большинство немцев запасов не имело.
«Коменданту гор. Кенигсберга генерал-майору тов. Смирнову.
Все выявленное и выявляемое в городе Кенигсберге продовольствие и
фураж передайте в распоряжение интендантского управления фронта.
нувших оарж, кар1ифсло, находящийся на складах города, и мясной ^ой,
имеющийся на холодильнике.
Начальник тыла 3 Белфронта генерал-майор и/с Рожков,
22 апреля 1945 года».
ГАКО. Ф. 330. Оп. 1. Д. 7.Л.1.
Анатолий Адамович Поплавский из Багратионовска заметил, что «немцы
часто прибивались к воинским частям: стирали, убирали — тем и кормились».
«Когда войска стояли в городе, повсюду были походные кухни. Вместе с нашими
солдатами питались и немцы. Когда походных кухонь не стало, положение
немцев осложнилось» (Я. А. Л-ин).
В первые же недели после взятия Кенигсберга на местное население была
распространена карточная система. Нормы получаемого по ним продовольствия
были очень скромные, но и их отоваривать приходилось с большим трудом.
«Снабжение немецкого населения обеспечивается по линии отпуска