Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6
Шрифт:
— Сделаю, босс, — сказал он и вышел, уже набирая кого-то по телефону.
Я вернулся в кухню, где Юто всё ещё был, несмотря на поздний час. Он стоял у стола, нарезая имбирь для нового соуса, его движения были такими же точными, но я заметил, как он дважды понюхал ломтик, прежде чем отложить. Успех «Танца сакуры» вдохновил его — я видел это в том, как он выпрямил плечи, как его глаза загорелись, когда гости аплодировали. Но провал с икрой подточил его уверенность. Он проверял каждый ингредиент, открывая банки с мисо, нюхая травы, как будто боялся, что они предадут его снова. Его баланс, за который он так боролся, был под ударом, и это разрывало
— Юто, — сказал я, подходя ближе. — Поздно уже. Иди домой, отдохни. Меню для «Золотой Вилки» уже идеально.
Он поднял взгляд, его лицо было усталым, но упрямым.
— Ещё немного, Кенджи, — ответил он тихо. — Я хочу быть уверен. Сегодня… что-то пошло не так. Я должен понять, что.
Я хотел сказать ему, что это не его вина, что кто-то играет против нас, но не стал. Он не нуждался в моих подозрениях — ему нужен был покой, чтобы творить. Я кивнул, сжав его плечо.
— Завтра продолжишь, — сказал я. — Мы справимся. Ты справился сегодня, и справишься с «Вилкой».
Юто слабо улыбнулся, но его руки всё ещё держали нож, как спасательный круг. Я вышел из кухни, бросив последний взгляд на него, и почувствовал, как решимость затвердевает внутри. Кто-то — Акира, «Курама», или сам Кобаяси — пытался сломать нас. Я смотрел на Юто, на его сосредоточенное лицо, и поклялся себе: я защищу «Жемчужину» любой ценой. «Золотая Вилка» была нашим шансом, и я не позволю никому украсть его у нас.
Глава 17
Акира Танака рос в тесной квартире на окраине Токио. Стены здесь пахли сыростью, а свет фонарей едва пробивался сквозь мутные окна. Его семья была бедной — отец ушёл, когда Акире было пять, мать умерла от рака, когда ему исполнилось двенадцать. Осталась только младшая сестра, Мика, с её хрупким телом и хронической болезнью лёгких, которая приковывала её к кислородному баллону. Мика была единственным светом в жизни Акиры. Её глаза, большие и ясные, несмотря на боль, всегда смотрели на него с верой. «Ты сделаешь что-то великое, Аки-нии», — говорила она, когда он приносил ей мангу или дешёвый рис с соусом, купленный на последние йены. Она была единственной, кто верил в него, когда он решил пойти в ресторанный бизнес.
Акира с детства любил готовить. В восемь лет он научился варить мисо-суп из остатков, которые мать приносила с работы. К пятнадцати он жарил лапшу в соседней забегаловке, где хозяин орал на него за каждый подгоревший кусок. Акира стискивал зубы, мыл посуду до рассвета и учился. Он наблюдал за поварами, подмечал, как они режут рыбу, как мешают соус, и повторял их движения дома, пока Мика спала. Он мечтал о кухне, где его еда будет значить что-то, где он сможет заработать достаточно, чтобы оплатить лечение сестры. Но забегаловки, где он работал — грязные раменные в Синагаве, уличные ларьки с якитори, кафе с переваренным кофе, — были далёкими от мечты. Его руки покрывались мозолями, спина ныла, но он не сдавался. Мика ждала его дома, и её улыбка была единственным, что держало его.
В двадцать три года Акира услышал о вакансии в «Жемчужине», ресторане корпорации «Спрут», который гремел в Токио благодаря новому шеф-повару, Юто Хаяси. Он знал, что это его шанс. Он потратил последние сбережения на приличную рубашку, выучил рецепты из старых кулинарных книг и явился на собеседование, сжимая в кармане фотографию Мики. Наоми, управляющая, посмотрела на его потрёпанный вид, но дала шанс, впечатлённая его рвением. Когда Акира вошёл в кухню «Жемчужины»,
Он старался изо всех сил. Чистил креветки до идеала, нарезал овощи так, чтобы Юто кивнул с одобрением, запоминал каждое слово шефа о балансе вкусов. Юто был строгим, но справедливым, и Акира, несмотря на усталость, чувствовал, что учится. Он начал посылать деньги на новые лекарства для Мики, и её кашель стал реже. Впервые за годы он видел свет в конце туннеля. Но долги за лечение росли, а больница требовала всё больше. Акира работал ночами, брал смены, но этого было мало. Мика, лёжа в постели, шептала: «Ты уже герой, Аки-нии. Не гонись за многим». Но он не мог остановиться. Он хотел дать ей жизнь, а не выживание.
Однажды, после смены, к нему подошёл человек в тёмном пальто. Он назвался представителем «Курама Фудс» и предложил деньги — больше, чем Акира видел за всю жизнь. Взамен нужно было лишь «помочь» в «Жемчужине». Акира смотрел на конверт, чувствуя, как жадность и страх борются внутри. Он думал о Мике, о её бледном лице, о счёте за кислород, который он не мог оплатить. Он согласился, и с тех пор его руки, когда-то чистившие креветки для Юто, начали подменять ингредиенты, а слова — сеять сомнения среди поваров. Он ненавидел себя, но каждый раз, видя улыбку Мики, говорил себе, что это ради неё. Акира Танака, парень из трущоб, оказался в ловушке, где его мечта о величии стала инструментом чужой игры, и он не знал, как выбраться.
Вечерний дождь снова хлестал по крышам Токио, будто город пытались отмыть от чего-то липкого, но безуспешно. За старым складом в районе Сибаура снова собрались тени — привычное место для грязных разговоров и сделок, которые нельзя произносить вслух.
Акира стоял под тем же тусклым фонарём, но в этот раз он дрожал не от холода. Его куртка была расстёгнута, лицо — бледным, а в глазах не осталось ни решимости, ни страха. Только усталость. Глубокая, как щель между рельсами и платформой. В руках — пустые ладони. Конверт с деньгами лежал дома, в ящике, который он сегодня открыл с намерением вернуть всё назад.
Фигура в пальто вышла из темноты — точно так же, как в ту ночь. Только теперь в глазах Кобаяси не было мягкой, хищной ухмылки. Только сталь.
— Ты идиот, Акира, — сказал он сразу, без приветствия. Его голос звучал как сухой треск спички. — Ты уже начал. Ты испортил подачу Юто, пустил слухи о том, что он не выносит давления. А теперь всё рушишь.
— Ты сам сказал — «мелкие ошибки», — Акира попытался говорить спокойно, но голос дрожал. — Я сделал всё, как ты хотел. Только…
Он посмотрел в сторону, на дождь, стекающий по стенам склада.
— Только я не могу больше. Я согласился на это… только ради Мики. Но это уже не помощь. Это просто грязь. Я не хочу уничтожать Юто. Он хороший человек.
Кобаяси засмеялся — сухо, без капли веселья.
— Хороший человек, — протянул он. — Хочешь, я расскажу тебе, сколько стоит «хорошесть» в этом городе? Сколько она весит на весах корпорации? Ноль. Пустота. Я делаю ставки на людей, Акира, не на мораль.
Он сделал шаг ближе. Акира отшатнулся.
— Мы договорились. Ты получил деньги. Потратил. А теперь решил выскочить? — Его голос стал ниже. — Ты хоть понимаешь, что ты запустил? «Золотая Вилка» — это момент. Тогда мы нанесём удар. Ты всё испортишь, если начнёшь раньше.