Воющие псы одиночества
Шрифт:
– А сам ты кто? Дворник дядя Петя? Или сотрудник криминальной милиции? У меня детей нет, я в определенном смысле могу спать спокойно, но если я права и этот тип, Шустов он или кто другой, убивает детей наших сотрудников, то твой парень может оказаться следующим.
– Да ладно, чего ты завелась?
– примирительно буркнул Юра.
– Устал я, понимаешь? Сил у меня никаких нет. И потом, Николаев не в милиции работает, а в юстиции. Нечего меня стращать на ночь глядя.
Настя принялась собирать со, стола разложенные таблицы. На Короткова она не глядела.
– Если тебе не хочется этим заниматься, я сама пойду к Афоне. Я бы еще сегодня утром с ним поговорила, но не хотела делать это через твою голову, потому
– Ну ладно, Аська, брось ты, честное слово… - виновато сказал Юра.
– Просто я действительно из сил выбился. Наверное, я уже старый для этой работы. И ничего мне не хочется - ни раскрытий, ни задержаний, ни успехов каких-то невероятных. Можешь меня осуждать за это, но я выдохся. Пусть приходят молодые и тащат этот воз, а я больше не могу. Мне уж полтинник вот-вот стукнет.
– А Колобок мог? Он до шестидесяти лет работал. И не ныл, между прочим.
– Да, не ныл. А сколько он в последнее время в госпитале провалялся, ты не считала? Сколько болячек он себе нажил на этой богом проклятой работе?
– Много, - согласилась она.
– Но он не женился в твоем возрасте на молодой женщине. Так что не надо мне тут петь трогательные романсы о том, какой ты старый и немощный.
– Злая ты, - вздохнул Юра.
– Недобрая.
– Я чудесная, - улыбнулась Настя, - шелковистая и мягкая. Значит, так, солнце мое незаходящее. Давай договоримся. Срок у нас с тобой неделя на все про все. Сегодня у нас девятнадцатое апреля. Я пишу болванку докладной записки, ты ищешь ходы в криминальную милицию по месту совершения убийств, из восьми эпизодов по двум у нас сведения о родителях есть, осталось всего шесть. Не надорвешься.
– Аська, но у нас же студентки!
– взмолился Коротков.
– Маньяк по Москве ходит, газеты шум подняли, уже по телику это обсуждают…
– Юра, - жестко произнесла она, - собери мозги. Я понимаю, тебе наплевать на следующую жертву, ты устал всех жалеть и за всех переживать. У тебя профессиональная деформация и атрофия чувств. Но посмотри на ситуацию с точки зрения службы. Если этот условный Шустов, будем его пока так называть, совершает убийства там, где что-то гремит, то его следующая жертва не за горами. Тебе крупно повезет, если он положит на труп не розовый бантик, а что-нибудь другое. Тогда, кроме нас с тобой, никто ничего не заметит. Но если, не приведи господь, ему изменит фантазия и он снова положит бантик, то ты получишь еще одну серию, причем сразу, официально и в полный рост. Два трупа с розовым бантиком на территории Москвы - от этого ты не отвертишься. И кому ты потом будешь объяснять, что эта серия тянется два года и касается не только Москвы, и поэтому ее должен взять главк? Как только ты заикнешься о том, что ты уже что-то знал, но молчал, тебе голову снесут вместе с остатками волос. Сегодня у нас с тобой еще есть возможность ткнуть главк носом в то, что они просмотрели. До тех пор, пока оставленные на трупах предметы не повторяются, мы еще можем сохранить лицо, потому что московских эпизодов только два, соединить двухлетней давности убийство Тани Шустовой с сегодняшним убийством Оли Николаевой практически невозможно, если не знать обо всех остальных эпизодах. А ты о них знать не мог и не должен, это работа главка и их информационно-аналитической службы. Тебе просто случайно повезло, что я именно сейчас затеяла собирать материал для диссертации по нераскрытым убийствам.
Она помолчала, машинально разглаживая, руками стопку листов с таблицами.
– Юрка, я не верю, что тебе все равно. В то, что ты устал, - верю, я тоже устала. И в то, что сил нет, и куража
– Вру, - тихо согласился Коротков.
– Мне не все равно.
– Тогда почему ты?…
– Аська, я это не потяну. Меня текучка окончательно засосала, особенно теперь, когда шеф в отпуске. Сережка Зарубин загружен выше головы, ему вздохнуть некогда. Ты раньше середины июня не выйдешь, а без тебя я не справлюсь. Мне бы маньяка поймать! Уж обо всех прочих трупах я вообще молчу.
– Так тебе и не надо будет это тянуть, если сейчас мы все проверим и передадим материал в главк, как же ты не понимаешь! А вот если ты дождешься еще одного розового бантика, то крутить это дело придется именно тебе и отделу, которым ты так ловко руководишь.
– Ладно, - вздохнул он, - черт с тобой. Говоришь, неделя сроку?
– Неделя, - подтвердила Настя.
– А почему так много?
– с подозрением спросил Коротков.
– Позвонить в шесть регионов, задать вопрос, потом перезвонить через два часа и получить ответ, это работа на полдня. Ну, в крайнем случае, на день, если не повезет и кого-то придется долго разыскивать. Ты хочешь, чтобы я еще что-то сделал?
– Конечно, - рассмеялась она.
– Догадливый ты - ужас! Я хочу, чтобы ты аккуратненько узнал, был ли господин Шустов в Москве в те дни, когда совершались эти убийства, или же он куда-то уезжал. Например, в те самые регионы, где потом находили трупы.
– Ну ты сильна!
– восхитился Юра.
– Ты хоть понимаешь, о чем просишь?
– Я не прошу, Юра, я объясняю тебе, что нужно сделать в первую очередь. Хотя ты и сам это прекрасно знаешь, не мне тебя учить. Я не могу этим заняться, меня и Шустов, и его жена видели. Придумайте с Сережкой Зарубиным какую-нибудь красивую легенду, и пусть он навестит Шустовых и все выяснит. Если все сойдется, то ты сможешь передать в главк не пустые материалы, а практически готовое раскрытие. И они довольны, и Афоня счастлив. И тебе почет и слава.
– А тебе?
– А мне - материал для диссертации и ученая степень, если повезет, - усмехнулась Настя.
– И то не сейчас, а года через два. Каждому свое. Ты табличку-то сводную возьми, я специально для тебя распечатала.
Кряхтя и ворча что-то себе под нос, Коротков сложил лист в четыре раза и сунул в карман.
– Слушай, - внезапно оживился он, - я забыл тебе рассказать, я же Лильке Стасовой жениха сосватал.
– Это кого же?
– Маленького Заточного.
– Да ты с ума сошел!
– ахнула Настя.
– Лильке еще восемнадцати нет, а Максиму уже двадцать пять.
– Ну и что? Она девочка умненькая и красивая, и, между прочим, наш маленький Заточный на нее со страшной силой запал. Он - оперативник, она - будущий юрист, они оба из приличных семей, родители - не проходимцы какие-нибудь, так чем не пара?
Настя расхохоталась:
– Юрка! Старый ты сводник! Ты знаешь, что с тобой Стасов за это сделает? Он же сумасшедший отец, а все сумасшедшие отцы не могут представить себе, что их куколка принадлежит кому-то, кроме них самих.
– А Стасов ничего не узнает. Кто ему скажет? Ты?
– Нет, я не скажу.
– Ну и я не скажу.
– А Лилька?
– Ой, я тебя умоляю! Как будто ты нашу Лильку не знаешь. Она сроду с родителями ничем не делилась, из нее вообще лишнее слово не вытянешь.
В этом Коротков был прав. Настя помнила, как Стасов много раз жаловался на Лилину скрытность и корил в этом себя и свою первую жену, Лилину мать. Когда девочка родилась, они были слишком молодыми, чтобы с удовольствием заниматься дочерью, поэтому быстренько научили ее читать и уже с пяти лет оставляли одну в обществе книжек и бутербродов.