Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6
Шрифт:
Юто вдруг поднял взгляд, его голос был тихим, но в нём звенело упрямство, как сталь под ударом.
— Кенджи, — сказал он, — я хочу поговорить с Акирой. Один на один. Он… он чуть не убил меня, но я должен понять, почему. Я должен знать, есть ли в нём что-то, кроме предательства. Я не смогу ему доверять как прежде, пока не поговорю.
Я нахмурился, рана запульсировала, посылая вспышку боли через плечо. Акира был опасен — его нож, его крик «ради сестры» всё ещё звучали в ушах. Но в глазах Юто была не злость, а боль, как будто он видел в Акире отражение своих собственных
Наоми посмотрела на меня, её брови приподнялись, пальцы замерли над блокнотом. Она хотела возразить, но промолчала, доверяя моему решению. Волк хмыкнул, его рука сжала рукоять пистолета — он явно считал это глупостью, но я поднял ладонь, останавливая его.
— Хорошо, Юто, — сказал я, голос был хриплым от усталости. — Но недолго. И я буду за дверью. Если он дёрнется, я войду.
Юто кивнул, его лицо было бледным, но решительным. Мы спустились в подсобку, где запах сырости и дезинфекции бил в нос. Акира сидел на стуле, его запястья были стянуты верёвкой, лицо — покрыто засохшей кровью и слезами. Его глаза, полные вины и страха, метнулись к Юто, когда тот вошёл. Я отослал Волка наверх, оставив нас троих, и встал у двери, готовый ворваться при малейшем намёке на угрозу.
Юто остановился перед Акирой, его руки дрожали, но он выпрямился, как будто собирал всё своё мужество.
— Почему ты не пришёл ко мне? — спросил он, голос был тихим, но полным боли. — Я учил тебя, Акира. Доверял. Показывал, как искать баланс в еде, в жизни. А ты… ты хотел меня убить. Ради сестры, да. Но почему не попросил помощи? Почему выбрал их?
Акира сглотнул, его взгляд упал на пол, как будто он не мог выдержать глаз Юто. Его голос был хриплым, слова вырывались с трудом, как камни из-под земли.
— Мика… она всё, что у меня есть, — прошептал он. — Её лёгкие… без лекарств, без кислорода она умрёт. «Курама» обещали деньги, потом забрали её. Я боялся, Юто. Кобаяси… он не человек. Ты знаешь, что он сделал с тобой. Я… я не видел другого выхода.
Юто вздрогнул, его кулаки сжались так, что костяшки побелели. Кобаяси был его кошмаром — человек, который разрушил его семью, отнял всё, что он любил, и теперь тянул свои лапы к «Жемчужине». Я видел, как Юто борется, как его дыхание становится прерывистым, но он не отступил.
— Я тоже боялся, — сказал он, голос дрожал, но набирал силу. — Кобаяси забрал у меня дом, надежду. Но я нашёл «Жемчужину». Кенджи, Наоми, Волк… они стали семьёй. Ты мог бы стать одним из нас, Акира. Почему ты выбрал его?
Акира поднял голову, его глаза блестели от слёз. Он неловко потянулся к карману, насколько позволяла верёвка, и вытащил мятое фото. Девочка, лет пятнадцати, с кислородной маской, улыбалась, несмотря на бледность. Мика. Я почувствовал укол в груди — жалость, которую не хотел признавать. Акира смотрел на фото, как на спасательный круг.
— Она верит в меня, — прошептал он. — Я не мог её подвести. Простите, Юто… я не хотел.
Юто закрыл глаза, его лицо исказилось, как будто он пытался прогнать боль. Я знал, что этот разговор не исцелит его, но он дал ему что-то — понимание, может быть, искру надежды, что Акира не потерян.
— Время, — сказала она, глядя на меня. — Юто, нам нужно готовиться. «Вилка» через два дня.
Юто кивнул, бросив последний взгляд на Акиру, и вышел, его плечи были опущены, но в походке появилась твёрдость. Я закрыл дверь подсобки, оставив Акиру одного, и вернулся в кухню. Юто уже был там, склонившись над столом, тестируя «Сон под звёздами». Он пробовал мусс из юдзу, его пальцы двигались медленно, перепроверяя каждый ингредиент, как будто боялся новой подставы. Но его глаза горели — еда была его способом бороться, его балансом. Я смотрел на него и чувствовал гордость, несмотря на боль в плече.
Наоми ушла в свой кабинет, её голос доносился из-за двери — она шепталась по телефону с журналистом, договариваясь о статье против «Курама». Волк исчез в ночи, его мотоцикл взревел где-то у заднего входа. Он направлялся в порт, к своим старым контактам, чтобы вытрясти информацию о Мике.
Я пошёл проверять кухню, усиливая охрану. Хранилище было заперто, два новых охранника, которых Волк привёл утром, стояли у входа, их лица были каменными. Я осмотрел ящики с икрой и рыбой, но каждый шаг отдавался болью, и я чувствовал, как силы утекают. Я скрывал это, стиснув зубы, чтобы Юто не заметил. Кобаяси был где-то там, его тень следила за нами, но я не собирался сдаваться. «Жемчужина» была моим домом, и я защищу её, даже если придётся истечь кровью.
Потом вернулся в кабинет. Подошел к столу, взглянув на схему кухни, где мы усилили охрану. Мысли кружились: если Кобаяси следит, он может ударить раньше «Вилки». Я должен был предупредить команду, но не хотел сеять панику. Юто и так на грани, Акира — ненадёжный союзник, а Волк и Наоми заняты. Я решил подождать до утра, когда Волк вернётся с новостями о Мике. Но сообщение Кобаяси не выходило из головы. Оно было личным, как нож в спину. Он знал, что Юто — моё слабое место, что я защищу его любой ценой. Я сжал фото команды, чувствуя, как решимость затвердевает. Мы перевернём его доску.
Часы показывали третий час ночи. Я знал, что должен отдохнуть, но сон был роскошью, которую я не мог себе позволить. Я допил остывший кофе, игнорируя боль, и открыл ноутбук, чтобы проверить записи камер. Кобаяси был близко, и я не собирался дать ему застать нас врасплох. «Золотая Вилка» будет нашей победой, но эта ночь, с её тишиной и угрозой, напоминала мне, что война уже началась. Я посмотрел на фото ещё раз, на улыбки Юто и Наоми, на суровый взгляд Волка, и поклялся: мы выстоим, даже если Токио сгорит.
В подсобке «Жемчужины» воздух был пропитан сыростью и запахом дезинфекции, бетонные стены глушили звуки, а мигающая лампа над головой бросала резкие тени. Акира Танака сидел на стуле, его запястья, всё ещё покрасневшие от верёвок, дрожали. Кенджи, с перевязанным плечом, где кровь проступала сквозь бинты, только что развязал его.
— Ты теперь с нами, Акира, — сказал Кенджи, его голос был хриплым, но твёрдым. — Один неверный шаг, и Волк закончит то, что начал.