Война и люди (Семнадцать месяцев с дроздовцами)
Шрифт:
– Смотри-ка, стаяло все. А ногам холодно!
– жаловался кому-то Зотов, подымая то одну, то другую ногу, обутые в порыжелые, рваные сапоги.- Ну и вот, значит,- эх, холодно!
– как убег, значит, Баранов, так и не возвращался больше. Уж больно это его господин капитан Карнаоппулло пригрели. И станок его расколотили, и пороть собралися...
Наконец батальон выстроили.
Появившийся в дверях штаба генерал Туркул улыбался. За ним шла какая-то женщина, в старом поношенном пальто, из-под которого виднелись складки дорогого платья.
– Пожалуйста!.. Будьте так любезны!..- сказал женщине генерал Туркул и опять улыбнулся.
Женщина стала обходить роты. Перед некоторыми солдатами и офицерами она подолгу останавливалась. Остановилась она также и передо мной.
– Этот?
– спросил Туркул. Женщина вздохнула.
– Нет!
– потом подняла брови и пошла дальше.
– Этот?
Генерал Туркул от нее не отставал.
– Нет, не этот...
– Этот?
– Этот, ваше превосходительство!
– сказала она наконец, остановившись перед подпоручиком Ивановским.
Подпоручик Ивановский - вдруг - сразу побледнел.
– И этот еще, ваше превосходительство... Потом батальон развели по квартирам. Подпоручик Ивановский и унтер-офицер Сахар были оставлены при штабе.
Уже вечерело...
– Такой хороший офицер!..
– С чего хороший! Уж Врангель подтянет... Подпоручик Виникеев доел брынзу и старательно собрал со стола крошки.
– Врангель всех, господа, подтянет.
– И подтягивать нечего!.. С пьяных глаз, конечно...
– Конечно, с пьяных!
– Подпоручик Басов бросил на пол догоревший окурок.- Не бандит ведь, слава тебе господи! И на кой ему леший эта дрянь жемчуга эти понадобились!..
– Не бандит, а туалеты взламывает!.. А на кой - известно: бросьте, поручик, дурака разыгрывать!
– Вытирая губы, подпоручик Виникеев улыбнулся.- А знаете, господа, сколько дрянь эта стоит?..
– Идут!.. Идут!..- закричали вдруг на дворе солдаты. Мы выбежали.
За воротами - к штабу полка - шло одно отделение офицерской роты.
Через час подпоручика Ивановского и унтер-офицера Сахар расстреляли.
Кто была женщина в поношенном пальто и дорогом, шелковом платье, я не знаю...
А еще через час штабс-капитан Карнаоппулло прибежал к нам на двор.
– Ну как, пришел Баранов?
– услыхал я сквозь открытое окно.
– Никак нет, господин капитан!
Ефрейтор Плоом вытянулся и взял под козырек.
– Ну так вот что, ребята! У него там наверху какой-то красный диванчик имеется... Там, в каморке... Знаете?.. Ну вот!.. Срывай с него, ребята, бархат! Шей погоны! Да живо!
...При вечерней перекличке вся 6-я рота была уже в новых бархатных погонах.
В ту же ночь нас неожиданно подняли.
А под утро, когда солнце еще только всходило, Дроздовскую дивизию погрузили на пароходы и отправили десантом на Хорлы.
Меня и подпоручика Морозова, как не вполне еще окрепших,
– Помнишь библейскую историю с Красным морем?
– взяв вечером метлу, спросил меня подпоручик Морозов.- Когда отряды Моисея проходили море, оно расступилось. Помнишь?.. Прошли - море хлынуло назад. Так и сейчас. Дрозды прошли, и - смотри-ка!..
Через двор шел токарь Баранов. За стеной в соседней комнате звенел женский смех; в квартиру, комнату которой мы занимали, вернулась хозяйка-еврейка с дочерьми-курсистками.
– Да...- сказал я, подумав.- Но нас, брат, не захлестнуло.
– Пока!..
И подпоручик Морозов вдруг отвернулся. Подметая комнату, он изо всех углов извлекал пустые бутылки...
"CREDO" ПОДПОРУЧИКА МОРОЗОВА
Прошло недели две.
Вернувшиеся с Хорлов Дроздовские полки давно уже расквартировались по деревням Евпаторийского уезда. Хозяйственные части также готовились к переезду. Собрались и мы с подпоручиком Морозовым.
– Завтра, Николай Васильевич?
– Завтра.
– Пешком пойдем?
– Пешком... Ну ее к богу,- хозяйственную!..
Был уже поздний вечер. Развязав вещевой мешок, подпоручик Морозов разбирал свои немногие вещи. За стеной пела дочь хозяйки:
Как цветок голубой
Среди снежных полей...
– Что ты там уничтожаешь?
– спросил я Морозова, который рвал какие-то мелко исписанные листы бумаги.
– Так, чепуху всякую... Записки...
– Твои?
– Мои.
– А ну, покажи!.. Подпоручик Морозов замялся.
– Да покажи!.. Чего там!..
– Ну ладно!..- Он протянул мне несколько листиков.- Но ведь это... интересно только для... только для меня обязательно...
Светлый луч засверкал
Мне из пошлости тьмы,
опять запела курсистка.
– Циля!.. Циля!..- перебила ее другая.- Смотри, Циля!..
"...И пусть белый не станет красным, а красный белым,- с трудом разбирал я упавший набок почерк подпоручика Морозова,- но годы гражданской войны откроют, наконец, наши глаза, и белый увидит в красном Ивана, а красный в белом - Петра... Утопия?.. Может быть!.. Но я привык верить своему сердцу..."
Я поднял глаза и посмотрел на подпоручика Морозова. Он все еще сидел против меня и, смутившись, смотрел в окно. За окном было темно. Только угол соседнего дома освещался нашим окном и выпирал из темноты желтым, тупым треугольником.
"А пока что,- вот в этом вся и бессмыслица,- читал я дальше,- пока что я должен тянуть эту лямку. Отступающий всегда гибнет. Я погибнуть не хочу. И вот белое движение волочит меня за собой. Идея, способная на вырождение, не есть идея. Над идеей белого движения я ставлю крест. А бессмыслица ползет дальше... Я не верю в чудо, но, к нашему несчастью, генерал Врангель, очевидно, все еще верит. Не потому ли утвердил он новый знак отличия - орден Святого Николая-чудотворца?..