Возвращение к людям
Шрифт:
Еще не веря в то, что все кончилось, я и Ната осторожно подошли к краю обрыва. Там, далеко внизу, на острых камнях, в изобилии усеивающих берег быстрой горной речки, темнела недвижимая туша. Один из каменных выступов пробил зверя насквозь, и мы, даже с этой высоты, видели, как острые грани торчат из спины медведя. Угар, будучи более лёгким, мог долететь до воды, и бешеное течение Серпантинки уже перемалывало его останки, волоча по каменному дну… Я до боли стиснул зубы. Мой, самый первый, самый преданный друг погиб, спасая нашу жизнь! Тот, само существование которого, вернуло мне надежду на то, что я не один остался в том великом кошмаре, произошедшим несколько месяцев назад… На глаза навернулись
Ната, маленькая, смелая женщина обняла меня за плечи:
— Дар…
Я опустил голову, обессилено встал на колени и молча, с тоской, посмотрел ей в глаза.
— Он погиб?
Я кивнул. К нам подошел Сова, поддерживаемый Зорькой и, пришедшей в себя,
Элиной. Со стороны леса послышался крик — Шейла упала возле растерзанного тела Чаги…
— Он знал, что делает… Он всегда всё понимал.
Я кивнул. Все было ясно. Пёс увлёк за собой разъярённое чудовище и, сознавая, что ни он, ни мы все не сможем ему противостоять, выбрал единственное правильное решение… Зверь не мог удержаться на крутом склоне, увлечённый погоней, он выскочил на осыпающуюся кромку и заскользил по ней, оставив хорошо заметный след когтей на камнях. Гладкая поверхность скалы не дала ему возможности зацепиться. Но, для того чтобы вывести его сюда, псу пришлось прыгнуть первым… Я ни на секунду не сомневался, что наш Угар сделал это сознательно. Всё его поведение, в чем мы неоднократно могли убедиться за это время, подтверждало необыкновенно высокий разум собаки. Он пожертвовал собой…
На меня упали тёплые капли. Ната, спрятав лицо, молча вздрагивала, прислонившись к моей спине. Элина, оставив тяжело усевшегося Сову — весь бок индейца представлял собой сплошной кровоподтёк — встала возле нас с
Натой. Она, сначала неуверенно, потом более решительно, прижала мою голову к своему животу, чисто по-женски, чувствуя, что мне необходимо успокоение от нахлынувшей, не связанной с физическими страданиями, боли. Она гладила меня по голове, как ребенка…
Тело Чаги, предварительно обложив его сухими ветками, мы сожгли. Сова сумел убедить окаменевшего от горя Чера и Шейлу в необходимости такого решения. Оставив его лежать на земле или, закопав в нее, мы не решали ничего. Останки, все равно, были бы уничтожены хищниками… Мы собрали поломанное оружие, подняли мешки с плодами и, не задерживаясь более ни на минуту, покинули страшную опушку. Ната, не по возрасту смелая и наиболее предусмотрительная из нас, не смотря на мои возражения, предприняла небольшую разведку, пока мы провожали погибшего в последний путь. Её сообщение нас несколько утешило — следов, подобных тем, что остались после чудовища, не наблюдалось. Скорее всего, мы случайно забрели в вотчину этого зверя, а там, где царствовал один медведь, вряд ли мог находиться второй. Насколько я помнил, они не ходили стаями, в отличие от волков.
Раны Совы и второго из братьев женщины перевязали, предварительно смазав их мазью, заботливо приготовленной Зорькой.
Я ступал по шуршащим под ногами листьям и мрачно размышлял о том, с чем еще мы можем столкнуться на своём пути. Неузнаваемо изменившиеся крысы, превосходившие своих собратьев более чем в двадцать раз, Овцебыки и длинногривые лошади, подобных которым мы и представить не могли, хищные зубастые рыбы, в клочья, разрывающие самые крепкие сети… Необычайные способности Угара. Наконец, мы сами. Изменения с людьми были наиболее страшными, внушали просто животный ужас и желание немедленно избавиться от себе подобных. Но всё ли это? Не придётся ли нам, уцелевшим, встретиться с ещё более зловещими проявлениями, грозящими нам новыми бедами и смертями.
Никто из нас не смог бы справиться с тем чудовищем, тело которого осталось лежать на камнях, возле реки, а ведь подобные
Мы провели трудную ночь. Сова метался по шкуре — что-то было на когтях зверя, и организм индейца боролся с этим, спасая своего владельца от заражения. Зорька, с полными слез глазами, сидела возле него, держа Сову за руку. Тот скрипел зубами, временами впадая в забытье и забываясь коротким сном, до нового приступа.
Утро было тяжёлым. Сова бредил. Рана в его боку нагноилась и опухла. Не лучше себя чувствовал Чер — лапа медведя прошлась и по нему. Я тоже был не совсем здоров… Элина, полностью оправившись от шока, помогала Дине и
Зорьке менять повязки. Дина, стиснув зубы, протянула мазь опухшей, от слез, Шейле.
— Возьми! Пусть над охотником не будет открытого солнца. Вотри ее в рану, даже если он станет кричать от боли!
Я, придерживаясь за бок рукой, встал возле Наты. Она не отрываясь смотрела на холмы, где вчера погиб наш друг…
— Ната…
— Как больно, Дар. Я не могу себя заставить смириться… Почему, когда я только начинаю привыкать к чему-то хорошему — случается беда? Меня вытащили из такого дерьма… такого ужаса — и они все погибли. Остались там, в городе, среди развалин, погребённые под завалами или сгоревшие в пожарах… Угар — такой ласковый, такой игривый, такой сильный и бесстрашный — сколько раз он помогал нам, Дар! Он был такой смешной и толстый! И, уже тогда — очень смелый! И… после того, как я его увидела — я поняла, что останусь с тобой! Ты не кричал на него, не бил — значит, у тебя было доброе сердце. Я поверила в тебя… а теперь его нет. Его больше нет…
Она заплакала, прижавшись ко мне лицом. Я и сам едва сдерживался, стараясь не выпустить комка из горла…
— Родная моя… Не плачь, милая, не плачь… Вы остались живы. Как хорошо, что вы остались живы!
К нам подошла Элина. Она всхлипнула, глядя на подругу, и тоже не удержалась от слез:
— Дар… Сова очень плох… Он умрёт, да?
— Нет. Он крепкий и выносливый, а мазь Дины творит чудеса. Наш друг выдержит все, только нужно запастись терпением. Мы перенесём его в низины, в долину. Там, где не так опасно. И поднимем его на ноги…
Так мы и поступили. Женщины, руководимые мною, на сплетённых вместе ветвях
— самодельных носилках — перенесли индейца к подножию холмов. Мазь и уход
Дины, чудодейственная ли вода — я еще раз взобрался на скалы и принес оттуда флягу, чтобы обмыть ею раны — чуткие руки внимательных девушек — все сыграло свою роль. Сова открыл глаза уже к вечеру. Он осмысленно оценил обстановку, молча, кивнув мне — Не унывай!
На утро следующего дня он уже смог самостоятельно подняться. Сова велел развести костер и вытащил свой нож. Он положил лезвие в огонь и заставил
Дину и Зорьку отойти…
— Пусть мой брат поможет индейцу.
Я встал позади него и крепко ухватил за плечи. Сова стиснул зубы и кивнул
Черу. Черноног вытащил из огня покрасневшее лезвие и прислонил его к ране.
По всей опушке поплыл запах горелого мяса. Сова не издал ни звука, но обмяк в моих руках и повалился на землю… Ту же операцию я проделал и с самим Чером, но состояние последнего было лучше, и он смог вытерпеть ужасающую боль, не потеряв сознания. На лице младшего из братьев только выступили капельки пота…