Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6

Волков Тим

— Кто тут возится? Выходи, или я сам тебя вытащу.

Я прижался к полке, пытаясь стать тенью, но дверь скрипнула, и силуэт Тецуо заполнил проём. Его голос, низкий и злобный, разрезал тишину:

— Кто тут? Выходи.

Я затаил дыхание, сжимая телефон в кармане. Моя маскировка Хиро Ямады — кепка, дешёвая куртка, небрежная бородка от Миюки — всё ещё держалась, но если Тецуо меня найдёт, игра закончена. Его фонарик включился, луч света пополз по полкам, выхватывая мешки и банки. Я медленно сдвинулся за ящик, но нога зацепила металлическую банку с соусом. Она

упала с глухим звоном, и Тецуо резко повернулся, его глаза сузились.

— Я же сказал, выходи! — рявкнул он, шагая ближе.

Я понял, что прятаться бесполезно. Адреналин ударил в виски, и я шагнул из-за полки, изображая Хиро Ямаду — напуганного новичка, который заблудился. Я поднял руки, кашлянул и заговорил, добавляя в голос дрожь:

— Это я, Тецуо-сан. Ямада. Просто… искал тряпку. Не хотел шуметь.

Его взгляд впился в меня, как лезвие. Фонарик ослепил, но я видел его бычью шею, блестящую от пота, и кулаки, сжатые, как молоты. Он не поверил ни слову. Его губы искривились в ухмылке, и он шагнул ближе, его голос стал тише, но угрожающим.

— Тряпку, значит? — сказал он, выключая фонарик и хватая меня за воротник. — А что ты делал у этих коробок, новичок? Считал рис?

Его хватка была как тиски, и я почувствовал, как ткань куртки трещит. Мой инстинкт — уличная выдержка, выкованная в драках у «Красного Фонаря» — взревел. Я не мог позволить ему обыскать меня и найти телефон с фото. Я рванулся назад, выворачиваясь из его рук, и ударил локтем ему в солнечное сплетение. Тецуо хекнул, но не отпустил, его кулак полетел мне в челюсть. Я увернулся, но удар задел висок, и в голове загудело. Подсобка была тесной, ящики и полки мешали, но я схватил металлическую банку с полки и швырнул в него, целясь в лицо.

Банка попала в плечо, Тецуо зарычал, как зверь, и бросился на меня. Я нырнул в сторону, но он был быстрее, чем казалось. Его рука поймала меня за куртку, и он швырнул меня к полке. Я врезался спиной, мешки с рисом смягчили удар, но боль прострелила рёбра. Я пнул его в колено, надеясь сбить, и попал — он пошатнулся, но тут же ответил ударом в живот. Воздух вышибло, я согнулся, хватая ртом воздух, но успел вцепиться в его запястье, выворачивая руку. Мы сцепились, как два пса, круша всё вокруг — банки падали, ящики трещали, подсобка превратилась в хаос.

Сквозь шум я услышал крик:

— Что тут, чёрт возьми, творится?!

Дверь подсобки распахнулась, и в проёме появился Марк Кимуро. Его худощавое лицо было красным от ярости, глаза метались между мной и Тецуо. Я замер, всё ещё держа Тецуо за руку, но он рванулся, вырвался и ткнул пальцем в меня.

— Этот новичок рылся в коробках! Я же говорил, он не тот, за кого себя выдаёт!

Я сглотнул, пытаясь выкрутиться, и кашлянул, изображая напуганного новичка. Моя голова гудела от удара, но я понизил голос, добавив дрожи:

— Кимуро-сан, я… я просто искал тряпку. Не хотел ничего…

Но Кимуро не слушал. Он шагнул ко мне, его взгляд, холодный и цепкий, впился в моё лицо. Свет лампочки падал криво, и я почувствовал, как холод сковал спину, когда он замер. Его брови нахмурились,

он наклонился ближе, всматриваясь, будто увидел призрака. Его рука дрожала, когда он указал на меня.

— Подожди… — пробормотал он, его голос дрогнул. — Твои глаза… Я их знаю.

Я попытался отвернуться, но Тецуо держал меня, как клещ. Мой разум лихорадочно искал выход — соврать, ударить, бежать, — но Кимуро уже был слишком близко. Его пальцы вцепились в мою щёку, цепляясь за грим — накладную бородку, искусственные скулы, тени, которые Миюки наносила с такой гордостью. Я дёрнулся, но он рванул сильнее, и я почувствовал, как клей трескается, бородка отрывается, обнажая кожу.

— Что за… — Кимуро ахнул, отступая. Его глаза расширились, лицо побледнело, как мел. — Мураками?! Кенджи Мураками?!

Тецуо замер, его хватка ослабла, и он повернулся к Кимуро, его шея напряглась.

— Что? — прорычал он. — Это… президент?

Я стиснул зубы, чувствуя, как моя маскировка рушится, как карточный домик. Без грима моё лицо было открыто — резкие скулы, шрам над бровью, взгляд, который я оттачивал годами. Я хотел заговорить, выиграть время, но Кимуро уже дрожал, его руки сжались в кулаки. Его голос, сначала тихий, сорвался в крик, пропитанный паникой.

— Ты… ты был здесь всё время? — Он ткнул пальцем в коробки, его глаза метнулись к рассыпанному рису, к банкам с поддельным соусом. — Ты видел всё! Накладные, блокнот… Ты знаешь про Кояму!

Я молчал, проклиная себя за то, что не ушёл раньше. Тецуо, опомнившись, снова схватил меня за плечи, прижимая к полке, но Кимуро был в смятении. Его лицо исказилось, пот выступил на лбу, он ударил кулаком по ящику, и банка соуса разбилась об пол.

— Как я не понял?! — Он почти визжал, его глаза бегали, как у загнанного зверя. — Твоя походка, твой голос… Я думал, это просто новичок! Но ты… ты пришёл разрушить всё!

Я выдавил, стараясь держать голос ровным, хотя сердце колотилось:

— Кимуро, ты влип. Отпусти меня, и я забуду про это. Мы можем договориться.

Но он покачал головой, его дыхание стало рваным. Он отступил, бормоча, будто спорил с самим собой:

— Нет… нет, договориться не выйдет. Ты — Мураками. Ты не остановишься. Ты сдашь меня, сдашь Кояму… Я сяду, потеряю всё!

Тецуо, всё ещё держа меня, рыкнул:

— Что делать, босс? Прикончить его?

Кимуро замер, его глаза встретились с моими, и я увидел, как страх в них сменяется чем-то тёмным, холодным. Он медленно кивнул, его голос стал ледяным, но дрожь выдавала его.

— Да, — сказал он, глядя на меня, как на приговор. — Он слишком много знает. Если Мураками жив, я кончен. Только его смерть спасёт… нас… от тюрьмы.

Его взгляд упал на тяжёлую металлическую разделочную доску на ящике. Он схватил её, его руки дрожали, но хватка была мёртвой. Он шагнул ко мне, и я понял, что времени нет. Я рванулся, но Тецуо держал крепко. Кимуро поднял доску, его лицо было маской ужаса и решимости.

— Прости, Мураками, — прошипел он. — Но ты сам пришёл сюда. Ты должен был сидеть в своём пентхаусе. А не лезть сюда.