Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли!
Шрифт:
— Я в императорской опале, Амелия, — недовольно проговорил Эрнет и добавил: — Не отвлекайтесь.
— Есть ли какие-то ограничения в вашей деятельности, госпожа Ковальд? — Грейс обратилась ко мне, а я не сразу смогла понять, что она хочет, продолжая поражённо смотреть на журналиста, который игнорировал мой взгляд.
— Да-а-а, — протянула я, собираясь с мыслями. — Дар не работает в отношении самого носителя, а также в отношении людей, жизнь которых влияет и на жизнь предсказателя.
— Вы уверены, что сможете дать предсказание лорду Хантли? — Грейс положила передо
— Ну-у-у, если он воздержится от действий личного характера до момента совершения предсказания… — Я подписала.
— Лорд Хантли, вы уверены, что сможете воздержаться от действий личного характера в отношении госпожи Ковальд в течение получаса, которые будет длиться эксперимент? — произнесла Грейс, а мне почудилась за её протокольным тоном изрядная доля ехидства.
Все взгляды сосредоточились на Эрнете. Могу поклясться, он едва заметно покраснел. Стиснул зубы и буркнул:
— Естественно.
Излишне резким росчерком пера Хантли подписал бланк и протянул его уже откровенно веселящейся блондинке.
— Что ж, пола плиступать, — проговорил мэр. Настенные часы как раз щёлкнули — минутная стрелка встала ровно на шестёрку. — Сделайте так, дологая Амелия, чтобы монета выпала лешкой, а не импелатолом. Думаю, ста лаз нам хватит, чтобы убедиться в ваших умениях.
Господин Панс подошёл к столу и положил на середину серебрушку.
— Вы что шутите? — изумилась я. — Я не фокусник и не ловкач, чтобы выкидывать монетку нужной стороной, и не делаю предсказания неодушевленным предметам. Я отвечаю на заданный вопрос, касающийся вопрошающего.
— Элнет, попросите её, чтобы монета выпала лешкой, — не отставал мэр.
— Да никто вам не предскажет, как выпадет монета! Что за азартные игры? Пусть госпо… лорд Хантли задаст нормальный вопрос! — снова возмутилась я.
— Господин Панс, будьте любезны, отойдите от госпожи Ковальд и не вмешивайтесь в эксперимент. Вы являетесь наблюдателем, а не участником, — строго сказала Грейс, но голос её в конце дрогнул, словно она боялась, что мэр не послушается. Отражая её беспокойство, вперёд подался Эдвард, а мэр вздрогнул и встал на своё место.
— Холошо, холошо, не нелвничайте. Давайте, Хантли, сплосите что-то плостое, чтобы не засиживаться.
— Амелия, что со мной произойдёт за эти полчаса? — В голосе Эрнета слышалась тревога, которую он пытался, но не мог скрыть. И я вздрогнула, и сама почувствовала страх.
— На чём гадаем? — Я сглотнула.
— А что у вас есть? — спросила Грейс.
Ой-ой, надо было выяснить это раньше. Из салона я не взяла абсолютно ничего. Вообще. Даже любимые камушки, даже колоду карт…
— Ничего… — Я снова облизнула пересохшие губы, внутри всё оборвалось. — Я думала, тут будет подготовлено. Для чистоты эксперимента.
— Ну, всё ясно, можно ласходиться! — радостно воскликнул мэр, и я услышала, как он потирает руки.
— А что-то из подручных средств? — уточнила Грейс.
Точно! Руки! Я же могла погадать по ладони. Соберись, Амелия! Это очень важно.
— Могу погадать по ладони, — бодро ответила я.
— Плотестую. Это действие личного
— Это не действие личного характера, а просто способ гадания. Если бы он мешал, то никто бы не гадал по ладони, — возразил, кажется, целитель Лотиан. Во всяком случае, педантичные нотки в тоне я приписала именно ему.
— Есть другие варианты? — спросил Девеник. — Иначе господин Панс будет спорить до утра, а у нас осталось не так много времени.
— На кофейной гуще, но кофе надо варить… — сама себе возразила я. Это было слишком долго, слишком… Я бросила умоляющий взгляд на Эрнета, но тот вряд ли что-то мог подсказать по моему профилю. Серебрушка, лежащая между нами, насмешливо сверкнула. Точно! — Я могу погадать на монетке.
Облегчение, затопившее меня, отразилось и на лице Эрнета.
— Отлично! — сказала Грейс. — Лорд Хантли, задавайте вопрос, но учтите, что до конца эксперимента осталось меньше получаса.
— Амелия, что со мной произойдёт до конца эксперимента?
Я взяла монетку и подбросила вверх. Серебряный бок сверкнул, поймав блик от осветительного артефакта, а я схватилась за нить, появившуюся передо мной. Совершенно гладкую нить без единого узелочка. С Хантли абсолютно ничего не должно было случиться за эти полчаса. Ну, естественно, он же сидел в помещении и ничего не собирался делать.
Пальцы заскользили вдоль линии ближайшего будущего журналиста, пытаясь нащупать хоть какое-то самое незначительное происшествие. Не вариативное, а неизбежное. Мой ответ, что он просто просидит в помещении, а потом уйдёт, явно бы никого не устроил. Такое можно было предсказать всем присутствующим в комнате. Почему он задал именно этот дурацкий вопрос?
Руки дрогнули. Ну, хоть что-нибудь? Нить распалась на волокна, позволяя увидеть даже мысли, но это было не то. Всё не то! Если я скажу, что он будет думать обо… мне… то он, естественно, будет думать обо мне. Все в комнате будут думать обо мне. Они и так думают!
Щёки залило краской, когда перед внутренним взором возникло воспоминание о том, как я переодевалась при Хантли. Зачем он думает об этом сейчас?! И как хорошо, что мысли не влияют на процесс гадания! Я быстро перехватила нить, чтобы не лезть в чужую голову и тут же нащупала едва заметный узелок, почти на самой границе обозначенного времени.
— Вы замараетесь, господин Хантли, — наконец, произнесла я.
Глава 25
— Замалается? Что это может значить? Объясните! — потребовал мэр, но я только пожала плечами. Я не знала, что это может быть. Прольёт на себя кофе? Испачкается чернилами? Пойдёт из носа кровь? Да то угодно. Просто дар оформил неявные ощущения в слова, которые я и произнесла.
— Не знаю, — твёрдо ответила я на вопрос мэра. — Но таково моё предсказание. Это может быть любая грязь, оказавшаяся на одежде, руках, лице госпо… лорда Хантли. Я лишь озвучиваю вероятность, и только Ошур и сам человек могут влиять на способ исполнения предсказания. Часто это кажется случайностью, но иногда реализуется намеренно.