Возвращение
Шрифт:
Боярин чуточку плечи расправил.
– Сам помрет?
– Батюшка, это дело злое, черное, на крови. Для такого надобно душу Рогатому отдать, колдовскую метку от него получить. А то и ритуалы проводить постоянно, силу чужую пить... оххх!
Устя только что не за голову схватилась.
А ведь Илья-то...
Рядом так же Илюшка охнул. Сообразил.
Ежели с него аркан сняли, а колдун за то на Устинью обиделся - могло случиться?
Ой, могло.
Повезло - боярин внимания
– Откуда ж у нас, в Россе, такая напасть завелась?
– А с чужих земель, батюшка. Там сейчас ведьмам и колдунам несладко приходится, карают их, уничтожают огнем и мечом. Правда, невинных под это больше страдает, но Орден Чистоты Веры так считает, лучше сто невинных сжечь, чем одного колдуна упустить. Невинные-то души к Богу пойдут. А что на земле помучились, так и сразу в рай угодят. На дыбе да на плахе это так утешает!
– А тебе про то откуда ведомо? Бабка опять твоя воду мУтит?
– Батюшка...
– Поговорю я с ней. Чтобы девке голову не морочила, старая... тебе сейчас про что думать надобно?
– Про замужество, батюшка.
– Вот и думай. Иди к себе, и вышивай. Или спряди чего. А вы... Федька, Сенька - взяли тело, понесли. Надобно батюшку позвать, отчитать да похоронить, как положено.
Дворе дюжих холопов без всякой радости тело подняли. Понесли обмывать...
Устя развернулась, да к себе пошла. Села, дальше вышивать попробовала. Платок, ягодами рябины расшитый... игла сорвалась, в палец ткнула. Капля крови набухла. Большая, алая, как самая спелая ягода.
И Устя ее к вышивке прижала.
Канула капля в ягоду, как и не бывало ее. А с губ само собой сорвалось.
– Двери затворяю, засовы запираю. Нет дороги злу, не найдет оно тебя, не достанет. В море синем остров стоит, на острове том камень лежит, на зеленой траве бел-камень Алатырь, из-под него ручей течет, исцеление несет. Той водой умойся, росой оботрись, пробудись, исцелись... а будь слово мое крепко!
А потом чернота накатила.
Устя уже оседала на пол, когда последним усилием скомкала платок, сунула его за пазуху.
И - чернота.
Глава 13
Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой.
Я плыву в черном уютном океане. Спокойном и уютном.
Мне хорошо.
Откуда-то снаружи доносятся голоса, я не хочу им откликаться. Не буду.
Я знаю, что со мной случилось.
Сегодня я создала свой первый оберег.
Не все волхвы на такое способны. Силы у всех разные, дано всем разное. Вот и мне так же.
Оказалось, я могу.
Я знаю, что за оберег я сделала.
Вот, к пример, ежели бабе чрево затворили, или лицо вдруг прыщами покрылось, тогда мой оберег поможет. А если на невезение на семь лет прокляли, или дорогу запутали, тогда можно платок при себе хоть сколько носить - не поможет. Не от того он сделан.
Только порча. Только на здоровье.
И я даже знаю, почему так.
Верка.
Несчастная наглая дурочка, которая так гордилась, что спит с боярином. Смешная...
Была смешная.
Не заслужила она...
За меня смерть приняла. Меня хотели извести, в нее заклятье угодило. Именно меня.
Не хочу возвращаться.
Там плохо, там отец, там Фёдор, там...
Там - Боря. Боренька. В той жизни я его и не назвала по имени ни разу. Не насмелилась. Все государь да государь. А может, ему и хотелось иного?
Смотрел он на меня - тепло и весело. Не как на козу говорящую. И было ему хорошо, хоть ненадолго о веригах своих забыть, заботы с плеч скинуть.
Не за то ли на меня порчу наслали?
А если на Бореньку ее нашлют?
Не позволю!
Не дам!
Кровью изойду, костьми лягу... не позволю!!!
Здесь, в море сумрака, хорошо и покойно. Но ТАМ, снаружи, без меня не смогут обойтись. Один останется самый лучший, самый хороший человек в мире. Мой единственный.
Мой любимый.
Этого нельзя допустить.
Я изворачиваюсь всем телом - и вижу высоко над собой, в сплошной черноте, единственную звезду. Это выход. Мне очень надо туда.
И я рвусь вверх, что есть силы.
– Ох ты... растудыть-тудыть!
***
В бреду такое не услышишь, в монастыре - и то Устинья такой брани не слышала. А были среди монашек всякие...
Бранился как раз поп. Серьезный, осанистый... видимо, стоял он рядом с лавкой, а Устя, как рванулась вперед, так и душа с телом слилась. И тело тоже вперед потянулось.
Вот она его и ударила ненароком.
А... зачем он тут?
И кадило на полу валяется...
– Не умерла я, не надобно меня отпевать!
С другой стороны хихиканье послышалось. Устинья голову повернула - так и есть. Илюшка веселится. Как-то странно, словно бы и не хочет смеяться, а и остановиться не получается.
– Батюшка и не собирался. Испугала ты нас, вошел я в горницу, а ты лежишь. Я и к батюшке бегом... вдруг с тобой то же, что и с Веркой. Пусть хоть святой водой покропит.
Ой, как это бы от язв-то помогло! Но ведь испугался, что смог - сделал.
– Благодарствую, братец милый. Батюшка, благословите?
– Символ веры прочитай, чадо.