Война сердец
Шрифт:
— Ну что вы, дорогая, успокойтесь. Мы же в церкви. Нельзя ругаться в божьей обители. Это грех. Да и свадьба сегодня, не нужно устраивать разборки и портить всем настроение.
Роксана отвернулась, оставшись при своём мнении. Эстелла, меж тем, отдала букет Сантане — одной из трёх девушек-свидетельниц в одинаковых голубых платьях. Чуть пройдя вперёд, она опустилась на колени на низенькую скамеечку. Жених примостился рядом. И церемония началась.
Комментарий к Глава 2. Букет невесты ---------------------------------------
[1] Аби — верхняя мужская одежда с узкими полочками. Шили Аби из бархата, украшали изящной вышивкой золотом, серебром, цветным шёлком.
[2] Панье — каркас из ивовых или стальных прутьев или из пластин китового уса для придания пышности женской юбке.
====== Глава 3. Свёрток ======
Эстелла совершала отрепетированные заранее действия, будучи близка к истерике. Падре Антонио, что пришёл на смену умершему в том году падре Эберардо, — моложавый мужчина с бородой и хмурым лицом, приветствовал молодых и гостей и цитировал выдержки из Библии. Эстелла не слушала его. Украдкой нащупав медальон в перчатке, она тихонько сжала его пальцами. Длинная ажурная фата закрывала целиком её лицо, что радовало, ибо из глаз лились и лились настоящие ручьи. А в ушах набатом звучало имя Данте. Данте... Как же она его любит, и не мила ей жизнь без него! Она помнит его запах, голос, и кожа её помнит его ласки. И как же она нынче будет с другим мужчиной, с чужим, незнакомым? Она потеряла Данте навсегда, и это не исправить, но ей так и не позволили уйти в монастырь. Конечно, призвания к монашеству у неё нет и никогда не было, но Эстелла видела в этом единственный выход. Там её бы никто не терзал, там ей не нужно было бы лгать, что она счастлива, хотя сердце горит адски.
Эстелла не могла смотреть ни на мать, ни на Арсиеро, ни даже на бабушку и дядю Эстебана, ни тем более на Мисолину. У той тоже через две недели свадьба. Жениха она видела лишь раз и, как подозревала Эстелла, Мисолина неровно дышала к Маурисио. Но он был
— Готовы ли вы с любовью принять от Господа нашего детей, которых он подарит вам, и воспитать их согласно учению католической церкви?
— Да, падре! — Да, — эхом повторила Эстелла. Это невыносимо! Как бы вежлив и ласков не был Маурисио сейчас, он обернётся зверя, узнав, что она не девственница. Хотя... может быть... Да! В голову Эстеллы ворвалась идея: до брачной ночи дело не дойдёт, потому что по окончании свадебного пира она проглотит крысиный яд. Иного выхода нет. Зачем доводить до катастрофы? Она умрёт и не будет больше страдать. Эти чудовищные мысли заставили Эстеллу взять себя в руки. Падре Антонио велел жениху приступать к клятве.
— Я, Маурисио Хоакин Рейес Прието беру вас, Эстелла Селесте Гальярдо де Агилар, в законные супруги и пред ликом Господа и католической церкви клянусь быть рядом с вами в печали и радости, в богатстве и бедности, во здравии и болезни; любить и уважать вас, быть верным и справедливым мужем и хорошим отцом для наших будущих детей с этого момента и до конца жизни, — с волнением сказал Маурисио.
— Я, Эстелла Селесте Гальярдо де Агилар беру вас, Маурисио Хоакин Рейес Прието, в законные супруги и пред ликом Господа и католической церкви клянусь быть рядом с вами в печали и радости, в богатстве и бедности, во здравии и болезни; любить и уважать вас, быть верной и справедливой женой и хорошей матерью для наших будущих детей с этого момента и до конца жизни, — выдавила Эстелла жёстко, как отрезала. Один из трёх свидетелей Маурисио поднёс кольца. Эстелла стянула левую перчатку. Она ощутила неприязнь к мужу, как только он коснулся её пальцами. А ведь когда-то другие руки, другие губы скользили по её коже... Эстелла взяла кольцо с перламутровой подушечки. Руки её дрожали, и, вот незадача, она укололась булавкой, что страховала кольца от падения на пол. Выступила кровь. Эстелла надела кольцо жениху, размазав капельку крови по его руке. Он не заметил. Она машинально подумала, что у Маурисио некрасивые, толстоватые пальцы и шершавая ладонь. Тут же всплыло воспоминание о других пальцах, длинных и тонких, чуть заострённых, которые она целовала и которые считала самыми красивыми на свете. Давно, так давно, будто в чужой жизни. И в то же время совсем недавно. И трёх месяцев не прошло. Ну ничего, сегодня всё закончится. Главное найти крысиный яд. Он должен быть на кухне, Либертад травит им крыс в подвале. — Пусть эти монеты станут символом нашей любви и верности и уберегут от бед, — Маурисио насыпал Эстелле в ладони тринадцать золотых монет. — Сохраните эти монеты на всю жизнь, — сказал падре. — Во имя Отца и Сына, и Святого Духа я объявляю вас супругом и супругой. Аминь! — Аминь, — выдохнула паства позади молодожёнов. Маурисио, убрав фату с лица Эстеллы, поцеловал её в лоб. Губы его были холодны как лёд. Эстелла и Маурисио поднялись с колен и подошли к алтарю, дабы возложить на него цветы. Зазвучал орган. Новоиспечённые супруги двинулись на выход, увлекая вереницу свидетелей, родителей и гостей за собой. Дети несли шлейф, а Эстелла не чувствовала ни рук, ни ног, ничего не ощущала, кроме желания остаться одной и тихо умереть. У церкви на молодожёнов посыпались лепестки роз и горсти риса. Маурисио принимал поздравления, а Эстелла лишь кивала головой, глядя в пустоту. — Поздравляю вас! О, Эстелла, вы обворожительны, — это подошёл Арсиеро. Берта, обняв внучку, разрыдалась в платочек. Зато губы Роксаны были сжаты в тонкую полоску, а брови сдвинуты. Обнимая дочь, она процедила ей в ухо: — Этот мерзкий букет тебе дорого обойдётся, маленькая дрянь. Приторно улыбаясь, Роксана отошла к гостям, а Эстелла не сразу поняла, о чём речь. Она забыла про букет, хотя и держала его в руках. «Посмотрим, что ты скажешь завтра, мамочка, когда найдут моё мёртвое тело» — зло подумала Эстелла. Разве она не имеет права на необычный букет? Захотела чёрный и выбрала, и пусть все идут к чёрту. Три месяца назад она на всю центральную площадь орала о любви к Данте, так что весь город знает, что она выходит за Маурисио не по своей воле. А Роксана теперь ей не в указ. Эстелла отныне замужем, и если кто и может ей приказывать, так это муж. Эстелла рассеянно оглянулась, и вдруг... сердце пропустило глухой удар. Неподалёку, за жакарандовым деревом мелькнул силуэт. До боли знакомый. Он! Её Данте! Но этого не может быть. Наверное, это кто-то из гостей, но так похож! По осанке, по посадке головы Эстелла могла бы поклясться, что это Данте. Нет, бред. Теперь в любом мужчине с чуть похожей фигурой, она видит Данте.
Незнакомец стоял спиной. Чёрные густые волосы доходили ему до поясницы. Одет он был в изумрудный шёлковый плащ, хвост которого лежал на земле.
На минутку Эстелла отвлеклась — приехавшие из Байреса [1] дедушка Лусиано и дядя Ламберто подошли поздравить. Эстелла их любила, хотя и не была с ними близко знакома.
Наконец, свадебный кортеж направился к экипажам. Из-за тяжести платья Эстелла двигалась медленно. Пройдя мимо длинноволосого незнакомца, она взглянула на него и испытала разочарование — лицо закрывала маска. Но Эстелла и ахнуть не успела, как он быстро вложил ей в руку небольшой свёрток. Поднёс палец к губам, давая понять, чтобы она молчала. Эстелла прижала к себе свёрток, закрыв его букетом. Молодожёны и гости расселись по экипажам и разъехались. Незнакомец так и стоял на месте. Когда у церкви не осталось ни единой живой души, он, произведя мудрёную манипуляцию рукой, бесследно растворился в воздухе. Свадебный бал, поразив умы обывателей великолепием и помпезностью, для Эстеллы пролетел вихрем. Весь вечер она танцевала: с Маурисио, с Арсиеро, с дядей Эстебаном, с дядей Ламберто, с дедушкой Лусиано... и так по кругу. Мелькали лица: злое Мисолины, растроганное Берты, взволнованное Сантаны, недовольное Роксаны... Шесть часов длился бал. Бесконечно долгий и невероятно короткий одновременно. Как и вся её жизнь, что оборвётся сегодня. Эстелла приняла решение и отступать от него не собиралась. Этой ночью они с Маурисио останутся в особняке, а назавтра переедут в замок Рейес. А ещё запланирована поездка в Лондон. Понятно, что туда она не попадёт. К пол'yночи гости разошлись и Эстелла в платье неглиже клубничного цвета ходила по своей спальне. Это единственное место, где она может спрятаться сейчас. На эту ночь они с Маурисио должны обосноваться в гостевой комнате. Там, специально для новобрачных, установили огромную дубовую кровать. А её комнатку, девичью спаленку с бутонами роз на стенах, что хранили воспоминания о её детских радостях и слезах, Эстелла уговорила родственников не переделывать. Теперь тонны свадебных кружев и шёлка были небрежно свалены на кровать. На полу стояли чемоданы, сумки, кошёлки, коробки, баулы с вещами, которые Либертад упаковала накануне. На столике рядом высилась кипа подарков. Эстелла и не взглянула на неё. Один за другим в доме гасли огни. Эстелла убедила Маурисио, что она подготовится к ночи у себя — ей так привычнее, и придёт в их спальню. Он был не против. Только она не придёт. Когда он явится за ней сам, то обнаружит её окоченевший труп. Подождав наступления тишины, Эстелла зажгла свечку и на цыпочках спустилась по лестнице. Скользнула в правое крыло дома, где располагались комнатки прислуги, кладовые и кухня. Она редко здесь бывала, а вот бабушка частенько просиживала на кухне целые часы в компании трёх служанок, лузгала орешки и сплетничала. Сейчас кухня была пуста, а огонь в очаге погашен, хотя от плиты ещё шёл жар. На кухонном столе высились горы немытой посуды. Для кого-то свадьба — праздник, но не для прислуги. Измученные служанки, дворецкий и кухарка уснули, даже не закончив уборку. Эстелла, водрузив свечу на стол, подобрала юбку и присела на корточки. Она стала открывать дверцы и ящички в поисках яда. Приправы, сушёные травы, чай, кофе... Содержимого в скляночках и баночках оказалось пруд-пруди. Эстелла совсем уже расстроилась, когда наткнулась на банку, выкрашенную в ярко-красный цвет. На ней чьим-то кривым почерком было выведено: «Мышьяк». Внутри — белый порошок. Эстелла решила не глотать его сразу. Вдруг она не успеет дойти до комнаты и умрёт где-нибудь на лестнице? Нет уж, она хочет умереть у себя в постельке. Это её последнее желание. Эстелла действовала осознанно и хладнокровно, будто
В этом платье её и похоронят. Да, ведь никто не знает, что она не девственница, и не узнает. Все будут думать, что она умерла невинной. Наденут на неё это мерзкое платье, фату и положат в гроб.
Взор Эстеллы, поблуждав по комнате, упал на гору коробок на столе. Подарки её не интересовали, но вот сбоку лежал небольшой чёрный свёрточек, тот, что передал ей незнакомец у церкви. А она ведь так и не поглядела что там, сунула его в кучу других подарков и забыла. Нет, хоть она и собирается умирать, всё равно хочет поглядеть что внутри. Вдруг там что-то важное! Эстелла, схватив свёрток, села на пуф и разорвала папирусную бумагу. Внутри лежала прямоугольная коробочка. Открыв её, девушка обнаружила очень красивую и изысканную вещицу — серебряное зеркальце. Овальное, с ручкой и крышкой, инкрустированными изумрудами. Зеркало было явно дорогое, ювелирной работы, но Эстелла испытала злое разочарование и обиду, как ребёнок, которому вместо долгожданной игрушки или сладости дарят одежду. Просто зеркало. Обычный подарок. И почему незнакомец сделал из этого тайну? Повертев зеркало в руках, Эстелла вгляделась в отражение. Какая она бледная и худая! За три месяца превратилась в скелет. Данте... Ах, если бы он был здесь! Она бы ничего не боялась. Она бы убежала с ним хоть на край света. Но это невозможно. Слезинки скатились со щёк девушки, упав на отражение, и тут произошло удивительное — зеркало задымилось. Эстелла едва не уронила его, но овладела собой. В конце концов, её не должны пугать такие вещи. Она и маленькой их не боялась, потому что верила: волшебство — чудо, оно приносит красоту и радость. Так чего бояться? Тот человек, вероятно, колдун, поэтому и выглядел так необычно. Может, это связано с Данте? Эстелла жадно всматривалась в зеркало, а изображение в нём быстро-быстро вращалось. На поверхность всплыли буквы. «Привет» — прочитала Эстелла. — Привет, — прошептала она вполголоса. — Ты кто? «Я друг», — выплыла новая надпись. Эстелла осмелела. — Что тебе нужно? «Я хочу помочь». — Но уже ничего нельзя исправить! «Можно». — Действительно можно. Можно умереть. Мне. «Если ты наделаешь глупостей, я не смогу помочь». — И как же ты мне поможешь? «Волшебством». — Вот как? А твоё волшебство может вернуть мне Данте? Или убить Маурисио? Или вообще всех убить? «Может». — Что именно оно может? «Всё это и даже больше». — Тогда верни мне Данте! Прошу тебя! Я не могу жить без него, — всхлипнула Эстелла. — Я отдам что угодно! Только скажи, что тебе нужно. Пожалуйста... «Мне ничего не нужно. По крайней мере от тебя». — Но я не понимаю. Ты вернёшь мне Данте или нет? — нетерпеливо спросила девушка. «Возможно. Только не я, а ты, ты сама». — Я? Как? Из зеркала повалил фиолетовый дымок. Ручка его стала горячей и Эстелла вскрикнула. «Не бойся, — снова возникла надпись. — Если ты сделаешь всё правильно, никто не пострадает». — Но... это вернёт мне Данте? «Да». — Тогда я... я... я на всё согласна. Что я должна делать? Ведь я не волшебница и не умею колдовать. «Этого и не нужно. Открой зеркало с другой стороны и достань то, что там лежит». Эстелла, перевернув зеркало, увидела на обороте крохотный замочек. Она подцепила его пальцем. Что-то щёлкнуло, из оправы выскочил один из изумрудов. Вслед за этим открылась задняя крышка зеркала. Внутри оказался отсек, где лежал небольшой хрустальный фиал с голубоватой жидкостью. Эстелла вынула его и перевернула зеркало. — Что это такое? «Зелье Времени. Надо выпить всё до капли». — И что будет? «Ты попадёшь в прошлое. Ровно на год назад». Сердце Эстеллы заколотилось. — И я увижу Данте? «Да». — Но... подожди... я не понимаю. Я попаду в прошлое, я увижу Данте, но что будет потом? «Проживёшь сначала этот год».
— Пережить всё ещё раз? — Эстелла пришла в ужас от такой перспективы. — Нет, я не выдержу. Всё сначала, это... это слишком.
«Когда ты попадёшь в прошлое, ты забудешь абсолютно всё». — Тогда зачем это? Когда закончится год, всё станет также, как сейчас? И я снова потеряю Данте? «Не обязательно. Ты не сможешь изменить всё, что произошло, но у тебя будет шанс повлиять на ход ситуации. Один раз». — Но... как же я смогу повлиять на что-то, если я ничего не буду помнить? «Когда наступит нужный момент, я дам тебе знать. Подумай. Ты хочешь выбраться из этой ситуации или нет?». — Я хочу только одного — увидеть Данте. «Ты его увидишь». — Мне нужно выпить зелье? Только и всего? «Да. Зелье действует мгновенно. Ты его выпьешь и загадаешь точный момент, в который хочешь вернуться. С собой ничего брать нельзя. Совсем ничего. Ты можешь взять только это зеркало, чтобы я смог с тобой связаться». Эстелла колебалась. Хочет ли она увидеть Данте? Конечно хочет! Ещё бы! Да и терять ей нечего. Какая разница? Она же в любом случае собиралась проглотить мышьяк. Так чего она боится? — Я согласна! — объявила Эстелла. «Хорошо. Тогда восстанови в памяти момент, в который хочешь попасть, — подсказало зеркало. — Подумай куда именно. Оденься также, как тогда. Закрой зеркало и положи его в сумку. А затем выпей зелье. И жди. Да, и сними медальон с руки». — Но... но это память о Данте... «Всё к тебе вернётся вместе с самим Данте. Когда я сказал, что никаких вещей из будущего брать нельзя — это значит СОВСЕМ никаких. Иначе всё пойдёт прахом. Это очень сильная магия и если нарушить законы времени, отрикошетит не по-детски. Удачи». Изображение в зеркале покрутилось и застыло. Теперь на Эстеллу взирало её собственное отражение. Девушка бросилась вскрывать чемоданы в поисках нужных вещей. Так торопилась, что за считанные минуты комната превратилась в склад. Синее дорожное платье в полосочку, украшенное кружевом, шляпка-капор с лентами, ботинки без каблуков. Так она выглядела в тот самый день — день её возвращения домой. День, перевернувший её судьбу. Эстелла не взяла никакого багажа, кроме тряпичной сумочки, куда затолкала волшебное зеркало и кружевной платочек. Она сняла обручальное кольцо и бросила его на стол. Сняла по-прежнему обмотанный вокруг руки медальон. Поцеловав, бросила его в напольную вазу в углу. И тут в коридоре раздались шаги. В дверь постучали. — Эстелла, дорогая, это я, Маурисио, ваш супруг. С вами всё в порядке? Вы ушли так давно. Я жду вас в спальне, а вас нет и нет... Вам не нужна помощь? — Нет, — ровно ответила Эстелла. — Не волнуйтесь, у меня всё в порядке. Я прихорашиваюсь. Я приду через десять минут. — Хорошо, я вас жду, дорогая. Эстелла несколько секунд прислушивалась к шагам. Щёлкнул замок в двери, и коридор погрузился в тишину. Вынув из хрустального фиала пробку, Эстелла поднесла сосуд к губам и мигом осушила его. Голубоватая жидкость не имела вкуса, хотя и пахла хвоей. Эстелла взглянула на свои руки и — ОЙ! — чуть не упала — руки бледнели, исчезая прямо на глазах. За руками в прошлое отправились тело и ноги. Последней растворилась в воздухе голова. Комментарий к Глава 3. Свёрток --------------------------------------
[1] Байрес — краткое название Буэнос-Айреса.
====== Глава 4. Разбойники с большой дороги ======
Год 1794.
За пределами Ферре де Кастильо раскинулись непроходимые леса с хвойными араукариями, высоченными лапачо, насаждениями жаккаранд, сикомор и дынных деревьев [1]. Единственная дорога, по которой экипажи въезжали в город и выезжали из него, проходила через центр сельвы. Дорога петляла и виляла, то сужаясь, то расширяясь, и не было ей ни начала, ни конца. Южное солнце, разливая по небу лучики и делясь теплом с землёй, уже стояло высоко над горизонтом, когда на дороге появился экипаж. Кучер, сидящий на козлах, подгонял хлыстом двух серых лошадок, насвистывая вульгарную песенку про сладкую как персик красотку, у которой ноги растут от ушей. Эстелла в синем платье в полосочку, отороченном кружевами, и шляпке-капоре с любопытством смотрела в окно. Кроме мелькающих густых зарослей, иного пейзажа не наблюдалось, но временами из чащи выпархивали многоцветные колибри, похожие на гигантских бабочек. Чёрные глаза девушки блестели от счастья: она возвращается домой! Конечно, Буэнос-Айрес — город красивейший. Чего стоят только Бульвар Аламеда с его с магазинами, нет, магазинищами, витрины которых тянулись вдоль нескольких улиц; рестораны и кафе, театры и увеселительные заведения разной направленности, огромная типография, широченные улицы и великолепный дворец вице-короля Николаса де Арредондо. А сколько там народу! И днём, и ночью! Невозможно пройти по улице и никого не встретить. В Ферре де Кастильо всё иначе: в определённые часы улицы вымирали, но Буэнос-Айрес кишел народом, а ночью был неузнаваем: тысячи мерцающих огней, группы бродячих музыкантов, клоунов, танцоров; и художники, рисующие портреты среди улицы, — всё это заставляло сердце любой провинциалки выпрыгивать из груди. Но насладиться красотами и жизнью города за пять лет Эстелла так и не сумела. Школа имени Святой Терезы — самое престижное учебное заведение для девочек во всем вице-королевстве — была обособлена от внешнего мира. Хотя школа считалась светской, там преподавали и богословие. Эстелла почерпнула достаточно объёмный, но разрозненный багаж знаний: научилась манерам и этикету; знала все последние веяния моды; умела вести непринуждённые светские беседы за чашкой чая и выучила тайный язык веера; могла создать замысловатую причёску, не прибегая к помощи горничной; танцевала легко и грациозно, не наступая на ноги кавалеру; играла на фортепиано, пеленала детей и даже плела кружево. И не понимала зачем ей это нужно. Только уроки танцев не вызывали у неё протеста. Эстелла сто раз бы предпочла научиться ездить верхом, свистеть или стрелять из лука, или лечить животных, разбираться в растениях, в травах. Она мечтала стать лекарем. И если лечить не людей, так животных. Но увы, девочкам дорога в такую профессию была заказана. Их удел — дом и материнство. У Эстеллы эта несправедливость вызывала дикое раздражение. Почему мужчинам можно всё, а женщина способна (по их мнению) лишь быть домохозяйкой, женой и матерью? Да она, Эстелла, со своим врождённым умом и сообразительностью заткнёт за пояс любого мужчину!
В школьной библиотеке найти какие-либо занимательные книги было непросто, а Эстелла всё свободное от уроков время рылась там в поисках интересного чтива. Но за содержанием литературы в школе тщательно следили. Религиозные трактаты, различные редакции Библии и описания жизней святых и монахов, епископов и простых священников; книжки по кулинарии и шитью, этикету и нудные романы, разрешённые церковью, где герои представали либо одержимыми католиками либо такими глупыми, что в принципе не могли совершить чего-то недозволенного.