Время для жизни 2
Шрифт:
— Ты дурень, что ли? Портные сказали, что ткань эта — высший сорт! Сносу не будет, и красивая! Да она как бы не дороже платка вышла!
— Ну все, все! Понял! Молодец! Говорю же — с меня «поляна»! Все… я побежал! И это, Степа… Ночью на наши «шконки» организуй куклы… ну — шинели под одеяла ткни, что ли! На всякий случай! А то припрется дежурный ночью, да еще «по головам» вздумает пересчитывать!
— Не учи ученого, поешь говна толченного! — снова заржал Ильичев, — Мал ты еще, Ванька, Ильичева такому учить! Все будет нормально…
Косов быстрым шагом направился к лестнице, но услышал, как сержант окликнул его, повернулся.
— Ты там, Ванька, не оплошай! Не осрами, так сказать! — и снова конское ржание сержанта.
«Вот же… конь стоялый! Дикарь, мля… Никакой деликатности и такта! Дитя природы, блин! А еще… еще как-то «за базаром» надо следить, ага! А то уже не раз слышал от Ильичева… да и от других во взводе! Словечки разные, здесь и сейчас не применяемые!»
Глава 15
Аккуратно, стараясь не привлекать внимания, Косов сбежал по лестнице к двери в санчасть. Здесь постоял, прислушиваясь, не идет ли кто следом — многие курсанты частенько выбегали перед поверкой вниз, во двор, покурить. Тишина. И он несильно постучал в двери, чуть подождал, и снова постучал. Наконец скрипнул засов и двери приоткрылись.
— Тебя только за смертью посылать! — отодвинув его в сторону, Настя закрыла двери снова, — Чего так долго-то?
— Ну… пока договорился…
Иван посмотрел в сторону дверей в палату. В самом коридоре было темновато, и лишь из помещения, где проходило празднование, сюда падал свет. Оттуда доносился негромкий бубнеж и тихий женский смех.
Косов выдохнул и потянувшись, обнял женщину за талию, притянул к себе, потянулся к ее губам.
— Ты чего? Сдурел, что ли? Вот еще… что надумал! Пошли… ловелас! — Настя отстранилась, но без возмущения, и потянула его за руку по коридору, — Но мы хоть успели твоего дружка в чувство привести…
— Это как это? — пытаясь придержать ее, переспросил Косов.
— Ну как, как? Головой под струю холодной воды, конечно же! Немного протрезвел! — Настя отвела в сторону его «загребущие» ручонки, — Пошли чай пить!
«М-да… а не «обломайтис» ли Вас ожидает, товарищ курсант?».
За столом сидели и пили чай Юрка и Анечка. Гиршиц был взъерошен, почти трезв и немного смущен.
— Садись, пей чай! — скомандовала Анастасия, наливая Косову кружку крепкого, почти черного чая.
— А может по рюмочке? — посмотрела на Ивана и свою начальницу медсестра.
Гиршиц замотал головой:
— Если что — то я не буду!
— Анастасия Ивановна! Вы как, не против рюмочку коньячка принять? — с улыбкой уставился на предмет вожделения Косов.
Та чуть задумалась, и, улыбнувшись, ответила:
— Ну, если только рюмочку…
После выпитого, Иван снова потянулся за гитарой:
— Так сказать — «на посошок»!
«Вот зарекался же! Но… как-то нужно
— Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном этом лесу,
Откуда уйти невозможно.
Гиршиц слушал, уставившись стеклянным взглядом куда-то в угол комнаты. Анечка, чуть улыбаясь, ушла в себя. И только Настя, опять зарумянившись, коротко поглядывала на Ивана вновь заблестевшими глазами.
Звук струны еще дрожал, запутавшись где-то под потолком, когда товарищ доктор, как будто встряхнувшись, резко встала и скомандовала:
— Так! Все, Иван! Пойдем, проводишь меня! Анечка! Ты… ну ты все знаешь! Чтобы все было в полном порядке! Пошли, Иван…
Уже натянув бушлат, Косов направился к выходу, но Настя остановила его:
— Ты куда? Вот еще — не хватало через КПП идти! Мне что — снова постового уговаривать, чтобы он тебя выпустил? Здесь пройдем!
Потом повернулась к Анне:
— Выпустишь нас через дверь на улицу, потом закроешься обязательно!
Как оказалось, из помещений санчасти был еще один выход — прямо на улицу. Точнее — переулок, который шел вдоль боковой стороны территории училища.
Уже в дверях Анечка сунула в руки Косова тряпичную сумку-авоську, шепнув:
— Я там початую бутылку красного вина сложила, да еще кое-чего… бутерброды там, котлеты. А то, у Насти Иванны, скорее всего, дома — хоть шаром покати!
Выйдя на улицу, Иван с удовольствием вдохнул свежий, чуть морозный воздух.
«Ух, хорошо! Дышится-то как легко! Хотя вот эта чуть ощутимая влажность в воздухе — это точно весной пахнет!».
Потом огляделся.
«Ага… а вон ворота на хоздвор. Я с этой стороны училищного двора еще и не был ни разу!».
Дождавшись, пока за ними лязгнет запор на двери санчасти, постояли, подышали таким свежим воздухом. Настя стояла, запрокинув голову в небо.
— Весной уже пахнет. Хорошо-то как!
Потом повернулась к Ивану:
— Надо сейчас налево повернуть, обойти квартал. Мимо училища идти — дурная затея. Твою буденовку и в потемках за версту видно, а там, перед входом, освещено все хорошо.
«Ну да, это правильно! Продефилируем там, такие красивые: она в своей ладной бекеше и я — в бушлате и буденовке. И нас никто не заметит? Да наверняка какая-нибудь морда будет в окно пялиться! Ни мне это не нужно, а ей уж — тем более!».
— Повернуть налево? Налево — это по-нашему, налево — это я люблю! — бодрым голосом ответил Косов.
Настя фыркнула:
— Пошляк! — и подхватила его под руку.
Некоторое время они шли молча. Благо и на улице уже никого не было. Тихо, и лишь редкие фонари освещали улицы центра города. Но на Ильинской горке, ближе к Маркса, стали попадаться и прохожие, редкие, но все-таки…