Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6
Шрифт:
Он подался вперёд, смотря прямо на Рю:
— Напомни ему. Что выбор был у него. Что всё — ради неё. И если он заговорит… она первой перестанет дышать.
Машина замедлилась у перекрёстка. Светофор отразился в лобовом стекле красным пятном, похожим на каплю крови.
Рю сглотнул. Затем тихо кивнул.
— Я всё устрою.
Кобаяси снова откинулся, закрыл глаза, как будто разговор был окончен. Снаружи шёл дождь. А в салоне воцарилась тишина — такая плотная, что казалось, даже машина теперь ехала тише.
Где-то в стороне, среди
Квартира была тёмной. Только слабое электрическое свечение от старого вентилятора рисовало на стенах вращающиеся тени. Акира сидел на полу, сжав голову руками. Колени подтянуты к груди, спина дрожит от напряжения. На столе — пустая тарелка, в раковине — засохшая посуда. Воздух в комнате был густым, как будто сам пропитан страхом.
Он уже два часа не мог дозвониться до Мики.
Сначала просто волновался — у неё слабая батарея, бывает. Потом начал писать сообщения. Потом звонил в клинику — и услышал то, что лишило его воздуха.
«Пациентка Мика Танака? Она выписана. Около часа назад. С сопровождением. Подпись в журнале есть. Забрал ее старший брат. Сейчас… господин Кабояси…»
Его руки затряслись. Он вцепился в телефон, как в спасательный круг, но тот был бесполезен. Мир словно сдвинулся с оси.
Он прошёлся по комнате, потом снова сел, потом встал, разбил кружку о стену, потом рухнул на колени и заорал в подушку — глухо, отчаянно, как раненое животное.
И тогда зазвонил телефон.
Он вздрогнул. Экран мигал. Номер — без имени, но он знал, кто это. Не было сомнений.
Он нажал «принять», дыхание сбивалось.
— Акира-кун, — голос Кобаяси был тихим, почти дружелюбным. — Как ты там? Не спится?
— Где она?! — закричал Акира, голос сорвался, стал резким, хриплым. — Где Мика?! Где моя сестра, ублюдок?!
— Тише. Тише. Ты же не хочешь, чтобы она услышала, как ты кричишь? Она ведь боится громких звуков. Ты сам говорил. У неё же слабое сердце, да?
Акира сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Слёзы катились по щекам. Он не мог их остановить.
— Не трогай её… пожалуйста. Я всё… я всё сделаю. Всё. Только не она…
— Вот и молодец, — голос Кобаяси оставался вежливым. — Мне не нужны герои, Акира-кун. Мне нужны исполнители. Ты взял деньги. Ты начал игру. А теперь ты просто заканчиваешь её. Так, как я скажу. Без фокусов. Без сцен.
— Ты… ты обещал, — всхлипнул он. — Ты говорил, ничего с ней не будет…
— Я обещал, если ты будешь послушным. Но ты, мой мальчик, решил стать честным. Захотел сбежать. От сделки. А такие долги… не прощаются.
На том конце раздался тихий шум — как будто кто-то переставил что-то металлическое. Или баллон. Акира задрожал.
— Что ты хочешь? — голос его стал тонким. Сломанным.
— Всё, что скажу, ты будешь делать. Без вопросов. Без жалоб. Смотри на Юто. Следи за ним. И когда я скажу — ударишь. Не физически.
— Ты чудовище, — выдохнул Акира.
— А ты — нуждаешься. Мы все играем свои роли, Акира-кун. А теперь — успокойся. Завтра утром ты выходишь на смену, улыбаешься и нарезаешь рыбу. А вечером… мы поговорим о твоей новой задаче.
Связь оборвалась.
Акира уронил телефон. Он закрыл лицо руками и рыдал. Без звука. Он плакал не как взрослый — а как мальчик. Без сил. Без надежды. Он чувствовал, как что-то внутри него умерло — не совесть, она давно трещала, не гордость — её раздавили. Умерла вера, что он ещё может выбраться.
Он был в ловушке.
А где-то, возможно, в подвале, среди холодных труб и тухлого света, сидела его сестра. И, возможно, в этот момент она шептала:
— Ты уже герой, Аки-нии…
А он знал — больше нет.
Глава 18
Я сидел в тесной комнате охраны «Жемчужины», где запах пота и старого кофе смешивался с гудением мониторов. Ужин для местных влиятельных гостей закончился триумфом благодаря «Танцу сакуры» Юто и обаянию Наоми, но провал с «Эхо моря» всё ещё жёг меня, как уголь. Икра с металлическим привкусом, испорченный юдзу — это не было случайностью. Я знал, что кто-то подставил Юто, и подозрения всё сильнее падали на Акиру, нового повара, чьи движения на записях камер выглядели слишком подозрительными. Я вызвал Волка, чтобы разобраться, и теперь он стоял передо мной, его шрам на шее проступал в тусклом свете, а глаза были холодными, как сталь.
— Что у нас по Акире? — спросил я, постукивая пальцами по столу. Мой голос был резким, усталость от вечера только подливала масла в огонь.
Волк скрестил руки, его массивная фигура заполняла половину комнаты. Он бросил взгляд на экран, где всё ещё был заморожен кадр с Акирой, возившимся у ящика с икрой.
— Парень мутный, — сказал он, его голос был низким, как рокот мотора. — Я проверил записи, поднял его досье. Он слишком часто ошибается — то соус пересолит, то плиту не так настроит. Что-то с ним творится последнее время не то. И с икрой он точно возился дольше, чем нужно. Но чётких доказательств нет, Кенджи-сан. Камеры не поймали, чтобы он что-то подсыпал или менял. Он осторожен.
Я сжал кулаки, чувствуя, как гнев кипит внутри. Осторожен. Это слово только укрепило мои подозрения. Акира был слишком идеальным — вежливый, исполнительный, всегда на месте, но его глаза, эти скользкие, ускользающие глаза, выдавали его. Я вспомнил, как он смотрел на Юто во время хаоса с икрой, как мягко подливал масла в огонь, намекая, что Юто увлёкся экспериментами. Это не было случайностью. Но без доказательств я не мог просто вышвырнуть его — это вызвало бы вопросы, а перед «Золотой Вилкой» нам нужен был порядок, а не скандал.