Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6
Шрифт:
Вдалеке послышался скрип тормозов. Я поднял взгляд и замер. Автобус, старый, с облупленной краской, остановился на углу, его двери зашипели, выпуская пассажиров.
Среди них был он. Юто. Его худощавая фигура, длинные волосы до плеч, собранные в небрежный хвост, острые глаза, которые я не мог забыть. Он вышел, опустив голову, в потрёпанной куртке, с рюкзаком на плече. Мое сердце заколотилось, кровь ударила в виски. Это был он — или моя голова снова играла со мной?
Опять началось? Опять галлюцинация? Обострение после стресса на фоне ссоры?
Я шагнул назад, прижавшись к стене, чтобы он не заметил. Дыхание сбилось, разум кричал: галлюцинация,
Я сжал кулаки, пытаясь понять, что вижу. Если это не Юто, то кто? Если это он, почему здесь, в этом забытом районе? Я хотел окликнуть его, но горло сжалось. Вдруг это ловушка моего разума, и я снова буду резать манго, швырять ножи, доказывая, что не сошёл с ума? Но пока я боролся с собой, сцена передо мной изменилась, и моё внимание переключилось.
Просто понаблюдаю.
К Юто подошёл парень — высокий, с короткими волосами, в кожаной куртке, на которой был вышит рисунок пса, оскалившего зубы. Его походка была наглой, движения резкими, как у человека, привыкшего брать, что хочет. На рукаве мелькнула татуировка, и я заметил, как Юто напрягся, его плечи ссутулились, взгляд метнулся в сторону. Они явно были знакомы, и это знакомство не сулило ничего хорошего. Парень что-то сказал, его голос был низким, с угрозой, но я не разобрал слов. Юто покачал головой, отступил, его лицо стало бледнее. Он явно боялся.
— Не надо, — услышал я его голос, тихий, но знакомый, как эхо из больницы. — Я ничего не делал.
Бандит ухмыльнулся, шагнул ближе, и Юто попятился, бросив взгляд на автобус, который уже уезжал. Он повернулся и быстро пошёл прочь, почти побежал, сворачивая в узкую подворотню между двумя покосившимися домами. Бандит последовал за ним, его шаги были уверенными, как у охотника, знающего, что добыча в ловушке.
Я замер, моё сердце билось так, будто хотело вырваться. Это был не сон, не галлюцинация — Юто был здесь, и он в опасности. Или это всё же игра моего разума? Но я не мог стоять и смотреть. Я двинулся следом, держась в тени, мои шаги были осторожными, чтобы не выдать себя.
Подворотня была узкой, заваленной мусором и пустыми ящиками. Запах сырости и гниющих овощей бил в ноздри. Фонарь в конце переулка мигал, бросая рваный свет на стены, покрытые граффити. Юто шёл быстро, но бандит был быстрее, его куртка шуршала, а рисунок пса казался живым в полумраке. Я держался на расстоянии, прячась за углом, мой пульс стучал в висках. Юто завернул за угол, но я услышал его резкий вдох — он упёрся в тупик, кирпичную стену, заваленную ржавыми банками. Бандит догнал его, его тень нависла над Юто, как хищник над жертвой.
— Куда собрался? — сказал бандит, его голос был пропитан насмешкой. — Думал, спрячешься? Мы тебя везде найдём.
Юто прижался к стене, его рюкзак соскользнул с плеча, упав в грязь. Его глаза были полны страха, но в них мелькнула искра — та самая, что я видел в больнице, когда он говорил о балансе.
— Я не знаю, о чём ты, — сказал он, его голос дрожал, но в нём была твёрдость. — Оставь меня.
Бандит рассмеялся, его смех был резким, как лай. Он шагнул ближе, и я увидел, как его рука скользнула в карман куртки. Свет фонаря блеснул на лезвии ножа, который он вытащил, его острие сверкнуло, как звезда в ночи. Юто замер, его дыхание стало прерывистым, глаза расширились. Бандит поднял нож, его намерения были ясны — он собирался убить.
— Хватит игр, — сказал бандит,
Я стоял в тени, моё сердце билось так громко, что я боялся, они услышат. Юто был в шаге от смерти, и я не знал, реален он или нет, но нож был настоящим, как и кровь, которая могла пролиться. Бандит шагнул ближе, лезвие сверкнуло у горла Юто, и время, казалось, остановилось.
Фургон мчался через дождливую ночь Асакусы, его шины шуршали по мокрому асфальту, заглушая звуки города. Внутри было тесно, воздух пропитан запахом сырости, бензина и страха. Рёта сидел на металлическом полу, прижатый к стенке фургона, его руки были связаны за спиной верёвкой, которая врезалась в кожу. Его лицо было бледным, пот стекал по вискам, глаза метались от одного громилы к другому. Напротив него, на откидном сиденье, расположился Такео Кобаяси, его длинное пальто свисало, как крылья ворона. Рядом лежал Кай, огромный кане-корсо, чья чёрная шерсть лоснилась, а рычание вибрировало в груди, как далёкий гром. Кобаяси смотрел на Рёту, его тёмные глаза были пустыми, но в них тлела угроза, как угли под пеплом. Рю, съёжившийся в углу, держал фонарик, чей свет дрожал, освещая лицо повара. Громилы, сидевшие у двери, молчали, их татуированные руки покоились на коленях, но напряжение в их позах говорило, что они готовы к действию.
Кобаяси наклонился вперёд, его пальцы сжали поводок Кая, заставив пса поднять голову. Рёта вздрогнул, его взгляд упал на зубы кане-корсо, блестевшие в свете фонарика.
— Рёта, — начал Кобаяси, его голос был тихим, но резал, как лезвие. — не бойся. Мы не причиним тебе вреда. Просто расскажи об одном парне. Его зовут Кейта. Всё, что знаешь. И не лги — Кай чует ложь.
Рёта сглотнул, его горло дёрнулось, как будто он проглотил камень. Он попытался сесть ровнее, но верёвка впилась глубже, и он поморщился.
— Я… я не знаю никакого Кейту, — сказал он, его голос дрожал, но звучал искренне. — Клянусь!
— Ты врешь. Он у вас работал.
— Был у нас один парень. Но его не так звали. Работал у нас две недели, готовил. Потом уволился, не сказал куда уйдет.
Кобаяси прищурился, его губы сжались в тонкую линию. Он наклонился ближе, Кай зарычал, шерсть на загривке встала дыбом. Рёта отшатнулся, насколько позволяла стенка фургона.
— Он может менять имена, — сказал Кобаяси, его тон стал холоднее. — Худощавый, около тридцати. Длинные пальцы, волосы до плеч, глаза острые, как нож. Готовит так, что вкус не забыть. Делает из ничего шедевр. Это он. Вспоминай, Рёта. Где он?
Рёта покачал головой, его глаза расширились, пот стекал на воротник куртки. Он выглядел так, будто хотел раствориться в металле фургона.
— Я не знаю! — выпалил он, его голос сорвался. — Он был худой, да, лет тридцати, но волосы короткие, не до плеч. И глаза… обычные, не острые. Он готовил круто, но я не знаю, тот ли это, кого вы ищете! Клянусь, я ничего больше не знаю!
Кобаяси выпрямился, его лицо стало каменным, но в глазах вспыхнула ярость, как молния в ночи. Он ненавидел, когда след обрывался, когда добыча ускользала. Кай почуял его гнев, зарычал громче, слюна капнула на пол. Рю съёжился, его фонарик дрогнул, свет заплясал по стенам. Громилы переглянулись, их руки напряглись, готовые к приказу. Кобаяси сжал поводок так, что кожа скрипнула, его пальцы побелели. Он был готов разорвать Рёту, как Кай рвёт добычу, — не за ложь, а за бесполезность. Этот повар был ниточкой к Кейте, но ниточка рвалась.