Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6
Шрифт:
Я медленно сел, морщась от протестов тела. Левая рука горела под бинтами, но я стиснул зубы и накинул больничный халат, его ткань холодила кожу. Телефон на тумбочке показывал семь утра, но ждать я не мог. Моя идея горела ярче, чем ожог, и я должен был найти Юто, рассказать ему, убедить. Я сунул телефон в карман и, стараясь не шуметь, выскользнул из палаты.
Коридор больницы был пуст, только мягкий свет ламп и далёкий гул лифта нарушали тишину. Мои шаги, хоть и осторожные, эхом отдавались от мраморного пола. Я направился к палате Юто, той, что он делил с другими пациентами, представляя,
Я толкнул дверь, и моё сердце пропустило удар. Койка Юто была заправлена, одеяло аккуратно сложено, подушка выправлена, как будто здесь никто не спал. Ни халата, ни его вещей — ничего, только стерильная чистота.
Холод сжал желудок, и я почувствовал, как паника подбирается к горлу. Это было неправильно. Юто не мог просто уйти. Я развернулся, почти бегом вернувшись в коридор, и поймал взглядом медсестру — молодую женщину с усталыми глазами, проверявшую папку у стойки.
— Где Юто Хаяси? — спросил я, стараясь говорить спокойно, но голос дрожал от тревоги. — Парень из той палаты. Куда он делся?
Медсестра подняла взгляд, её брови слегка нахмурились, но она ответила ровно, как будто мой вопрос был рутиной:
— Господин Хаяси? Его выписали сегодня утром. По его собственной просьбе. Сказал, что должен уйти, и врачи не стали держать — его состояние стабильно. Он ушёл пару часов назад.
Глава 6
Выписался… Интересно.
Коридор больницы был пуст, только мягкий свет ламп и далёкий гул лифта нарушали тишину. Мои шаги, осторожные из-за боли в рёбрах, эхом отдавались от мраморного пола. Я сунул телефон в карман больничного халата, чувствуя, как адреналин разгоняет кровь. Медсестра могла ошибиться, или Юто солгал, или… что-то было не так. Моя интуиция, отточенная годами хирургии и уличных разборок, кричала, что это не конец. Я должен был найти главного врача, того, кто знает всё о пациентах, кто подписывает выписки. Если Юто действительно ушёл, я хотел знать почему, а если нет — я должен был его найти.
Стойка администрации в главном холле была пустой, но за стеклянной дверью с табличкой «Главный врач» горел свет. Я постучал, стараясь держать себя в руках, чтобы не выглядеть, как человек, сбежавший из палаты. Дверь открылась, и передо мной предстал мужчина лет пятидесяти, с сединой на висках и спокойным, почти гипнотическим взглядом. Его белый халат был безупречным, на бейдже значилось «Доктор Кейта Сакамото». Он улыбнулся, но не дежурной улыбкой, а той, что говорит о человеке, привыкшем к трудным разговорам. Его кабинет был скромным, но тёплым: деревянный стол, полки с книгами, окно с видом на сад сакуры, где голые ветви качались на ветру.
— Доброе утро, — сказал он, его голос был ровным, с лёгкой хрипотцой, как у человека, который много говорит, но никогда не повышает тон. — Вы, должно быть, господин… Мураками, верно? Медсестра упоминала, что вы активнее, чем следовало бы.
Я кивнул, виновато улыбнувшись.
— Простите, что без записи. Мне нужно поговорить. Это важно.
Сакамото пожал мне руку, его хватка была твёрдой, но не
— Присаживайтесь, господин Мураками, — сказал он. — И, пожалуйста, не напрягайтесь, ваше состояние требует покоя. Чем могу помочь?
Я сел, чувствуя, как боль в рёбрах напоминает о себе, но мой разум был острым, как скальпель. Сакамото смотрел на меня с лёгким любопытством, его глаза, умные и проницательные, будто читали больше, чем я говорил. Я решил начать издалека, чтобы не спугнуть его.
— Доктор Сакамото, — сказал я, стараясь звучать спокойно, — ваша работа… она ведь не просто лечение, верно? Это призвание. Вы спасаете людей, возвращаете их к жизни. Я… я знаю, каково это — быть на острие, когда каждая секунда решает.
Он улыбнулся, его взгляд смягчился, но в нём была осторожность, как у человека, привыкшего к сложным пациентам.
— Вы правы, — сказал он, откидываясь в кресле. — Медицина — это больше, чем наука. Это искусство, баланс между знанием и человечностью. Мы лечим не только тело, но и душу, хотя это звучит банально. А вы, господин Мураками? Ваша работа… она тоже призвание? Я слышал, вы связаны с ресторанным бизнесом.
Я кивнул, чувствуя, как его тактичность разоружает. Он был не просто врачом — он был мастером разговора, и я уважал это.
— Да, — сказал я. — Я… скажем, управляю ресторанами. Моя работа — создавать места, где люди чувствуют себя живыми. Еда, как и медицина, — это баланс. Вкус, текстура, эмоции. Один неверный шаг, и всё рушится. Но когда всё сходится… это как спасение.
Сакамото кивнул, его улыбка стала теплее, но глаза остались внимательными.
— Красиво сказано, — сказал он. — Еда и медицина действительно схожи. Обе требуют точности, но и интуиции. Призвание в том, чтобы видеть больше, чем лежит на поверхности. Скажите, господин Мураками, что привело вас ко мне? Не думаю, что это просто беседа о призвании.
Я выдохнул, понимая, что пришло время перейти к делу. Мой голос стал тише, но твёрже.
— Вы правы, доктор, — сказал я. — Я ищу одного пациента. Юто Хаяси. Молодой парень, худощавый, шрамы на руках. Медсестра сказала, что он выписался утром по собственному желанию. Но я… я не верю, что он просто ушёл. Я видел в нём профессионала, человека с даром. Он создаёт вкусы, которые… чёрт, это как искусство. Я хотел предложить ему работу — шеф-поваром в своем новом ресторане. Это его призвание, я уверен. Но мне нужно знать, правда ли он ушёл.
Сакамото посмотрел на меня, его лицо осталось спокойным, но я заметил, как его пальцы на мгновение замерли на ручке, лежавшей на столе. Он улыбнулся, но теперь это была улыбка человека, который знает больше, чем говорит.
— Господин Мураками, — сказал он, его голос был мягким, но непреклонным, — я понимаю ваше желание помочь другу. Но я дал клятву Гиппократа. Сведения о пациентах — это доверие, которое я не могу нарушить. Даже если речь о призвании. Вы понимаете, верно?
Я стиснул зубы, чувствуя, как раздражение вспыхивает, но подавил его. Сакамото был прав, и я уважал его принципы, даже если они стояли на моём пути. Я кивнул, стараясь держать голос ровным.