Все для тебя
Шрифт:
Но до покупок дело не дошло. Бабушка Тома решила постирать его штанишки и вытряхнула оттуда все.
— Боже мой, это откуда? — испугалась она. — Гришенька, где ты это взял? Неужто украл?
— Вот еще, — обиделся Гриша, который хорошо знал, что воровать плохо, а тех, кто ворует, называют ворами и сажают в тюрьму. — Мне баба Варя дала.
— Какая еще баба Варя?
— Та, которая своего старика схоронила, — повторил он услышанное, — а еще к ней сын не ездит и внука чужие люди растят.
Бабушка Тома чуть на пол не села, услышав такое.
— Она сказала, что она — моя родная бабка, — вспомнил
— Не бывает, — пришла в себя бабушка, — конечно, не бывает. Она… не в себе. Понимаешь?
— Ненормальная, что ли? — недоверчиво спросил Гриша. Он слышал, что бывают люди ненормальные, но никогда их не видел.
— Да. Знаешь что, не разговаривай с ней больше.
— А если она подойдет?
— Скажешь ей, что у тебя все есть: и мама с папой, две бабушки и два деда. Полный комплект. И никто тебе больше не нужен. Хорошо?
— Ладно. А игрушки мы купим? И еще я хотел всем подарки.
— Купим, обязательно купим. Вот дед с работы придет и поведет тебя в магазин. А эти деньги я ей верну. Ладно?
Гриша покивал, соглашаясь, но с этого дня в его маленькой голове поселилось смятение. Вечером, когда уже лежал в постели, он слышал тихий разговор бабушки Томы с дедом. Дедушка купил ему пистолет и машинку, разрешил выбрать подарки маме с папой и бабушке Вале с дедушкой, но себе и бабушке Томе почему-то ничего не купил. Гриша лежал, крепко закрыв глаза, и чутко прислушивался к разговору.
— Ты представляешь, на улице подошла… Плакала… деньги совала… говорит — сын не приезжает, а внука чужие люди растят… Дошло наконец… Набожная стала… Грехи замаливает… А тогда, помнишь: мой Валя ничего с ней не имел… Сами со своей Аней разбирайтесь… Я ей деньги вернула и велела за пять верст Гришу обходить. Поздно спохватилась!
Гриша понял, что баба Варя знает, что он все рассказал о ней, и ему стало стыдно, словно он донес на нее. И еще Грише было ее жаль…
Второй раз он увидел бабу Варю через три года. Он уже закончил второй класс и снова приехал на лето в Калиновку. За эти годы из отрывочных сведений Гриша составил себе некую картину, в которой не хватало несколько элементов. Он считал, что баба Варя что-то знает о нем, что-то очень важное. Никого из родных он не стал тревожить своими вопросами. Потому что помнил, как испугалась бабушка Тома. И потом, она просила забыть все и ни в коем случае никому не рассказывать, даже маме.
Но Гриша не забыл. Здесь была какая-то тайна. И ему ужасно хотелось ее раскрыть. Он увидел бабу Варю, когда она шла из церкви, и тайком пошел следом. Идти пришлось долго, почти полчаса. Баба Варя шла медленно, тяжело ступая, вздыхая и кряхтя. Она дошла до старого дома за дощатым забором и, открыв калитку, скрылась во дворе. Гриша немного подождал и тоже вошел. Двор зарос густой травой, забор покосился, но сам дом был чисто выбелен, а наличники недавно покрашены. Гриша подошел к двери и постучал.
— Кто там? — раздался старческий голос.
— Это я, Гриша, — громко сказал он, хотя ноги подкашивались от страха.
— Кто?! — Дверь отворилась, и баба Варя, не веря своим глазам, всплеснула руками.
— Гришенька, внучек! Пришел! Ну, проходи, проходи, родной! — Она провела его в комнату и усадила на диван. — Дай хоть поглядеть на тебя. Вырос-то как! Большой стал.
Гриша кивнул, рассматривая комнату.
— Сейчас, сейчас, милый, я тебя попотчую, — суетилась бабка, накрывая скатертью стол.
Гриша встал и прошелся по дому. Комнат, кроме кухни, было всего две: одна с большой кроватью, сундуком и образами святых на стене, в углу висела лампада перед иконой. Другая комната, где бабка накрывала стол, большая, в три окна, с диваном и буфетом. На буфете стояла фотография моряка: молодой светловолосый парень в бескозырке. Глаза серьезные, смотрит строго.
— Кто это? — спросил Гриша.
— Так это ж Валя, — ответила бабка. — Сынок мой, Валентин. Папка твой.
Гриша ничего не ответил. Что-то подобное он ожидал услышать. И он уже умел владеть собой.
— Садись, Гришенька, садись. — Баба Варя поставила перед ним махотку с теплыми варениками. — Вот и молочко. Утром покупала.
Гриша стал есть, обдумывая услышанное. Вареники были вкусные, а Гриша на аппетит никогда не жаловался. Баба Варя сидела рядом и, подперев щеку, не могла наглядеться на внука.
— Вкусно? Ешь, ешь еще. В сметанку макай.
— А где он сейчас? — мотнул головой Гриша в сторону портрета.
— Кто ж его знает! — горестно вздохнула бабка. — На флоте служит. А где — не скажу. Последний раз открытку еще в прошлом году присылал. С Дальнего Востока. Носит его по чужим краям, а к матери все некогда. Не женится никак. Может, если бы женился, приехал…
Грише было стыдно спрашивать, почему же он не женился на его маме, и он сказал иначе:
— У меня есть папа — папа Петя. Он меня любит. И я его. У нас фамилия одна и отчество у меня — Петрович.
— Знаю, внучек, знаю. Видать, хороший человек, коль чужое дитя пригрел. Только он не родной тебе папка. А родной — мой сын, Валя.
— Что ж ваш Валя никогда ко мне не приходил? — не выдержал Гришка и, увидев, как сморщилось лицо у бабки, вскочил, вытирая рот. — Я пошел, спасибо!
О том, что он приходил к бабе Варе, Гриша никому не сказал. Но с этого дня стал интересоваться морем и кораблями. Родители поощряли его новое увлечение. Папа купил ему прекрасную книжку — энциклопедию, где были изображены и описаны все известные морские суда, от древних до современных. Дедушка привез ему из одной поездки настоящую модель парусника, и он всегда висел на стене напротив его кровати. Гриша по-прежнему любил гулять с отцом, ходить с ним в музей или в кино, но слова бабы Вари о том, что он «чужое дитя пригрел», прочно врезались в память мальчика. Время шло, Гриша рос, но у него была своя тайна: летом, отдыхая в Калиновке, он тайком приходил к бабе Варе. Сначала потому, что там он мог поговорить о том, о чем не мог говорить ни с кем. Когда подрос, стал помогать. Баба Варя старела, а помочь было некому. Гриша жалел ее. Его неведомый отец бросил ее так же, как и его. И с каждым приездом в мальчике теплилась надежда: что, если этим летом загадочный моряк, его отец, приедет повидать старую мать? И еще его детскому сердцу не хотелось верить, что родной отец, храбрый моряк, добровольно отказался от сына. Наверное, отец выполняет какое-то важное правительственное задание, как Штирлиц, и ради этого жертвует всем.