Время четырёх стихий
Шрифт:
Ярость резко подскочила до максимума, и я с силой пнул большой камень, который лежал у меня на дороге. Я надеялся выпустить пар. Но он оказался неподвижным, отчего тупая боль зародилась в пальцах ноги. Я прикусил губу, подтянув ушибленную ногу к себе.
– Да пошли вы все! Сгорите в аду! – громко крикнул я и побежал по первой улице города, стараясь забыть всё, что связано с отцом. Тупая и ноющая боль в пальцах давала о себе знать, отчего я морщился каждый раз, когда наступал на правую ногу.
Не знаю, сколько и как быстро бежал, но я порядочно устал. Сбавив скорость и перейдя на обычный шаг, тяжело дышал после продолжительного
На небе появилась россыпь сверкающих звёзд, но свет от городских фонарей мешал обзору. Засунув руки в карманы толстовки и натянув ворот до носа, я слегка поёжился и продолжил свой путь. В голове неустанно проносились мысли об отце, но я старался отшвыривать их в сторону, пинать изо всех сил, чтобы они не доканывали меня до изнеможения. Я старался сосредоточиться на ночи, на прогулке, просто хотел забыть всё произошедшее, как ужасный сон. Поскорее бы изобрели какую-нибудь штукенцию, стирающую память.
Я проходил мимо магазина, вывеска которого слепила глаза. Прищурившись и подняв голову вверх, я понял, что наткнулся на круглосуточный магазин. Долго не думая, зашёл, даже особо не зная, что куплю. Хотелось просто перекусить, заглушить противный голод, который пожирал меня изнутри, как паразит, и медленно стал ходить среди прилавков, рассматривая товар. Не найдя ничего более съестного, взял небольшой пакетик с миндалью и пошёл на кассу.
– Один доллар, – скучающе сказал продавец.
Я пошарил в карманах и, мелочью набрав доллар, протянул его продавцу. Тот нехотя взял её и положил к себе в кассу, подарив мне на прощанье недовольный взгляд. Выйдя из магазина, я открыл пачку и только хотел взять один орешек, как на что-то наткнулся, уронив пакет с моим скромным ужином.
– Эй! – крикнул, посмотрев на парня впереди себя.
– О, да вы только поглядите, кто у нас здесь! – своим высокомерным тоном произнёс Ник Томпсон. – Это же Малыш Тим! Что же наш маленький забыл здесь? Ох, а не поздновато ли для тебя гулять в это время?
Я, посмотрев на него исподлобья, размял кулаки так, что послышался хруст суставов. Ник лишь засмеялся, а вместе с ним и его дружки. Сейчас я возжелал одного: выплеснуть боль, рухнувшее доверие и ненависть. И мне было совершенно плевать, что Ник был выше меня почти на полметра и что он мог хорошенько меня отметелить. И пусть меня одолела дикая усталость, силы навалять Томпсону у меня найдутся всегда. Главное, чтобы тело не подвело.
Что-то в голове щёлкнуло. Я почувствовал себя иначе. Хотелось чего-то необычного, была странная жажда… крови. И, не дожидаясь того, как они первые нападут на меня, я сбил с ног одного из них, кулаком зарядил второму по лицу. Это было очень неожиданно, ведь после моих ударов они практически не падают, но мне понравилось видеть, как они лежат на земле с разбитыми носами. Руке, которая наносила удар, было больно, но эта боль приносила невероятный кайф, наслаждение.
Не знаю, что со мной случилось, но я перебил каждого из ребят Томпсона, и на ногах остался лишь этот проклятый главарь. Первый раз случается такое, чтобы победа склонялась на мою сторону.
– Томпсон! – рявкнул я и кинулся на него, сделав хук правой.
– Ты это серьёзно? Для меня это всё равно, что щекотка! – нервно усмехнулся он. Я чувствовал его тщательно прятавшийся
Ничтожество.
Мал ростом.
Слабак.
Как меня это взбесило. Громко крича, я помчался прямо на Томпсона, который уже приготовился к удару, оголив зубы в хищной улыбке. Я не обращал внимания на позывы своего тела, как оно уже давно било тревогу, что звоном отдавалось в голове. Мне было не до него, было просто не важно то, что происходило со мной, с моим разумом. Для меня главная цель – это увидеть окровавленное лицо Томпсона.
Я бежал на Ника с намерением врезать, перепрыгивая через его поваленных дружков, которые едва могли двигаться. Но он остановил меня, сделав апперкот правой рукой. Я отлетел и растянулся на тротуаре. Ноющая боль резко разлилась по спине и челюсти. Ник подошёл ко мне, с лёгкостью поднял и коленкой врезал по животу. А потом ещё и ещё, но уже стопой, при этом раскатисто смеясь. Я обхватил ушибленное место руками и свернулся калачиком. Сил встать не было.
– И это всё? Что, уже сдался? Говорил же, что ты ничтожество, мелкая букашка и всё. Ты ничего не можешь, ясно?! – и он ногой ударил по лицу.
Я услышал шорохи со стороны, где лежали дружки Томпсона. Они поднимались на ноги, недовольно ворча и разминая шеи и кулаки. Один из них раздражёнными шагами направился ко мне. А я лежал беспомощно на тротуаре, даже не имея сил встать и продолжить бой. Всё, это конец.
Появился необычный прилив ярости, который приятно жёг кожу изнутри. Это было то самое жжение, которое так раздражало до этого. Оно вновь вернулось. Но было не таким, как раньше… Сила резко возвратилась ко мне, будто и не покидала. Внутри стало тепло, ночной озноб отступил, а боль потихоньку утихала. И в следующее мгновение загорелся. Но на этот раз языки пламени обжигали кипящей яростью.
Я медленно встал на ноги и, оттряхнув толстовку и джинсы, размял костяшки рук, которые отозвались каким-то зловещим хрустом. Я хищно улыбнулся, взлетел, созерцая победным взглядом поражённого происходящим Ника и его хромающих удирающих дружков. Но было мало видеть лишь это. Глаза сверкнули голодным блеском, смотря им вслед, а потом я поднял руку и…
… мощной струёй выпустил пламя.
Оно быстро настигло и окутало их, став жадно пожирать каждую частичку тел, безжалостно прожигая кожу слой за слоем, превращая её в угли. Огонь не жалел их. Он был свиреп, голоден до свежей плоти, ведь такова была моя воля. Запахи жареного мяса и палёных волос разнеслись по улице, на что я хищно облизнулся.
Когда все они сгорели заживо, чёрными трупами свалившись на тротуар, я подлетел к одному из них и оторвал кусочек. Повертев в руке добычу, оценивая взглядом, особо не задумываясь, бросил в рот, смачно начав жевать. Резко развернулся к Нику, который стал бледен, словно его медленно помещали в чёрно-белое кино, и направился к нему. Я подлетал всё ближе и ближе, а моё лицо исказила безумная улыбка наслаждения происходящим. Томпсон на дрожащих ногах делал шаги назад, даже не пытаясь убежать. Его сковал страх.