Возвращение к людям
Шрифт:
— Почему у них никого нет на возвышенности? Вдруг, во время праздника, кто ни будь из хищников вздумает напасть?
— Потому что нет. Они производят такой шум, что ни один зверь, если он не бешеный, не решиться наброситься на такую большую толпу. Но сторожевых я бы, вероятно, поставил…
Мимо нас прошло несколько женщин. Они бросали на нас заинтересованные взгляды, но проходили мимо. Мы держались обособленно, дожидаясь, пока увидим знакомые лица Дока или Стопаря. Совы нигде не было видно.
— Знаешь, мой милый… Кажется мне, что Док тебе не все рассказал.
По-моему, на меня
— У тебя разыгралась фантазия…
Ната иронично посмотрела на меня и томно протянула:
— Да? Вот, убедись…
К нам приближались две девушки. Они встали напротив нас и поздоровались.
— Меня зовут Шельма. Это Сова придумал. Говорят, это он вас привел в поселок?
— И да, и нет.
— А меня — Тома!
Вторая была намного ниже своей подруги, и обе они буквально изучали меня своими откровенными взглядами. Высокая протянула мне руку для пожатия:
— Дар.
— Дар?
— Это имя? Или Сова тебе дал такую кличку?
— Мой муж не носит кличек!
Ната с некоторым вызовом бросила молниеносный взгляд на Шельму. Я слегка растерялся — по тому, с каким пренебрежением на нее посмотрели обе подошедшие девушки, было понятно, что они способны вызвать ссору. Но это не входило в наши планы… Возникшую паузу разрешила Тома.
— Ты не в курсе? Понятно…
— Что понятно?
Тома повела бровями, чуть улыбаясь Нате…
— Все понятно. Вы же из города.
— И что это означает?
— То, что у нас мало мужчин! — В разговор вступила высокая.
Тома примирительно взяла ее за руку:
— Шельма, не возникай! А ты, не сердись… Мы ведь знакомиться подошли, а не друга у тебя отбивать!
— Отбивать?
— Ну да. Если мужиков не хватает — приходится искать среди уже занятых.
Ладно, мы уходим…
— Погодите!
Ната удержала ее за плечо.
— Что вы хотели? Нет, я примерно представляю… Но почему именно так? С таким вызовом?
— В поселке, да и в долине осталось мало мужчин. А кто есть — почти все заняты. Не в ходу только старики да дети. А девчонкам… сами понимаете.
Дело не в том, что требуется мужик для секса. Я, как видишь, откровенно тебе все поясняю! Это не проблема — они сейчас избалованные, да и ответственности никакой — веди любую из нас в кусты, только спасибо скажем! Но для жизни… Короче, здесь у всех есть друзья, где на одну, а где и на многих. Если нет мужчины — любой может обидеть — понимаешь?
Любой…
Ната свела брови, заметно свирепея…
— Интересно… И что теперь — за каждым мужиком очередь составлена? Хорошо тут кобелям — все условия!
— Поживешь здесь — по другому запоешь!
Шельма так круто повернулась, что на нас полетели комья земли. Тома неприязненно посмотрела ей вслед.
— Вечно она все испортит… Жизнь нас заставляет так поступать. Думаешь, мне очень хочется по своей воле под первого попавшегося ложиться? Но уж лучше под того, кого сама выбрала, чем под Святошу и его банду…
— А отпор дать нельзя?
Голос второй девушки был певучим, словно она не говорила, а выдыхала слова…
— Кому? Им? А что толку… Все бояться. И в долине, если уйдешь, тоже самое. Одной по травам не побродишь. Или звери разорвут
Она закусила губу. Ната дотронулась до нее, желая сгладить горечь девушки.
— А других способов нет?
— Нет… ты извини, если что… Шельма немного не в себе — у нее муж и маленький ребенок погиб. Сгорели на ее глазах в поезде. Мы же не знали, что он с тобой… как с женой. Думали, вдруг это случайность. Отец с дочкой, например. Хорошо тебе!
Ната, у которой пропала всякая воинственность, дружески протянула свою руку девушке:
— Я поняла. И не в обиде… Но его никому не отдам!
Они разговорились. Видя, что Тома нашла с нами общий язык, к нам вернулась и вспыльчивая Шельма.
Мы уже имели некоторое представление о жизни поселка из пояснений Дока и
Совы. Девушки только добавили к их рассказу лишние подробности. Всего в поселке постоянно находились более ста человек, а по всей долине насчитывалось до шестисот — Док ошибся при своих расчетах. И большую часть уцелевших составляли женщины. Впрочем, точного количества не мог знать никто. Девушки, которые бродили по долине гораздо больше него, считали, что Док просто не учитывал все кланы и стойбища. Недалеко, от стихийно образовавшегося поселения, находилась разрушенная ферма. Она полностью сгорела во время катастрофы, но на пепелище остались кое-какие припасы, на первое время, и инструменты. Первые из поселенцев приспособили их для своих нужд, и теперь те переходили из рук в руки — железные орудия были в очень большой цене! Так и образовался этот городок, жить в котором было тяжело и сложно. Тяжело — потому, что не хватало еды и на людей постоянно совершали свои набеги осатаневшие звери. А трудно — из-за полного равнодушия всех ко всему… Право сильного, хоть и незаметно, понемногу, но все более начинало превалировать над другим правом — справедливости…
Из-за этого многие стали покидать поселение. Власть какой-то банды, которой никто не мог дать отпор, никому не нравилась. Но и открыто никто не пытался выступить против, если не считать Совы. Девушки не знали плохо это или хорошо. Вроде бы, без твердой руки, все шло вкривь и вкось, но и та, которая начинала всех зажимать, их не устраивала. Питались в основном рыбой, которую ловили в озере, да кореньями — их выкапывали поблизости, с бывшего поля, на котором до землетрясения работники фермы что-то выращивали. Корни доходили до полуметра в длину и ничего по вкусу и виду не напоминали. Есть их можно было даже в сыром виде. А рыба ловилась на червей, их выкапывали прямо возле берега и насаживали на самодельные крючки. Лесками служили либо сплетенные нитки, либо жилы убитых животных.
Иногда пойманные рыбы достигали роста человека — одной хватало на многих.
В озере также водились уродливые, страшные монстры. Они иногда ловили неосторожных рыбаков и утаскивали их в глубину… Док предполагал, что это, скорее всего, обыкновенные сомы, только очень большие и ставшие, в силу известных причин, непохожими на своих прародителей.
Шельма, вступив в разговор, изредка комментировала происходящее на площади, где шла мена.
— Вот Карга… Зубов почти нет, глаза навыкате, в чем жизнь теплится?… Но живет, дрянь…