Возвращение
Шрифт:
Не то, чтобы Михайлу это утешило. Но - сойдет покамест. Главное, что его красавица пока не сговорена. Остальное порешаем.
Конечно, за одно свидание он у Аксиньи много не узнал. Да и не собирался, правду говоря.
Будет еще время, будет еще место. Сейчас он просто, посмотреть пришел, оглядеться, да, и про кошель свой напомнить. А заодно придумать, как следующую встречу обустроить.
Согласится ли боярышня?
Она уже на все согласна. Вздумай он ей сейчас юбку задрать - даже не пискнула бы. Да только Михайле
И своего добьется. Его верх будет, он точно знает.
Михайла целовал руки одной девушке, и думал о другой.
Его время еще придет.
Глава 6.
Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой.
Если смотреть по святцам, прабабушкой мне Агафья Пантелеевна не является. Скорее, прапрабабкой. Она была сестрой моего прапрадеда.
Замуж ее не выдали - в ней сила проснулась. Но и волхвой она не стала.
Для этого надо было от всего мирского отказаться, а Агафья на то оказалась не способна.
Или нет?
В той, прежней жизни я редко задавалась такими вопросами.
Прабабушка просто есть.
Что было в ее жизни, чем она занимается, чем интересуется, был ли у нее любимый... детей, вроде как не было. Или я об этом не знала.
Много ли мы знаем о своих родных?
Только то, что они согласны нам показать.
Впрочем, кровь у нас общая. Так что и во мне могла проснуться сила. Но откуда что взялось?
Кто был первым в нашем роду? Я этого ничего не знала. В той жизни не знала, в этой наверстать постараюсь. Знания - это сила, это оружие, это щит и клинок.
Теперь я не встречу врага безоружной.
Чем дальше, тем больше я понимаю, что враг все-таки был.
И я, и ОН, и Фёдор, и даже подонок Михайла - все мы стали марионетками в чьем-то спектакле. Кто-то стоял за нами, кто-то дергал за веревочки.
Кто?
Я не знаю.
Я только собираюсь вытащить этого паука на живой свет, и придавить. Насмерть.
Справлюсь ли я?
У меня просто нет выхода. Я - должна. И ради себя, и ради него...
Я уже иду, любимый. Я иду к тебе...
***
– УБИИИИИЛИИИИИ!!!
Истошный крик несся над Лембергской улицей, разрывал уши, ввинчиваясь в голову, вырывая слезы из глаз.
– ДЕТОЧКУ, РОДНЕНЬКУЮ, УБИИИИИЛИИИИИ!!!
Что уж там, Элизу на Лембергской улице хорошо знали. Кто в лицо, а кто и по другим местам.
Нашли ее достаточно быстро, стоило только рассвести, и поднялась тревога.
Кто-то сбегал и за Магрит.
Та прилетела резвой ногой - и началось...
Все же доченька, первенка... пусть и непутевая, да материнское сердце обо всех равно болит. Ой, дочка-доченька, горе-то какое....
Женщина выла и раскачивалась над трупом
О самой Магрит никто и слова дурного сказать не мог, понятно же, не виновата баба.... Бывает так.
Муж помер, она не по рукам пошла, честно овощи выращивает, торгует кой-чем... это достойно. А что дочь у нее гулящая оказалась... так и это не в осуждение. Воспитывала Маргит ее, как всех, лупила в меру, а вот - уродилось. Да прежде, чем в чужой огород камни швырять, в своем оглядись-ка?
То-то и оно, мало кто без греха. Где муж жену учит, где сам к таким же, как Элиза, бегает. И все о том знают.
Так что на Магрит смотрели понимающе. Если б Элиза чью семью разбила, мужика увела, свадьбу порушила - дело другое. Тут бы на нее обида была. А она попросту не успела. Вот и получилось, вроде как гулящая, да безвредная, пусть ее.
А уж сейчас, когда молодую девчонку убили, да так страшно, придушили...
Как тут не посочувствовать?
Тут и священник заявился, тут и глава лембергской общины пришел...
Священник занялся своим прямым делом. Кивнул жене, та осторожно отстранила Магрит от трупа, и принялась утешать, воркуя, что 'Бог дал, Бог взял'. Священник же осмотрел тело.
– Явно убита. Может, кто-то из ее.... Клиентов. А может, и грабители.
Осмотрел тело и глава лембергской общины, Пауль Данаэльс. Покачал головой.
– Я бы сказал, что у нее была хорошая ночь. Потом она либо пошла домой, либо... да, кто-то из клиентов. Надо будет узнать в веселом доме...
– Не приходила она ко мне в тот вечер, - Лилиана Геррен, хозяйка веселого дома, понятно, не могла остаться в стороне от события.
– Не было ее. Элиза иногда без меня клиентов брала, я не препятствовала, ее дело, ее риск.
Священник и глава общины переглянулись.
Опять-таки, можно понять, дело житейское. Если ты работаешь под крылышком у Лилли, ты ей платишь процент. То есть восемьдесят процентов ей, двадцать тебе. Но за тебя вступятся.
А если ты работаешь сама...
Деньги твои. Но и риск твой, и проблемы твои, и защитить тебя некому.
– Элиза! Боже мой, какое горе!
Руди Истерман выглядел так, что никто бы не засомневался в его потрясении. Волосы всклокочены, глаза больные. Он протолкался через толпу - и упал рядом с телом на колени.
Мужчины переглянулись.
Что Элиза к Истерману захаживала, все знали. Но Руди в том не укоряли. Бывает...
Отношение к нему, правда, было двояким. Вроде как приличный человек, но ни жены не завел, ни детей. Один, как перст. Гуляет, веселится.
С другой стороны, во дворец он вхож, именно благодаря ему в Россе спокойно относятся к лембергцам, даже стража по их улицам проходит. В обиду их не дают. А если прошение к царю составить надобно, Руди поможет. И сам отнесет, чтобы по дороге не затерялось. Полезный человек.