Времена года

Тири Арпад

Подполковник сложил бумагу и спрятал ее в карман.

— Думаю, вы удивитесь, если я вам назову фамилию тестя вашего бывшего ротного, — продолжал офицер.

— Кто он?

— Эндре Рауш. Знаете его?

— Как же не знать! Торгует в табачной лавочке. Я каждое утро покупаю у него сигареты. Он активист партии. В тысяча девятьсот восемнадцатом году вступил в партию. Перед освобождением страны Советской Армией жил в эмиграции.

— Так, — кивнул подполковник. — После падения Венгерской советской республики он действительно эмигрировал за границу. Три года жил в Бельгии, работал на шахте. Попал

в руки французской полиции. После этого следуют несколько лет, о которых нам ничего не известно, затем он долгое время жил в Югославии.

Подполковник относился к таким людям, которые любят сбить подозреваемого с толку, независимо от того, был тот виновен или не виновен, тем самым осложнить разбираемое дело. Сделав небольшую паузу, он подошел к Матэ и доверительно сказал ему:

— Мы подозреваем старика в том, что он, используя свои старые связи, ведет против нас шпионскую работу.

Матэ с удивлением посмотрел на подполковника:

— Этого не может быть!

— Нам нужны новые вещественные доказательства, хотя, откровенно говоря, для обвинения достаточно и тех, которыми мы располагаем, — продолжал офицер госбезопасности. — Но необходимо разобраться во всем... Капитана мы выпустим на свободу, чтобы успокоить его семью. А когда они успокоятся, мы и начнем настоящее расследование... Слушайте меня внимательно! Вскоре Рауш получит письмо от одного эмигранта, проживающего за границей. В этом письме будет указано место и время встречи. Мы хотим взять старика на месте. Как это произойдет, мы решим несколько позже. Когда придет письмо, мы известим вас.

Матэ молчал. Он думал о том, как много тяжких испытаний выпало на его долю и как мало тепла и откровенности.

— Вы, наверное, думаете, что все это неправдоподобно. Не знаете даже, верить или нет тому, что я вам только что говорил. Не так ли? Не стесняйтесь, можете смело говорить! В этом ничего странного нет. Плохо было бы, если бы вы слепо поверили моим словам. Но пока я не могу рассказать вам, какими вещественными доказательствами мы располагаем. Я, как солдат, проще смотрю на подобные вещи. Мне достаточно нескольких фактов... Ну как, убедил я вас? Могу успокоить вас, пороть горячку мы не собираемся, но как только нащупаем нити крупного заговора, сидеть сложа руки не станем.

— Заговора? — ужаснулся Матэ.

— Да, заговора. События последних дней, да и вся международная обстановка заставляют нас быть особенно бдительными.

Понять со слов подполковника, в чем же провинились старый Рауш и бывший ротный, было невозможно. Матэ представил себе Эндре Рауша, когда он, заперев свою лавочку и опустив решетку на дверь, шел домой, ежась от холодного осеннего ветра, в синем суконном пальто. Временами он оглядывался, блеснув стеклами очков, и исчезал в конце площади.

— Это ужасно, — сказал Матэ.

Неожиданно подполковник провел пальцами по своим редеющим волосам и показал Матэ длинный багровый шрам на голове.

— В годы гражданской войны в Советском Союзе меня четыре раза ранили. В первый раз колчаковцы пытались снять с меня скальп под Березовкой. Видите шрам? Вернувшись в Венгрию, я девять лет просидел в хортистских застенках. Мне только пятьдесят, а места живого на мне нет. Жизнь многому научила меня, так что можете поверить: чужими человеческими жизнями

я ради забавы не разбрасываюсь. И наша власть мне дорога.

Подполковник замолчал, словно не понимая, зачем он, собственно, объясняет все это секретарю райкома.

— Я вас понял, товарищ подполковник, — сказал Матэ.

Тако за все это время не произнес ни слова и теперь очень обрадовался тому, что самое тяжелое уже позади.

— Само собой разумеется, что об этом деле известно только нам и начальнику районной полиции. Больше никому, учтите это, — сказал Тако, обращаясь к Матэ. — Заметки, которые вы прислали, мне понравились, только они несколько кратки. Буду рад, если вы их дополните. Смело можете писать и о том, с чем вы не согласны.

Только выйдя из обкома, Матэ почувствовал, какой трудный час пережил. Но он и предполагать не мог, что в будущем его ждут еще более трудные испытания. Слова подполковника и события последних дней так ошеломили его, что он сразу даже понять не мог, что же, собственно, произошло: то ли сам он изменился, то ли мир вокруг него. Раздумывая обо всем, Матэ сказал самому себе:

«Я не могу себя ни в чем упрекнуть! Происходят страшные вещи, и мне нужно решить, смогу ли я в эти решающие часы быть стойким и дисциплинированным, чтобы до последнего дыхания выполнять свой долг».

Уставший от дум и переживаний, Матэ вернулся на строительство плотины. Еще издалека было слышно, как забивали сваи. Возле старой корчмы кто-то, шагая по грязи, тащил на спине огромной контрабас, из-под которого были видны только ноги несущего. За плотиной, полукругом защищавшей село, горели небольшие костры, мокрые и грязные крестьяне и цыгане грелись у огня.

Увязая в грязи и тяжело урча, навстречу Матэ медленно ехал вездеход. Матэ услышал, как ему что-то прокричали, но слов он не разобрал. Из окошка автомашины кто-то помахал ему рукой. Через минуту машина остановилась, и из кабины выскочил огромный, похожий на медведя, мужчина в стеганом ватнике и высоких резиновых сапогах с широкими раструбами. Мужчина быстрым шагом приблизился к Матэ. Это был Беньямин. Его красная физиономия сияла от радости.

— Матэ, если бы ты знал, как я рад тебя видеть! — запыхавшись, выкрикнул Беньямин и приложил руку к сердцу.

Они обнялись.

— Ты что здесь делаешь, Беньямин?

— Камни подвозим. Утром нас направили сюда, к реке. Двадцать машин пригнали... А ты навести меня, как и обещал когда-то, — начал Беньямин.

— А как поживает твоя кинозвезда? — в свою очередь поинтересовался Матэ.

— Она оставила меня с носом, — засмеялся Беньямин. — Замуж вышла. Но у меня сейчас другая живет. Какая женщина! Если бы ты ее видел, Матэ! Волосы блестящие, отливают бронзой. Работает косметичкой. В доме аромат, как в парфюмерном магазине.

Машины, которым вездеход Беньямина загородил дорогу, начали сигналить.

— Ну, мне пора! — Беньямин протянул Матэ руку.

— Всего тебе хорошего, Беньямин!

Взобравшись на насыпь, Беньямин обернулся и крикнул:

— Когда заедешь ко мне?!

— Как-нибудь.

— Уже два года обещаешь.

— Теперь уже скоро.

— Ты мне точно день назови, чтобы я тебя ждал. Хороший вечерок провели бы вместе.

— Вот вода спадет, тогда и приеду! — крикнул Матэ.