Война сердец
Шрифт:
Чёрно-алая птица парила вокруг то почти задевая крыльями землю, то устремляясь вертикально вверх. И Данте вскинул голову, глядя в небо — высоко-высоко плыли пушистые белые облака.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
2 ИЮЛЯ 2013 — 24 СЕНТЯБРЯ 2015
====== ЧАСТЬ III. Глава 1. Кружева и жемчужины ======
Год 1795.
Волны белоснежных алансонских кружев, переливающегося шёлка шине [1] и серебряной парчи струились по полу, занимая внушительную часть спальни — комнаты со стенами, обитыми нежно-розовым жаккардом [2]. Вот уже битый час Урсула ползала на коленях по полу, расправляя подол и складки хозяйской юбки. Невеста, подобно каменному изваянию, стояла не шевелясь. Небольшая округлая грудь её подчёркивалась глубоким декольте. Осиная талия была затянута между пластинками китового уса так, что, казалось, её обладательница и дышать не в состоянии. Изящные руки невесты облачены в ажурные митенки. Тёмные кудри забраны в пучок, к которому прикреплялся шлейф-фата, отделанный лебяжьим пухом и длиною уходящий в бесконечность. — О! — восхищённо голосила служанка через каждую минуту. — Сеньорита
Эстелла молчала. Лицо её не выражало ничего. Чёрные омуты глаз казались огромными на тонком лице. В них не было блеска — лишь печать обречённой покорности. Детская округлость щёк теперь уступила место хрупкой худощавости. Лицо восемнадцатилетней невесты заострилось, кожа выглядела полупрозрачной.
В открытую дверь ввалилась Берта — ещё более полная, чем раньше. Одетая в золотистое атласное платье, она напоминала подушку в праздничной наволочке. В руках женщина держала коробочку красного бархата. — Ах, какое великолепное зрелище! Здравствуй, дорогая. Ты восхитительна! — объявила она. — Бабушка... — Ну вот, готово! — Урсула, закончив расправлять платье, встала с колен. — Ох, и умучилась я с вами сегодня. Но вы божественны, сеньорита! У вас самое роскошное подвенечное платье во всём вице-королевстве. — Спасибо, Урсула. — Ох, сегодня такой великий день! — слёзно вздохнула Берта. — Даже не думала я, что с этой адской жизнью доживу до свадьбы моей дорогой Эстеллиты. А я тебе принесла подарочек, — Берта открыла коробочку. Внутри лежала аметистовая лилия. — Это фамильная драгоценность, — объяснила Берта. — Передается по женской линии первой невесте в семье. Её носила ещё моя прапрабабушка. Берта подошла, чтобы приколоть брошь к усыпанному крупным жемчугом корсажу невесты. — Не стоит бабушка, — Эстелла отстранилась. — Как это не стоит? Эта вещица приносит счастье. Когда я выходила замуж за моего дорогого муженька, царствие ему небесное, я надевала эту брошь, и мой брак был счастливым. И маменька моя, которая тоже надевала эту брошь на свадьбу, была счастлива в браке с отцом. Эта вещь — символ любви и счастья. В день своей свадьбы я буквально парила на небесах! — Берта мечтательно прикрыла глаза. — Бабушка, не настаивайте, я не надену, — упрямилась Эстелла. — Подарите эту штуку Мисолине через две недели, в день её свадьбы. Берта надула губки, как маленькая обиженная девочка. — О, я понимаю, ты волнуешься, дорогая. Любая невеста волнуется перед венчанием. Это естественно. Я всё понимаю. — Нет, бабушка, вы ошибаетесь. Я абсолютно спокойна. Все мои волнения давно умерли и похоронены. Я мертва, и никакая брошь здесь не поможет. — Чего это ты мелешь, девочка? Какой вздор! — запротестовала Берта. — Тебе годков-то всего восемнадцать, а ты брюзжишь, как старуха.
— А есть разница? — Эстелла повела обнажёнными плечами. — Будь мне восемнадцать, двадцать, тридцать или восемьдесят, это ничего не меняет. Всё осталось в прошлом. Как-то раз, когда я была маленькая, я услышала, как мама сказала, что после венчания с папой, её жизнь закончилась. Тогда я не понимала, почему она так говорит, ведь папа был хорошим, но теперь понимаю. Я ещё пока не замужем, хотя это лишь вопрос времени, но моя жизнь уже закончена. Она никогда не станет прежней, и сейчас я понимаю маму гораздо больше, чем в детстве.
— Мама всю жизнь прожила без любви, но она знает что такое быть любимой — папа её любил, и дон Арсиеро любит. Хотя она не знает что такое любить самой. Она не испытала настоящей любви. Самое ужасное, что я её испытала. И это гораздо хуже — жить без любви, зная, что она существует не только в книгах. Но у меня её больше не будет, — всю эту тираду Эстелла произнесла, храня каменное выражение на лице.
— Зря вы так, — подала голос Урсула, складывающая шпильки, разбросанные по туалетному столику. — Вам, считай, повезло. Жених вам достался отменный: молодой, симпатичный, с хорошей репутацией и с деньгами. Да и человек неплохой — не псих и не тиран. Иным не везёт так. Некоторых вон отдают за старых похотливых уродов, из которых песок сыпется, а они всё женятся да женятся. А вы ещё жалуетесь. Прямо как ваша матушка. Та всегда всем недовольна. Чего бы не происходило, она найдёт к чему прицепиться. — Да, ведь Маурисио и вправду хороший человек, дорогая, — подтвердила Берта. — Мне всё равно какой он, будь он хоть ангел пушистый, я его видела три раза и не люблю его. И не надо мне говорить, что любовь не важна, или что она придёт со временем. Это неправда! Вы же с детства мне говорили, бабушка, что вышли замуж по большой любви. Именно поэтому вы были счастливы с дедушкой. Берта, не найдя что возразить, промолчала, зато Урсула хмыкнула. — Знаете, сеньорита, любовь приходит да уходит, а надёжность остаётся на века. Не надобно гнаться за любовью, от ней нет проку, беды только. Поглядите на Либертад. Скоко женихов она прогнала, дурёха? Это потому что сирота она и наставить её на путь истинный некому. Давно б уж вышла замуж, родила детей, так нет — сидит в девках. А всё потому что приспичило ей. Любовь у ней, видите ли. А эту любовь можно ещё с полсотни лет прождать да так и не дождаться. Вот и вы туда же. — У Либертад всё будет хорошо, — Эстелла чуть прищурилась, рассматривая себя в зеркале. — Дядя Эстебан любит её. Я это знаю, все это знают. Им мешают предрассудки, но любовь победит, я уверена. Любовь побеждает всегда. Главное, что они есть друг у друга, — Эстелла замолчала, на мгновение прикрыв глаза. Будто услышав, как её обсуждают, в комнату без стука влетела Либертад. — Вы прекрасны,
— Что, Либертад? Я же попросила оставить меня на минутку, — в голосе Эстеллы прозвучали нотки недовольства.
— Я сейчас уйду, сеньорита. Я просто хотела вам сказать кой-чего. Я хочу вам пожелать... Нет, счастья я желать не буду, я хочу пожелать вам удачи.
— Спасибо, Либертад. Она мне действительно понадобится.
— Знаете, а ведь ещё не поздно.
— Не поздно для чего?
— Не поздно передумать.
— Нет, Либертад, ничего уже нельзя исправить.
— Можно. За счастье надо бороться! — уверенно сказала Либертад. — Я всегда вами восхищалась, вашей смелостью и упорством, но теперь вы меня удивили и огорчили.
— За счастье стоит бороться, когда оно есть, Либертад. Твоё счастье у тебя есть, и ты борись за него, правда. А моего... моего счастья, его больше нет. Я не могу бороться за то, чего нет.
— Вы могли б побороться за себя, — не сдавалась служанка.
— А зачем?
— Чтоб не превратиться в овцу, которая идёт на поводу у стада и пастуха. Из церкви сбежать не поздно даже в последнюю секунду. Пока вы не обвенчаны, вы свободны.
— Несмотря на ваших родных и их предрассудки, несмотря на предрассудки всего города. Пока вы ещё свободны. Вы могли б убежать куда угодно, да хоть в столицу, хоть к чёрту на рога. Но ежели вы выйдете замуж за этого маркиза, это будет уже неисправимо. Выходить замуж за нелюбимого — в тысячу раз хуже, чем остаться одной. Подумайте. Простите меня за прямоту, сеньорита, но поверьте мне. Я не знаю, поймёте ли вы меня, вы ещё юная, но это ужасно — быть с нелюбимым. Я бы никогда, никогда не смогла лечь в постель с мужчиной, которого видела три раза в жизни и которого не люблю. Это противно, вы будете плакать горькими слезами уже сегодня ночью, поверьте глупой служанке, — Либертад вышла, более не сказав ни слова.
Эстелла осталась одна. Подвенечное платье было настолько тяжёлым, что она двигалась с трудом. Красивое платье, очень красивое и дорогое. И белые жемчужины на корсаже подходят под её настроение. Жемчужины приносят несчастье и слёзы. Так и есть. Всю оставшуюся жизнь она обречена плакать, существуя где-то между землёй и небесами. Люди любят, ненавидят, страдают, причиняют друг другу боль, смеются или плачут от счастья и несчастья, но для неё это уже не важно. Её душа больше не на земле. Её души больше нет. Нет уже около трёх месяцев. Она потеряла себя. Не может жить, лишь существует. Заточить саму себя в монастыре ей не позволили: Роксана бушевала, Арсиеро уговаривал, только Мисолина радовалась. А теперь ей предлагают чужой дом и незнакомого мужчину в супруги. Большая ли разница: жить в монастырской благочестивой пустоте или в браке, где всё ненастоящее? Картонный брак, картонные чувства. Как Эстелла не удерживала слёзы, они невольно покатились по щекам, грозя испортить лицо «счастливой невесты». Да, красавицей же она будет, с красным носом войдя в церковь!
Едва шевелясь в своём платье, Эстелла вынула из-под позолоченной лампы ключик и открыла один из верхних ящиков туалетного столика. Извлекла нечто, завёрнутое в паньюэло — кусок ярко-красного шёлка, всё хранящего запах кожи его владельца. Это оказался золотой медальон, довольно вычурной работы, с кулоном в форме цветка монарды [3]. Взяв малюсенькую булавку, Эстелла подцепила ею крышечку медальона. Он раскрылся. Внутри лежало колечко, сплетённое из чёрных волос. Эстелла долго всматривалась в него, затем прижала к губам и расплакалась. Горько, навзрыд, совсем как пятилетняя девочка, у которой забрали куклу.
— Прости меня, — шепнула она кольцу. — Прости меня, слышишь? Я знаю, что слышишь. И ты знаешь, почему всё так. Ты знаешь, я этого не хочу. Кроме тебя мне не нужен никто. Я люблю тебя. Всегда любила и буду любить до последнего вздоха. Услышь меня, пожалуйста... я не могу без тебя... не могу дышать, не могу жить. Это слишком больно. Ты мне нужен, так нужен... Ты всегда будешь жить в моём сердце, всегда-всегда-всегда... Эстелла ещё некоторое время прижимала колечко к губам, после закрыла его в медальон, сняла митенку и намотала цепочку медальона себе на руку. Надела митенку сверху. Промокнула слёзы кружевным платком. Бросила взгляд на розовую лилию-брошь, оставленную бабушкой на кровати. Взяла с тумбы картонку, принесённую Либертад. Спустя десять минут, задрапированный каллами и запряжённый белоснежными конями экипаж уносил юную невесту и Арсиеро, её посажёного отца, по направлению к церкви. Эстелла, прижимаясь лбом к окну, прикрыла глаза. Из-под длинных ресниц катились слёзы, похожие на россыпи сверкающих алмазов. Комментарий к ЧАСТЬ
III
. Глава 1. Кружева и жемчужины --------------------------------------
[1] Шёлк шине — разновидность лёгкой шёлковой ткани особой выделки. Использовалась в парадных и подвенечных платьях.
[2] Жаккард — плотная ткань с крупным узором. Помимо шитья одежды, использовалась для обивки стен, взамен обоев.
[3] Монарда или бергамот — травянистый многолетник, с ярко-красными цветками. Родина его — Южная Америка и восток Северной Америки. В Центральной Европе выращивают в садах.