Возвращение к людям
Шрифт:
— Я не верю этому.
— Да. — Ната сжала мне запястья. — Я хочу этого, Дар! Сама хочу. Чем видеть, как ты теряешь голову и неприкаянно бродишь по развалинам — лучше согласиться с тем, что все равно, случиться. И знаешь, ты немного слепой… — она поднялась на ноги.
— Ты не видишь, как Линка смотрит на тебя. Не только ты не можешь спать спокойно в своей постели. Наверное, так и должно было быть — мы живём в одном доме, под одной крышей. Ты, не раздумывая, бросился на её защиту, как недавно встал на мою. Такое не забывают… и благодарят, как могут.
Может быть, она не любит
Я остался стоять, ошеломлённый и растерянный — Ната спускалась вниз, в подвал.
— Мне не нужна плата! Слышишь? Не нужна плата!
Она не ответила.
— Мне ни от кого не нужна плата! Ната… Элина… Что вы со мной сотворили?..
Новое время приучило нас рано ложиться — с уходом солнца, просторы становились небезопасны, и все живое стремилось укрыться в норах или землянках. Я стеснялся Элины и не мог, как прежде, предаваться любви с
Натой. После этого разговора, на вершине, мы больше не возвращалась к этой теме. Чтобы не лежать в тоске и неутолённом желании, я придумывал для себя какое ни будь занятие и возвращался в постель тогда, когда обе они спали глубоким сном. Но не раз и не два, я встречал огорченный взгляд Наты и мокрую подушку в изголовье — она страдала молча… А Элина еще более замыкалась в себе и предпочитала не встречаться со мной глазами.
Вместе с Угаром мы сделали вылазку в то место, где были настигнуты стаей.
От трупов убитых нами и псом трупоедов, ничего не осталось. Я пожалел об оставленных шкурах — такого количества нам могло хватить надолго! Но уже ни что не указывало на то, что здесь случилось, даже костей не было видно на месте сражения… Более удачливые собратья уничтожили их. Возможно, это сделали Бурокрысы, но мы ни разу не встречали ни их, ни их следов в пределах города. Хотя только мощные челюсти последних были способны разгрызть самые крепкие и толстые кости убитых хищников… Встреча, одному с двумя такими монстрами, не оставляла никаких шансов.
После последнего ливня, когда мы чуть было не замерзли под ледяными струями, я зарёкся ходить в походы без непромокаемого плаща и запасной тетивы — одного испытания оказалось достаточно. Нет, в руинах нельзя было расслабляться ни на секунду! Я все чаще стал в одиночку уходить из дома, оставляя девушек в подвале, несмотря на их возражения и уговоры. Покидая наше убежище, у меня словно становилось легче на душе — иные заботы вставали на первое место. Я вспоминал, как впервые бродил здесь, вначале, один, голодный и замёрзший, ища пристанища. Потом, уже успокоившийся и готовый к неожиданностям, а ещё позже, с щенком, превратившимся во взрослого, могучего пса. Теперь я мог продвигаться по руинам гораздо быстрее, чем тогда — сыграло ли то, что я стал значительно сильнее и крепче, или просто привык преодолевать большие расстояния. Я мог идти весь день и не чувствовать особой усталости.
Девушки нервничали. Я видел это, когда возвращался обратно. Они ждали меня, выражая своё недовольство всем своим видом, но не словами! Больше горячилась Элина — она пыталась вызвать меня на объяснения, которых я избегал… Но и сама девушка не рисковала переступать грань, за которой могла начаться
А потом я снова уходил и опять оставлял их. Кажется, я начал понимать, почему Белая Сова, наш интересный знакомый, предпочитал охотиться и бродить по долине в одиночку… Но мне казалось, что уж у него всё в порядке, и его женщины не делят его, как и он их! Индеец давно не появлялся — у меня возникла идея самому нагрянуть в гости к этому человеку, чей образ жизни был столь необычен и так вписывался в сужающийся, до размеров долины, мир. Но уйти в прерии один, я уже не мог — мои девушки взвились бы на дыбы, скажи я им об этом. Они и так начали поджимать губы и обходиться, в разговоре со мной, односложными фразами, а я не мог, что-либо, решить, чтобы остановить возникавшую между ними отдаленность. Все шло к разрыву…
— Дар, останься, — Ната положила мне руку на плечо, заметив, что я снова собираюсь подхватить мешок и выйти прочь. — Останься, прошу тебя.
Достаточно. Ты уже и так нас наказал. Мы не видим тебя целыми днями.
Успокойся.
— Я спокоен.
— Нет. Ты мечешься по городу, сам не зная — зачем? Тебе плохо с нами? А нам — плохо без тебя.
— Вас двое…
— Но мы — разные, Дар! Мы — только женщины, которые молчат целые сутки, потому что не знают, что сказать друг другу. Ты сделал нас из подруг чуть ли не врагами. Разве так можно что-то доказать? Однажды ты можешь вернуться в пустой дом…
— Вы решили уйти вместе?
Она вздохнула:
— Нет. Ты выражаешь свою нерешительность тем, что оставляешь нас наедине с самими собой. А что выразить этим нам? Ведь я уже сказала тебе — пусть будет так, как ты хочешь! Не хочу видеть, как воин, способный в одиночку справиться с громадным зверем, ходит потерянный и робкий, словно мальчишка… Ты можешь даже не говорить с ней, я сама всё давно сказала
Элине… когда ты ушёл в первый раз.
— Разве она не знала?
— Знала, конечно… И она — согласна.
Я поднял на Нату усталые глаза:
— Как? Какими словами ты смогла её убедить?
— Ты наивен… А настолько старше меня. Какие, по-твоему, нужны были слова? Она всё видит так же, как и я. Она хочет жить с нами, Дар. Она не хочет уходить в посёлок.
— Выходит, я вынуждаю её… Так?
— Ты ведь хотел правду.
— А я не напоминаю тех, кто покупал твоих подруг?
Я зло посмотрел на Нату. Она резко развернулась и пошла к выходу. Я догнал её и подхватил на руки:
— Ну, прости, прости меня! Я сам не знаю, что на меня находит…
— Не смей! Не смей так больше! Слышишь? Не смей никогда мне напоминать об этом!
Она билась у меня в руках, захлебываясь в рыданиях. На шум подбежала встревоженная Элина:
— Что случилось?
— Оставь нас.
— Но…
— Выйди прочь! — я рявкнул со злобой, внезапно почувствовав, как начинаю ненавидеть эту ослепительную красавицу. Из-за неё я мог потерять Нату, без которой не представлял себе жизни. Элина охнула и, закрыв лицо, выскочила наружу.
— Ну что ты делаешь? — Ната, сквозь слезы, целовала мои губы и лицо. — Ты опять все испортил! Иди! Иди сейчас же к ней!