Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6
Шрифт:
Дождливая ночь окутала Асакусу, улицы блестели, неоновые вывески отражались в лужах. Закусочная «Тень Луны» была шумной: запах жареного тунца и саке, гомон посетителей, звон стаканов, шипение гриля. Но когда Кобаяси вошёл, всё изменилось — стало тихо, словно все почувствовали угрозу. Он был высоким, худощавым, в чёрном костюме, с острым лицом и шрамом над бровью. Его тёмные, пустые глаза смотрели насквозь. Рядом шёл кане-корсо Кай — огромный пёс с чёрной шерстью, оскаленными зубами, рычание холодило. Кобаяси излучал опасность, как яд. За ним следовал Рю, невысокий,
Кобаяси остановился у стойки, где хозяйка протирала стаканы. Кай зарычал, слюна капнула, она замерла, руки задрожали. Посетители переглядывались, разговоры стихли, вилки замерли. Кобаяси смотрел на занавеску, ведущую на кухню.
— Где повар? — спросил он, голос спокойный, но острый.
Хозяйка сглотнула, взгляд метнулся к занавеске.
— Он там, — ответила тихо, дрожа. — Работает.
— Позови его, — сказал Кобаяси, слегка улыбнувшись, но улыбка пугала. — Немедленно.
Хозяйка кивнула, торопливо ушла за занавеску. Рю стоял, потирая ладони, глаза бегали. Кобаяси ждал, Кай рычал, когти царапали пол. Занавеска шевельнулась, вышел парень лет двадцати семи, в чёрном фартуке, волосы влажные от пота, взгляд усталый. Держал нож, опустил, увидев Кобаяси и Кая. Не Кейта, но след тёплый.
— Ты повар? — спросил Кобаяси, тон с угрозой.
Парень кивнул, вытирая руки о фартук.
— Да, — ответил он, уверенно, но с тревогой. — А вы кто?
Кобаяси шагнул вперёд, Кай последовал, поводок натянулся, пёс зарычал глубже. Рёта отступил, спина напряглась. Кобаяси наклонился, взгляд холодный, цепкий.
— Я ищу человека, — сказал он, игнорируя вопрос. — Повар, около тридцати. Худощавый, длинные пальцы, волосы до плеч, глаза острые, как нож. Готовит так, что люди не забывают вкус, возвращаются. Он работал здесь?
Повар нахмурился, сжал фартук, опустил руку. Посмотрел на Кая, Рю, громил.
— Возможно, кто-то такой был, — сказал он осторожно. — Зачем вам это?
Кобаяси улыбнулся, без тепла, только угроза.
— Не твоя забота, — ответил он. — Говори. Кто работал с тобой?
Повар помедлил, глянул на хозяйку, она отвела взгляд. Заговорил, голос ровный, кулаки сжаты.
— Был один парень, — сказал он. — Ли Вэй. Пришёл три месяца назад, искал работу. Готовил невероятно. Простые блюда — удон, темпура, рис с соусом, но люди были в восторге. Толпы ходили, очередь на улице. Я пробовал — вкус не забыть. Но он был странный. Молчаливый, особняком. Две недели, потом уволился. Не пришёл на смену.
Кобаяси прищурился, сжал поводок, кожа скрипнула. Кай зарычал громче, шерсть встала. Это Кейта. Кровь побежала быстрее.
— Уволился? — переспросил он, голос тише, зловещий. — Куда делся?
Повар покачал головой, пальцы дрогнули.
— Не знаю, — ответил он. — Он ничего не рассказывал. Никто не спрашивал. Пришёл, поработал, ушёл.
Кобаяси шагнул ближе, Кай оскалился, зубы близко к ноге повара. Хозяйка ахнула. Напряжение сжало воздух.
— Ты не знаешь? — сказал Кобаяси, шёпотом, кровь стыла. — Подумай хорошенько. Если врёшь, Кай поможет вспомнить.
Кай зарычал, слюна капнула. Повар побледнел, глаза расширились, поднял руки.
— Я не вру! — выпалил он, отступая. —
Кобаяси замер, глаза сузились. «Красный Фонарь». След. Он пристально посмотрел на повара — лжёт или нет? Парень напуган, пот течет, взгляд искренний. Кобаяси кивнул, отступил. Кай зарычал, остался.
— Хорошо, — сказал Кобаяси, холодно. — Если его там нет, вернусь. Кай будет голоден и мы к тебе наведаемся еще раз.
Повар кивнул, плечи опустились, дышал тяжело. Кобаяси повернулся к Рю, съёжившемуся.
— Найди «Красный Фонарь», — сказал он. — Мы идём туда.
Рю кивнул, набирал на телефоне. Кобаяси дёрнул поводок, Кай пошёл, когти цокали. Глянул на повара, прислонившегося к стойке. Хозяйка смотрела в пол. Кобаяси вышел, громилы расступились. Дождь хлестал. Кейта рядом, он чувствовал. «Красный Фонарь» — шаг ближе.
— В машину, — сказал он громилам, голос прорезал дождь.
Двери хлопнули, двигатель взревел. Кай запрыгнул, глаза горели. Кобаяси смотрел в ночь. Кейта прятался, но время кончалось. Он найдёт его, никто не уйдёт.
Глава 10
Дождь хлестал по улицам Асакусы, превращая асфальт в зеркало, где неоновые вывески дробились на осколки света. Такео Кобаяси шагал под чёрным зонтом, его длинное пальто колыхалось, как тень. Рядом, натянув поводок, шёл Кай, чья чёрная шерсть лоснилась от влаги, а глаза горели злобой. Когти пса цокали по тротуару, и прохожие шарахались, чувствуя угрозу, исходящую от хозяина и собаки.
За Кобаяси следовали Рю, с его крысиным лицом и мятым пиджаком, и двое громил в кожаных куртках, татуировки которых мелькали под фонарями. Их шаги были тяжёлыми, но Кобаяси двигался легко, с грацией хищника, знающего, что добыча близко. «Красный Фонарь», идзакая, где мог скрываться Кейта, была в двух кварталах, и Кобаяси уже чувствовал его след — неуловимый, как запах перезревших фруктов в его лаборатории.
Он остановился у входа в идзакаю, над дверью покачивался красный фонарь, его свет дрожал в лужах. Вывеска была скромной, но Кобаяси знал, что «Красный Фонарь» — часть империи «Спрута», детища Кенджи Мураками. Прямой наезд мог обернуться войной, а Кобаяси, несмотря на свою жестокость, был стратегом. «Спрут» имел связи, деньги, людей, и даже его «Курама Фудс», с её теневыми каналами и формулами, не могла позволить себе открытый конфликт. Он должен быть умнее. Улыбка, слова, игра — сначала он поговорит, как старый друг, а потом, когда ночь укроет улицы, Кейта станет его.
Кобаяси дёрнул поводок, заставив Кая сесть, и кивнул громилам, чтобы остались снаружи. Рю, потирая ладони, вошёл за ним, его глаза бегали, как всегда.
Внутри «Красный Фонарь» был шумным: запах саке, жареного тунца и соевого соуса смешивался с гомоном голосов, звоном стаканов и шипением гриля. Деревянные столы были заняты офисными работниками, студентами, парочками, их смех и разговоры наполняли воздух.
Кобаяси прошёл к стойке, его присутствие, как холодный ветер, заставило ближайших посетителей понизить голоса. Хозяйка, женщина с усталым лицом, протирала стакан, но её руки замерли, когда она увидела Кая, чьи зубы блестели в тусклом свете.