Время для жизни 2
Шрифт:
По предложению того же Гиршица, которое поддержал Капинус, они, то есть эти двое упомянутых и… примкнувший к ним Шелепин… Отставить! Косов, конечно же! Выбирали более спокойные и насыщенные учебными занятиями в аудиториях дни и старались полностью говорить по-немецки. И в такие дни Ивану приходилось… нелегко. Капинус, изощрённо «тролил» отделенного командира, а Гиршиц усмехался, а то и в открытую хихикал, глядя, как Косов и половины не понимает, из того, что говорят его «литовско-еврейские» враги. Нет… так-то он понимал, что — про него, и что — ничего хорошего! Но… ответить толком не мог, выхватывая из разговора лишь
— Тьфу ты! Ду… Капинус — швайнехунд и думкопф! — плевался Косов.
— Ну… кто тут швайнехунд — еще можно поспорить! А вот думкопф — это ты, товарищ отделенный! Тут и спора нет! — переходил на русский оппонент.
Было весело, в общем…
«Обгадивший всю малину» Степа, периодически делал попытки наладить отношения, но Косов, демонстративно держал дистанцию, был вежлив, дружелюбен, но — не более.
«Хотя… вот злиться на этого… хуеголового — не очень-то получается. Честно признаться — вот не уверен я, что не соблазнился бы в открытую предлагающей себя дамочкой. Если она еще и нравится! Помурыжить его еще?».
Но все-таки Ильичев нашел, чем «купить» хорошее расположение Косова.
— Пошли… хватит груши околачивать! — ткнул его в плечо Степан.
— Куда, товарищ сержант? — поинтересовался Иван.
— Пошли, пошли… Одевайся! Вон — старый свой бушлат надевай и пошли! — торопил его Ильичев.
«Ну… пошли, так пошли!».
— Нам, татарам… поебать — наступать бежать, отступать — бежать! — бубнил негромко Косов, направляясь вслед за сержантом.
«Ага… конюшня!».
— Стыдоба смотреть на тебя, будущего красного командира, как ты боишься к лошади подойти! — укоризненно протянул Степан, — Казака я из тебя не сделаю! И даже — красного конника — не сделаю. Но хоть что-то ты знать и уметь — должен!
И теперь… по вечерам Ильичев таскал Ивана в конюшню. Начали с того, что сержант объяснял Косову, как ухаживать за лошадьми. Как кормить, как поить, как чистить их.
— Вот так вот… щеткой, уверенно, но — не сильно… Раз! Раз! — показывал Степан, — Потом… когда видишь, что щетку уже нужно чистить… Вот так ее… скребком! Раз! Раз! Почистил, да? И снова! Коняшки, они тоже чистоту любят! Ты к ним с добром, и они тебя уважать будут!
И как-то сам Иван не заметил, что с ужина стал стараться прихватить несколько кусков хлеба. И соли мешочек у него в тумбочке… за учебниками и тетрадями сзади появился. А ведь действительно… уже через несколько их приходов, лошади сами тянулись за угощением, и ржанием приветствовали их в конюшне.
«М-да… «лучшие люди — это лошади!».
В конюшне же стояло некое сооружение. «Болваном» его было не назвать — «болваны», они же у портных? И не бочка, и не бревно… В общем — этакий тренажер, на котором можно было отработать посадку, а также — процесс седловки. И раз за разом Ильичев показывал Косову, как правильно оседлать животное.
— Степ! Ну сколько можно, а? Ну вроде же все правильно делаю! — ныл Косов.
— Ни хрена неправильно! Подпругу толком не затянул! И сам сверзишься с коня, и коняшке спину натрешь! Ткни его кулаком в брюхо. Бывает, что лошади сами брюха надувают — балуются так. А ткнешь, она брюхо втянет, а ты и подпругу сильнее затянешь. И не ной! Пока ты мне десять раз безошибочно не заседлаешь, будем тренироваться! — «рубанул» рукой сержант, — А потом — на время, по нормативу!
И
— Вот! Спину прямо! Спину! Чего ты сутулишься, как собака на заборе? Грудь вперед, лопатки сведи, выпрямись. Зафиксируй положение тела. Вот! И только так…
— Ногами работай, ногами! Да не подскакивай ты так! Чего ты… как будто тебя шилом в жопу ткнули? Чуть-чуть… пружинь ногами! На рысях, когда идешь, нужно вот так помогать лошадке. А то — набьешь ей спину! И ноги в стремена не засовывай до самого каблука — носки только… ну или ступня до середины, не более. Не дай Бог, конь повалиться, не успеешь ноги освободить — подомнет под себя!
— Коленями фиксируй, крепче сжимай бока. Пятки врозь, а колени — вместе. Вот так… шенкелями управляя конем. Ну — ногайкой еще. Но ногайкой — запомни! Ногайкой коня никогда не бьют! Слегка только прихлопывают по крупу — так подают команды — быстрее! Или там — вправо, влево. Шенкелями и ногайкой. Зачем коняшку лупить что есть силы? Кони — они умные, все понимают! — продолжал объяснения Ильичев.
— Степ! А вот как же шпоры? — удивился Иван, — Шпоры тогда зачем?
Сержант скривился как от зубной боли:
— Шпоры… шпоры придумали разные придурки! Которые толком ездить не умеют, коней не знают! Ездюки, мать иху! Я же тебе показываю, как казаки конями управляют. Казачьи эти ухватки. Такие же как вон у степняков разных. Что киргизов тех же возьми, что бурят… если у нас там, на Востоке. Ни у кого нет шпор! Ни у кого! А эти народы веками на лошадях ездят! Уж кто бы лучше них лошадок знает? Шпоры… в задницу бы забить эти железяки тому, кто их придумал! И ладно еще сейчас… нынешние шпоры — они такие… более щадящие! Уже не колют и не режут лошадке бока. А раньше-то… ох и упыри были, ох и палачи лошадиные! Ведь до крови лошадей пытали! Суки… гребанные!
Потом, с установлением оттепелей, по вечерам они седлали пару коняшек, из тех, что поспокойнее и шагом сначала, шагом! Гуляли-бродили по дороге, по периметру двора училища. Потом — Ильичев начал гонять лошадок рысью, и все наставлял-обучал Ивана. Порой — мог и нагайкой по спине стегануть. Не сильно, но — неприятно!
В целях всей этой учебы, что шла сверх учебного плана, пришлось Косову, достать немного деньжат из своей заначки — «подмазать» училищных штатных конюхов. Спиртное, табак, немудренная закуска. Сами они с Ильичевым в этих посиделках участия не принимали. Одно дело — «проставиться», другое дело — самим «бухать». На это уже командиры не посмотрят спокойно.
Все это не стало тайной для командиров роты-батальона, да и училища. Но, судя по тому, что никто им не делал замечаний, не пресекал эти дополнительные занятия, выходило, что руководство сочло эти занятия — приемлемым видом времяпрепровождения курсантов. А потом, как-то Ильичев договорился и их стали выпускать за пределы училища, прогулять-промять лошадок. В вечернее время транспорта на улицах становилось совсем мало, и им никто не мешал шагом или рысью объезжать близлежащие улицы, а то и спускаться к Иртышу — прогуляться вдоль все той же лыжной трассы. Благо снег там был утоптан за зиму изрядно, и кони шли легко, не проваливаясь в снег.