Время умирать. Рязань, год 1237
Шрифт:
Острие клина метнулось к плотно сбившейся кучке рязанцев, застывших на краю рва. Первым, до кого добрался булгарин в личине, оказался воин из охотников. Был у того простой кожаный доспех и деревянный щит, обтянутый бычьей кожей. В руке – топор. Справа и слева от него тоже охотники, один из которых Годеня.
Булгарин оказался невероятно быстр и силен. И хоть охотник, судя по ухваткам, воем был бывалым, продержался он против своего противника совсем чуть. Удар, и от подставленного под него щита откалывается верхняя часть, повисая на лоскуте обтяжки. И сразу же, отбив щитом топор, которым рязанец попытался достать булгарина, тот ответным ударом развалил пополам шлем и голову охотника.
Не давая никому опомниться, гигант сделал шаг вперед, распихивая
Натиск вражеского воина был страшен. Махнув справа налево своим мечом поверх Ратьшиного щита, он попытался снести ему голову. Ратислав вовремя отпрянул на шаг назад, упершись спиной в щит княжича, попытался достать своим мечом булгарина в бедро. Тот легко отбил удар нижним краем своего щита и тут же ударил им в щит Ратьши, вложив в удар весь свой немалый вес. И лететь бы воеводе от такого удара на дно рва, но тут опять помог Андрей, упершийся всем телом в свой щит, а щитом – в спину Ратислава. Вдвоем булгарина удержать удалось, только попятились оба еще на полшага.
Великан вновь взметнул меч над головой, собираясь, должно, разрубить ударом сверху голову Ратьши, так, как он только что сделал это с охотником. Ратислав вскинул вверх щит. Удар! Оковка щита, к счастью, выдержала, но руку удар отсушил, щит бессильно опустился. Торжествующе взревев, булгарин вновь взмахнул мечом, намереваясь развалить русского от плеча до пояса наполы. Щит, чтобы добавить силу удару, он отвел в сторону, открывая грудь и живот…
Ошибся булгарский витязь, нельзя так с ним, Ратиславом. Отсушенная рука – уловка, в порядке рука у Ратьши, а булгарин раскрылся. Чешуйчатые наборные латы хорошо держат удары сверху и прямые удары, а вот если изловчиться и нанести колющий удар снизу, попав под нижний край чешуй, тут их можно пробить. Булгарин же в замахе еще и откинулся чуть назад, так, что нижний край чешуй между животом и грудью даже слегка встопорщился. Вот сюда-то и вбил острие своего меча Ратьша, упершись в его навершие левой, «отсушенной» рукой, чтобы увеличить силу удара.
Меч, шедший вначале туго, внезапно словно провалился в утробу булгарина чуть не до половины. Тот хрипло вскрикнул и согнулся пополам. Ратислав, упершись ногой в подставленное оплечье, с трудом выдернул клинок, оттолкнул в сторону упавшее на колени тело врага, издал боевой клич и кинулся на булгарина, бьющегося с Годеней: видно было, что туго тому приходится.
Этот булгарин тоже был укрыт доспехом с макушки до ступней. Вот в незащищенную ступню и уколол острием меча его Ратьша, пробивая плотую кожу сапога. Татарский прихвостень зашипел, невольно опустил щит, пытаясь прикрыть раненую конечность, и тут же в левую открывшуюся ключицу ему врубился топор Годени, круша доспех и кости. Кончено и с этим.
Но третий булгарин, составляющий острие клина, успел расправиться со вторым охотником из отряда Годени и насел на Ратислава справа. Покончил с ним боярин быстро. Хоть и тут помог княжич, все же вылезший у него из-за спины. Все меченоши со своими супротивниками справились самостоятельно. Булгарский клин, лишившийся своего острия, да еще и изрядно прореженный стрельбой со стены, отступил к своим.
Булгарские пешцы сбились плотно, плечо к плечу, присели, чтобы полностью укрыться за большими круглыми щитами. Только остроконечные шлемы торчат из-за них. Стрельба из луков им теперь урона почти не наносит. Только стрелы из затинных самострелов прошибают металлические щиты насквозь, пробивают доспехи, вонзаясь в тело, вырывая воинов из плотных рядов. Ряды сразу заполняются, но видно, что чувствуют себя враги сильно неуютно. Но не отступают. Должно, боятся наказания от своих хозяев – монголов.
Ратислав оглянулся. За время скоротечной схватки почти все оставшиеся во рве невольники успели забраться на стену. Осталось человек пять, и десяток карабкался по веревкам.
–
Тот тоже посмотрел в ров, на стену. Кивнул.
– Вот теперь можно.
Хотел, видно, сказать веско, но перехваченное напряжением схватки горло подвело – голос дал петуха, и он, смутившись, закашлялся. Тоже сплюнул на снег досадливо. Ратьша ободряюще похлопал Андрея по плечу, подтолкнул к краю рва.
– Прыгай. Ты первый, мы за тобой. Ну же, не мешкай.
Андрей кивнул, примерился и махнул на дно рва. Не упал, удержался на ногах. Остальные горохом посыпались следом. Прихватили с собой и убитых – не дело бросать родовичей на прокорм воронью, коль можно забрать. Из полоняников во рве уже никого не осталось – последние мужики из бывших невольников переваливали гребень нижнего яруса стены.
– Лазом или на стену? – спросил у Ратьши оказавшийся рядом Годеня.
Вопрос… Идти к лазу? Булгары могут в любое мгновение кинуться вслед, заметят, а если поторопятся, то и побить могут кого-то: быстро через узкий проход всем не пройти. Хотя булгарам вроде пока не до того: коль порушат строй, здорово их проредят стрелки со стены. И все же… Пока до лаза доберутся, пока все пройдут в него. Опять же, мертвых соратников через проход тащить не больно удобно. А веревки на стене – вот они. Забраться на три сажени первого ее яруса для подготовленного воя – раз плюнуть. Правда, надо еще вылезти из рва и преодолеть обледеневший вал. Ну да ничего. Луков у булгар нет, а из-за изгороди, сооружаемой осадниками, стрельбу пока не ведут. Видно, все еще никак не очухаются вражины.
– На стену, – решился Ратислав. И крикнул наверх: – Посматривайте! Мы лезем!
– Добро! – отозвались со стены.
– Мертвых привяжите. Пусть тащат. – Это уже своим.
Меченоши и Годеня занялись мертвецами, а Ратислав приказал топчущемуся рядом Андрею:
– Княжич, пошел наверх!
– А вы?! – возмутился Андрей.
– Мы сразу за тобой. Ну же! Не тяни!
Тот кивнул, закинул за спину щит и, поплевав на ладони, начал быстро карабкаться по веревке. Выбрался из рва, поднялся, скользя ногами по льду, на вал, начал взбираться на первый ярус стены. Оттуда раздался предостерегающий крик, чаще защелкали тетивы. Что там, триглав его возьми! Еще и не видно отсюда, со дна рва, ничего! Булгары зашевелились? Привязанных к веревкам побитых охотников уже втягивали наверх.
– Всем на стену! Быстро! – приказал Ратислав.
Веревок хватало на всех, и уговаривать никого не пришлось. Охотники начали выбираться на вал. Ратислав чуть помедлил, осматриваясь по сторонам: не забыли ли чего или кого. Вроде все чисто.
Он тоже закинул щит на спину, схватил ближайшую веревку и полез следом за своими людьми. Понял он свою ошибку, едва выбравшись к подошве вала: очухались-таки татары за изгородью, взялись за луки, проклятые. Запели вокруг Ратьши стрелы, стали, с хрустом пробивая лед, втыкаться в откос вала, вдоль которого он как раз поднимался. Несколько с глухим стуком воткнулись в щит, пара ударила в кольчужную юбку, прикрывающую бедра и повисли на ней, застряв в кольцах, одна со звоном ударила по шлему. Не пробила, слава богам.
Со стены татарам отвечали. Звонко щелкали тетивы обычных луков, глуше, но с протяжным гудением – затинных самострелов. Если бы не стрельба со стены, охотников уже давно бы утыкали стрелами, а так татарам не давали толком прицелиться.
Но вот в кого-то все же попали. Наверху, у самого подножия стены послышался вскрик. Ратислав поднял голову, пытаясь разглядеть, в кого угодила стрела. Не в княжича, тот уже перевалил через гребень. И не в Годеню, у этого доспех темный. На веревке выгнулся, поймав в незакрытую щитом часть спины, кто-то из меченош, блестя в свете факелов серебром кольчуги. Со стены стали быстро подтягивать веревку, на которой повис подстреленный. Не успели. Правая рука, которой еще продолжал цепляться за веревку воин, разжалась, и он заскользил вниз по обледеневшему склону вала.