Возвращение к людям

Вольный Владимир Александрович

Хуже всего было с нижним бельём и тем, без чего мои девушки обойтись никак не могли — наступали очередные дни, когда их физиология требовала определенных жертв организма… Проще говоря, приближались месячные. Если с первым мы еще как-то справлялись — легкие ткани позволяли шить белье вручную, то отсутствие привычных деталей туалета, просто выводило их из себя… Белье получилось не очень мягким, но приходилось смириться — выбора у нас не было. Старое уже просто расползалось на теле. Элина уверила нас, что оно станет мягче, после нескольких стирок и не будет натирать кожу в самых нежных местах. Это было очень серьёзно — любые ссадины могли привести какой-либо инфекции, что совсем было не желательно в наших условиях. Да и на скорость

наших передвижений могло повлиять — попробуй, походи, если при каждом шаге жесткие швы врезаются в нежную кожу! Со второй проблемой было сложнее — девчонки, с потерянным видом, бродили по всему подвалу, выискивая всё, что могло хоть как-то им помочь в их положении… В долине женщины и девушки пользовались мхом, но в городе он не рос. Выручил, как ни странно, Угар. Ната, безуспешно махнув рукой, присела отдохнуть и потрепать его за ухом. Проведя несколько раз по его лобастой башке, она спустила руку на массивную холку и случайным движением сгребла густую, длинную шерсть в ладонь. Через секунду торжествующий вопль потряс своды подвала. Элина, бродившая в другом конце подземелья, примчалась на крик и в тот же миг они набросились на бедного пса — в шерсти Ната обнаружила комок пуха, неизвестно как попавший на шкуру собаки. Они выгнали его на улицу и заставили пройти вместе с ними, по его же собственным следам — и нашли искомое, возле какого-то из полувысохших болот. Это было растение, сильно напоминавшее хлопчатник. Разница заключалась лишь в том, что величина коробочек этого «хлопка» была, чуть ли не с голову самих девушек. Естественно, что до дальнейшего изготовления средств своей защиты меня уже не допускали… В благодарность за находку, они взялись за самого пса — одна с ножницами, а другая — с нашим, единственным тазиком.

Угар не возражал — усиливающееся тепло вконец достало бедного пса и он, несмотря на буйство природы, вынужден был отсиживаться в прохладе подвала.

Его линька запаздывала, а в такой мощной и густой шерсти высидеть на солнце даже час, было просто мукой. Скоро собаку было не узнать — Угар резко потерял в объёме, став куцым и смешным. Зато рельефно вырисовались могучие мышцы, перекатывающиеся под кожей.

К началу следующей недели к нам наведался Белая Сова с Зорькой. Дина осталась в землянке, она недавно переболела, и кашель её никак не отпускал. Белая Сова надеялся, что тепло, наступившее окончательно, все же поставит её на ноги. С ней осталась Старая — жена Косматого Медведя, взявшая на себя все заботы по уходу, за больной, пока глава семьи с другой подругой, будут в походе. Сова больше надеялся на наши лекарства — это было главной причиной его появления у нас. Вёл он себя, своеобразно своим представлениям о долге, полагая, что никто на свете не обязан совершать благие поступки даром. Хотя, скорее, под этой напускной бравадой, был просто страх за Дину, и что я откажу ему, если он придёт с пустыми руками

— у меня ведь тоже была семья и я должен был думать о ней. Поэтому, едва прошёл обмен приветствиями, и мы уселись за угощение — Ната и Элина с радостью, ловко и сноровисто накрыли на стол — Сова, многозначительно закурив свою длинную трубку, помолчал и передал её мне. Я из уважения затянулся, ощутив давно забытый привкус табака на губах, смешанного с какими-то пряными травами… Сова прищурил глаз, отчего его лицо приняло угрожающий вид, и степенно произнёс:

— Всё ли хорошо в доме моего брата, которого пока зовут Дар?

— У нас всё в порядке, мой брат, Белая Сова. Но может быть, тебе будет проще обращаться ко мне более просто?

— Нет, мой друг, с таким многообещающим именем — Дар. Я отказался от прошлого и не хочу больше вспоминать о нём. Началась новая жизнь, которую я ждал всегда. Нет моей вины, что она началась так… и я не хочу быть тем, кем был раньше. В этой жизни мы все стали новыми людьми, и пусть новые имена, отражающие нашу сущность, сопутствуют нам в новом пути. Но я пришёл

не спорить с тобой…

Я еще раз затянулся, давая ему возможность передохнуть и собраться со словами. Элина незаметно добавила мяса в его тарелку, и — дорогое угощение! — налила в чашку Зорьки яблочного сока из распечатанной вчера банки. Та благодарно улыбнулась, а, отпив и ощутив вкус, охнула от восторга. Сова недовольно поглядел в её сторону. Он принял у меня из рук свою трубку, опять затянулся, и, выпустив длинную струйку дыма, сказал:

— Так как дела в… этом стойбище людей, живущих в городе мертвых?

— Мы встречаем наступившие дни с радостью, мой друг! Лето!

— Я всегда надеялся на это. И верил, что мои надежды не напрасны. Но наша радость не может быть такой полной, как твоя… Тихая Вода продолжает кашлять и бьётся в жару по ночам. Я испробовал всё, что могло бы помочь.

Ты говорил как-то, что имеешь среди своих припасов лекарства… Я прошу тебя помочь нам. Но Белая Сова знает свой долг, и он пришёл не с пустыми руками.

Он стрельнул глазами в сторону Зорьки, и та, сорвавшись с места, принесла мешок, с которым они пришли.

— Я убил этого зверя десять ночей назад. Моё копьё попало ему в глаз и не повредило шкуры. Это наша плата за лекарства, если ты согласишься её принять!

Зорька расстелила перед нами великолепную шкуру. Почти вдвое больше, чем шкура овцебыка, синевато-чёрного цвета, прекрасно выделанная — почитателю индейского образа жизни надо отдать должное! — с мягким переливающимся мехом и без единого изъяна по всей своей величине. Из неё могла бы получиться очень хорошая куртка на зиму для одного из нас, а то и двоих, или одеяло — для всех. Мои девчонки охнули — новая жизнь давно заставила их пересмотреть бывшие ценности — и в четыре руки начали поглаживать и ощупывать лежащее перед нами великолепие. Вряд ли они бы так радовались, принеси Сова набор очень дорогой косметики, если бы он у него был… Я тоже восхищённо присвистнул.

— Да… Белая Сова — умелый охотник! Твоя добыча многого стоит. Но ещё больше стоит сам охотник! Но ты ошибся, мой друг… я не стану менять лекарства на эту шкуру!

И Элина, и Ната уставили на меня свои удивлённые глаза. Но прежде, чем они стали негодующими, я продолжил:

— Эта шкура принадлежит тому, кто её добыл. Либо — его женщинам. А лекарства я тебе дам и так. Я не могу допустить, чтобы Белая Сова, считающий себя потомком индейцев, мог подумать, что его друзья могут отказать ему в помощи! И для этого им не нужно никакой платы… Или я не прав?

Последнее больше предназначалось для моих женщин. Элина согласно кивнула, а Ната, вздохнув, отодвинула шкуру от себя. Зорька вопросительно посмотрела на своего мужа. Тот, несколько нахмурившись, надолго замолчал, продолжая курить свою трубку.

— Мой друг больше не хочет предложить мне трубку согласия? — я решил помочь Сове.

В любом случае, отпускать их без лекарств было нельзя. Я не без оснований опасался, что гордость индейца может заставить его покинуть подвал, уйдя с пустыми руками… Однако, Белая Сова, тяжко вздохнув, передал мне трубку со словами:

— Белая Сова должен стыдиться своего поступка… Его друзья — больше друзья, чем он сам. Но теперь мы не можем уйти и забрать её с собой! — он ткнул ногой в шелковистый мех. — Белая Сова просит простить его неразумные слова о плате… Пусть эта шкура будет подарком твоим жёнам!

Я понял, что Сова сказал более чем достаточно. Но мой ответ предвосхитила

Ната.

— Мы всегда рады видеть наших друзей, семью Белой Совы! И мы, — она толкнула локтем Элину. — С благодарностью принимаем этот щедрый дар! По законам, которым живёт семья индейца… и которые могут совпадать с нашими, семья Дара вправе, и в знак дружбы, хочет преподнести подарок женщинам, которых знает как жён нашего друга. Ты не будешь против? — не выдержав выбранного тона, Ната в конце рассмеялась, фамильярно коснувшись Совы рукой.