Возвращение к людям
Шрифт:
— Хватит, монах! Не спорить я пришёл сюда и не каяться перед кем бы то ни было! И вам не след слушать его, как овцам на заклании! Разве не видите, что этому борову надо? Вместе с бандой он сядет вам на шеи и будет понукать! Один — крестом, а другие — нагайкой! Здесь что, собрались лишь слепые и глухие? У нас украли двух девушек! Украли! — я в ярости взмахнул мечом ещё раз. — Так же, как крали и уводили их отсюда всего несколько недель тому назад? У вас короткая память? Он морочит всем головы, уводя в сторону оттого, что случилось! Кто договорился с Сычем? Разве монах? Где те женщины, которые были
Опомнитесь!
— Не смей, греховодник, наперснику божьему нести в сердца паствы его истину непреложную!
Череп, сплюнув на землю, бросил в монаха камень. Святоша схватился за зубы
— булыжник попал прямо в челюсть, не дав возможности договорить…
— Ах ты, обезьяна! — прорычал Сутулый и угрожающе поднял свою дубину.
Его примеру последовало еще около десятка человек — назревало побоище…
Череп, недобро усмехаясь, потянулся за луком… Я встал возле него с обнаженным мечом — этот, услышанный мною, бред и похищение Наты, так взвинтили меня, что я был готов вместе с ним расправиться со всем этим сбродом… Люди стали понемногу расходиться, видя, что на площади назревает свалка.
— Да что же вы делаете? Остановитесь, люди! — Чайка, выскочив из толпы и кинулась с кулаками на сторонников монаха. — Кого вы слушаете? Мы все, до сих пор, живы только благодаря им! Святоша дружбу с Сычем водил, все это знают! А кровь проливали — они! Если бы не Дар, да Сова, да все они — уголовники бы уже всех нас согнули и в землю загнали!
Белоголовый наотмашь ударил её по лицу. Женщина охнула и упала на колени.
— Заткнись, сука! Не твоего ума дело! Это их проблемы, вот пусть сами и решают! А нам нечего под копья лезть из-за их баб! Пока не было придурка индейца, да этих — с мертвого города — так и жили все спокойно!
По одобрительному гулу, я с удивлением отметил, что мнение Белоголового разделяют очень многие, и это, несмотря на все то, что мы для них сделали!
Святоша уже крепко держал людей в кулаке…
— Это я — Дар! Вождь поселения у Синей реки! — я вскочил на валун, служивший своеобразным постаментом. — Видите меня? Что случилось со всеми вами? Почему вы отводите глаза? Как вы могли забыть, что мы все пережили?
Вы что, забыли, кем были эти люди вчера? Каждый из них — вор, убийца и насильник! Что творилось в поселке, до тех пор, пока мы не вынудили Сыча уйти со своей бандой в горы, в их клан? До сих пор вы боитесь выходить в прерии, до сих пор женщины убегают прочь, завидев посланцев из банды! А ведь убегать должны — они! Нас в долине, почти, пять сотен человек! А у
Сыча — нет уже и пятидесяти! Так кто сильнее? Мы, или они? Мы не просили вас о помощи, когда вели неравную схватку с ними! Но сейчас, нам не справиться одним… Если мы не атакуем врага, в его логове, сегодня — завтра, он сам спуститься к нам, и тогда… Тогда не ждите помощи от нас! Я не стану скрывать — Сычу удалось увести у меня и у Белой Совы наших жен!
И, если Сыч станет диктовать нам свои условия, пользуясь тем, что держит их в плену — я соглашусь на все! Хотите остаться потом одни? Останетесь,
— Их все равно, слишком много! И вообще, не наше это дело!
— Пусть эти ряженые сами с уголовниками разбираются. Нам ссорится — себе дороже! И так они тут все время ошивались, а если еще узнают, что ты помощи просил у нас, вовсе озвереют!
Стопарь, встав возле сына, едва удерживал Бугая, порывавшегося немедленно раскроить Святоше башку. Элина, поняв, что ее призывы не возымели никакого действия на души поселян — страх ли или обыкновенная трусость, но в поселке рассчитывать на поддержку не приходилось — обратилась ко мне:
— Это бесполезно, Дар! Время идёт! Чего мы ждём!
— Ты права… Но, посмотри на Кабана…
Элина обернулась в сторону тех, кто собирался присоединиться к нам в решающую минуту, они кучковались возле своего вожака, не собираясь принимать участия в разгоревшемся споре. На площади шла ругань и крики, и, тем не менее, никто еще не порывался подойти к нам, одиноко стоявшим на отшибе, и предложить свою помощь…
— Кажется, что Кабан хочет увести их прочь, по домам…
Вожак охотников что-то горячо доказывал своим людям, похоже, там тоже о чем-то спорили. От их группы отделилась женщина и подошла к нам. Она сжимала в руках грубое копье и сумрачно смотрела на меня и на, стиснувшего зубы, Черепа.
— Они струсили… Я пойду с вами. Сыч убил мою сестру. Кабан думал, что к вам присоединится, по меньшей мере, человек сто, а тут получается, что вас и самих едва ли десяток наберется. Но это его дело!
— Спасибо…
Я отвернулся и зло сплюнул на землю — вот и рассчитывай на такую помощь… Череп громко крикнул в толпу:
— Если они перебьют нас — то и вас не пощадят!
— Да? А на кой мы им? У нас что ли, девок не уводили? С них не убудет!
–
Белоголовый, ощерившись, смотрел в нашу сторону.
Я сжал рукоять меча, подумав, что еще немного, и моя сдержанность может полететь к черту…
— А Святоша правду вам сказал — нечего, по две подстилки в постель класть!
Вот вас бог и наказал!
Святоша, держась за лицо, благосклонно кивнул Аптекарю, выкрикивающему в наш адрес колкости и оскорбления. Я не мог понять — зачем, именно сейчас, он нарывается на ссору, вплоть до того, что она может вылиться в кровавую схватку между нами и его сторонниками? По нашим сведениям, его союз с
Сычем не мог быть настолько крепким — каждый преследовал свои корыстные цели…
Сутулый зло пнул ногой Чайку — она так и не поднялась с колен, закрыв лицо ладонями. Сквозь пальцы, из разбитого носа и губ, стекала кровь…
— Пошла отсюда, швабра старая! Путаешься под ногами…
Я рванулся вперед, но меня удержали сразу несколько рук — Элины и Стопаря.
— Они только и ждут повода, Дар! Это провокация!
Не замеченный никем, Череп, молча проскользнул меж разгорячённых спорщиков. Он по ходу задел Аптекаря — тот заверещал от испуга и кинулся к, изготовившимся к схватке, людям монаха. Череп отодвинул одного, другого и вырос перед ошеломленным Сутулым. Он стал наступать на него. Тот вздрогнул и отшатнулся. В толпе затихли…