Vox Humana: Собрание стихотворений
Шрифт:
Смиренский увлекся поэтессой, в обращенных к ней стихах (больше всего их в сборнике «Осень», 1927) и письмах (1925-1929) звучат и пылкая влюбленность, и горечь неразделенного чувства, а главное – озабоченность ее поэтической судьбой. К первой поре их знакомства относятся два дружеских шаржа – шутливые зарисовки студенческого семейного быта Дидерихсов.
ЛИДКА В КЛЕТКЕ
В комнате большая клетка. В клетке – шоколада плитка. Перед плиткой – табуретка, А на табуретке – Лидка. Лидка, Лидка! Ты из клетки Вылезти ужасно хочешь. И кусочек табуретки – Горькими слезами мочишь. И стучат глухие крики В прутья стен твоих суровых… А вокруг играют Бики* На органах сторублевых… [63]63
Смиренский Вл. В. Стихотворения (25). 1923-1928: РО ИРЛИ. Ф. 355. Ед. хр. 91. Л. 24. «Бики - германы» (примеч. на автографе
– Из письма Аверьяновой к А.Л. Корсуну от 26 июля 1934 г. // РО ИРЛИ. Ф. 355. Ед. хр. 105. Л. 44).
ЛИДИЯ АВЕРЬЯНОВА И ТИГР
Весь день она, тоскуя, грезит, А по ночам, в больном бреду, Целуется с любимым Дэзи – В Зоологическом Саду. И хищный зверь, изнемогая – От страстной девичьей любви, – Глазами желтыми сверкая, – Рычит в испуге: не зови! ………………………………….. А утром, позабыв о муже, Она встает, и – как поэт – Рассеянно готовит ужин, Который никому не нужен – И на тарелках для котлет Рисует Дэзин силуэт…1925. Петербург [64]
«А Вас, действительно надо посадить в клетку (чтобы Вы не бегали давать какие-то дикие уроки), – писал ей Смиренский 31 января 1926 г., – поставить туда орган (сторублевый), собачку (водолаза) и клетку запереть. Можно еще положить несколько книг – и тетрадь без стихов. А на клетке – повесить вывеску: “Лидка. Млекопитающее. Не дразнить”. Так скоро будет сделано… и художники будут ужасно рады (и я тоже). Биография Ваша подвигается. Скоро я закончу первую часть – и буду читать в Союзе (!!)» [65] .
64
Там же. Л. 7.
65
Там же. Л. 13.
Сочиненную «автобиографию» Аверьянова сочла недостаточно остроумной, между тем это едва ли не единственный «документ» того времени, в котором, пусть в форме шаржа, представлен портрет поэтессы, дана живая характеристика ее облика:
«Я родилась 4 января 1905 года – и с тех самых пор, вот уже двадцать лет, – живу – и даже пишу стихи. Воспоминаний о детстве у меня никаких не осталось. Помню только, что еще совсем маленькой я слышала, как взрослые говорят о каком-то Курском Антоне. Я очень жалела почему-то этого Антона, и он представлялся мне худым и длинным, в заплатанной серой поддевке и больших валенках… А потом оказалось, что Курский Антон – просто-напросто яблоко. Так жестоко разбивает судьба первые детские грезы. Так я и стала писать стихи. Сначала, как и Пушкин, плохие, а потом – хорошие. У меня сохранилась, кроме воспоминаний, – старая кукла – и я хорошо играю на органе. Читать я ужасно люблю (даже больше, чем мужа), и книги для меня – дороже конфет и пирожных. Читаю я на шести языках: на немецком, французском, английском, итальянском, испанском и русском. Хочу говорить на Смиренском, но пока еще не умею. Влюблена до безумия в тигра Дэзи – и всё жалованье мужа уходит в Зоологический сад. Отсюда – постоянные сцены ревности, ссоры и – недалекий развод. Что я буду тогда делать – не знаю, потому что Дэзи ни на одном из шести языков не говорит и жениться на мне вовсе не собирается. Большое влияние на меня оказали Е. Боратынский, Пушкин, Есенин и дядя Джон. Об Августе Рашковской я уж не говорю. Написано у меня две книги стихов: “Vox Humana” и “Вторая Москва”. Хочу писать третью. Состою членом Всероссийского Союза писателей и поэтов, чего от себя не ожидала. Стихи мои печатались в газете “Смена”, “Лен<инградская> правда”, журнале “Ленинград”, “Красной газете” утр. и веч., газ<ете> “Красная звезда” и др.
Думаю, что будут печатать и впредь. Ужасно польщена и обрадована тем обстоятельством, что недавно Федор Сологуб – видимо обознавшись — пожал мне руку, а Константин Федин – автор романа “Города и годы” наступил мне на левую ногу.
Автобиографий я писать не умею, волосы остригла, но не курю, а Федька подарил мне графин и купил две тарелки и одну солонку. Лидия Аверьянова» [66] .
За игривыми интонациями «биографу» не раз приходилось скрывать ревнивые чувства к поэтам, которым Аверьянова благоволила: «…советую Вам прекратить Ваше беззастенчивое ухаживание за безумником Хармсом, иначе я всё открою Вашему обманутому мужу — который ничего не подозревает о Ваших интригах и кознях. Мемуары достопочтенного Казановы – видимо, Вам впрок не пошли» (15 января 1926); «Конечно, балаганные гаеры, вроде Хармса, несравненно интереснее для Вас, чем я, – просто хороший поэт» (31 января 1926); «А этому Вашему молодому человеку, о котором Вы подругам по телефону с восхищением рассказываете, – я, наконец, ноги переломаю, или посоветую сделать эту операцию Дидерихсу. Он умный – и сделает, тем более что у него и кровь есть на это» (4 февраля 1926); «Очень благодарен тебе за обещание не вступать в брак, хотя, если дело обстоит так, как ты пишешь, – тебе такое обещание дать – и впрямь вовсе не трудно» (30 июля 1926) [67] . Вероятно, к этому же времени относится сохранившаяся среди писем к Аверьяновой недатированная записка: «Были: Белявский и Смиренский. Прокляли. Мало того, что прокляли, обеспечили самыми последними словами, потому что ни при чем остались. Те же» [68] .
66
РО ИРЛИ. Ф. 355. Ед. хр. 5. В 1935 г. Л. Аверьянова сделала к этому тексту примечание: «Шуточная автобиография моя, написанная не совсем остроумно Владимиром Смиренским в 1926 г.». Аверьянова родилась 3 января 1905 г. (21 декабря 1904 г. по ст. ст.). В тексте упоминаются: Дядя Джон; Августа Натановна Рашковская (1898-1988) - литературный критик; Федька – Федор Дидерихс.
67
Там же. Ед. хр. 54. Л. 7, 12 об., 22 об., 29-29 об. В письме от 15 января 1926 г. поэт, по-видимому, упоминает о своем ст-нии «Казанова» («Тысяча любовниц целовала...»), опубл.: Смиренский Владимир. Осень. Л.. 1927. С. 42-43; автограф подарен Аверьяновой: РО ИРЛИ. Ф. 355. Ед. хр. 91. Л. 8-9. Возможно также, речь
68
Там же. Ед. хр. 54. Л. 37.
Шутливый тон, взятый Смиренским в отношениях с подопечной, сочетался с серьезным вниманием к ее дару и верой в то, что поэзия — ее подлинное призвание, о чем он не раз писал ей: «Удручен я тем, что ты снова что-то стираешь и моешь где-то полы. Лидка, ты же ведь поэт, или ты стихи пишешь нарочно, а вообще моешь полы? (Это я шучу, не вздумай сердиться Я тебя как поэта [не люблю слова поэтесса] очень люблю)» (30 июля 1926); «Штопкой белья заниматься тебе совсем не след. Для этого не стоило рождаться поэтом (а ты хотя и толстяк – все же настоящий, подлинный) – и не стоило оканчивать консерватории» (5 сентября 1926); «Привези стихи мне. Надо мне писать статью о тебе. Или ты мне не доверяешь? Думаешь, плохо напишу? Не надо, родная моя, так думать. Я тебя очень люблю и напишу о тебе хорошо. Я ведь тебя как поэта ценю очень, душу в тебе ощущаю, настоящую, большую, тревожную, и – близкую мне» (7 декабря 1927) [69] .
69
РО ИРЛИ. Ф. 355. Ед. хр. 54. Л. 28 об.; 32; 51... .толстяк...здесь шутливо, с противоположным значением, обыгрывается худоба Аверьяновой.
Смиренский ввел Аверьянову в Ленинградскую Ассоциацию неоклассиков [70] и настойчиво зазывал «под сень» Сологуба: «Что же касается Сологуба – так я его очень люблю и считаю большим прекрасным поэтом. Несомненно, что повертеться около него “мелким бесом” – дело стоящее. А за стихи Ваши Вам от него влетит, потому что пропускать в стихах сказуемое можно только одному Хармсу, да и то потому, что в его стихах вообще всё пропущено: и смысл и тема. А стихи Аверьяновой – совсем иные» (4 февраля 1926); «А вот интересно, явитесь ли Вы к Сологубу или нет? Если нет, – тогда и не попадайтесь мне на глаза, – зарежу – без ножа» (11 декабря 1926) [71] .
70
См.: «При случае не забудьте поздравить меня со столь неожиданней радостью. В члены ассоциации неоклассиков Вы приняты. Известите об этом родных и знакомых.. » (из письма Смиренского от 27 июля 1925 // Там же. Л. 2).
71
Там же. Л. 21. ...«мелким бесом» - каламбур: «Мелкий бес» (1902) - роман Ф. Сологуба.
В феврале 1924 г. в Александровском театре торжественно отметили 40-летний юбилей литературной деятельности Федора Сологуба [72] , в марте он был избран председателем Правления Союза писателей (Ленинградского отделения), вместо ушедшего в отставку А. Волынского. Через год, 10 марта 1925 г. М. Шкапская писала М. Волошину о произошедшей перемене:
«В Союзе у нас председательствует Сологуб: за этот год очень привязалась к старику, он совершенно замечательный. Его постигло очень большое горе – две недели тому назад утопилась в Москва-реке сестра Анастасии Николаевны – Александра Николаевна Чеботаревская, ее спасли, но она умерла через 3 часа от слабости сердца. Старик остался одиноким, но с еще большим жаром ведет в Союзе собственную работу, входит в ряд комиссий, не пропускает ни одного заседания, на всех председательствует и как-то особенно по-хорошему дружит с молодежью» [73] .
72
Хронику торжеств см.: Юбилей Федора Сологуба (1924) / Публ. А.В. Лаврова // Ежегодник 2001 год. СПб., 2006. С. 162-343.
73
РО ИРЛИ. Ф. 562. Оп. 3. Ед. хр. 1303. О гибели Александры Николаевны Чеботаревской (1869—1925), свояченицы Сологуба, сестры его жены, Анастасии Николаевны Чеботаревской-Сологуб (1876-1921), см.: Письма Вячеслава Иванова к Александре Чеботаревской / Публикация А.В. Лаврова //Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1997 год. СПб., 2002. С. 250.
Наряду с А.А. Ахматовой, М. А. Кузминым и М.В. Ватсон «патриарх» русского символизма был избран почетным членом «Ассоциации», участники которой выдвинули лозунг: «Вперед к Пушкину» [74] . Первоначально собрания «неоклассиков» проходили в Союзе писателей на Фонтанке 50 и назывались «Вечера на Фонтанке»; с конца 1925 г. кружок стал собираться у Сологуба (поэт жил на набережной Ждановки в доме № 3, кв. 22), и чтения получили название «Вечера на Ждановке».
74
В декларации 1928 г., составленной Смиренским по преимуществу, провозглашалось: «Неоклассицизм считает идеальной вершиной достижений в области литературного творчества - Пушкина. ... Неоклассицизм утверждает, что десять лет русской революции и дискуссии об искусстве показали, 1, что русское направленчество (имажинизм и пр.) оказалось несостоятельным, 2, что ранние декаденты (Федор Сологуб, Осип Мандельштам и Ал. Блок («Возмездие») и др.) пришли на закате жизни к классицизму. 3) что русской литературы вообще нет, а то, что имеет право называться литературой, - принадлежит неоклассицизму» (РО ИРЛИ. Ф. 582).
В работе кружка участвовали, помимо Смиренского, М.В. Борисоглебский, Е.Я. Данько, Н.Ф. Белявский, А.Р. Палей, А.Н. Рашковская, B.C. Алексеев Н.Я. Рославлева, А.В. Пумпянская [75] ; в числе гостей на «вторниках» бывали и «старшие» (из окружения Сологуба): Иванов-Разумник, А.В. Ганзен, П.Н. Медведев, Л.B. Пумпянский, В.П. Абрамова-Калицкая, О. И. Капица, В.А. Щеголева, В. А. Сутугина, Ю. Н. Верховский, В. Я. Шишков и др.
Впервые на Ждановку Артемьева пришла, вероятно, в сезон 1925/1926 г. и затем вплоть до весны 1927-го старалась не пропускать собрания кружка. 12 мая 1926 г. она писала Сологубу:
75
Биографические справки об участниках кружка «неоклассиков» приведены в коммент. А. Устинова и А. Кобринского к дневниковым записям Д. Хармса: Минувшее. Т. 11. С. 517-520. Подробнее о «вторниках» см. в наших публикациях: Данько Е. Я. Воспоминания о Федоре Сологубе. Стихотворения П Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1992. Вып. 1. С. 192-261; М.В. Борисоглебский и его воспоминания о Федоре Сологубе // Русская литература. 2007. № 2. С. 88-115.