Вырь. Час пса и волка
Шрифт:
– Не тебе, гнида, тягаться с царской волей! – «Волчья Пасть» пустился в победный пляс.
Мизгирь толкнул Грачонка в спину. Она испуганно завертелась на месте.
– Чего застыла сургучом? – обозлился внезапно Мизгирь. – Вот ведь дурёха! Тебя только за смертью посылать…
В представление вмешался ещё один скоморох. Скача в тряпичной маске, он тщился изображать священника – кадилом ему служил подвешенный на верёвке лапоть.
– Чур тебя, названный! Чур! – «священник» принялся палить знаменьем
– Живей, уходим, – Мизгирь подтолкнул Грачонка в сторону. – Я уже вижу, как сюда приближается стража. Сейчас начнут лупить всех направо и налево. Живей, сказал.
Грачонок засуетилась, но спорить не стала. Лишь последний раз бросила зачарованный взгляд за спину, на «Волчью Пасть».
– «Дерьмо, а не представление», – проворчал Каргаш, когда они оторвались от толпы зрителей.
Грачонок с горячностью забежала вперёд и проделала руками два замысловатых жеста.
– Что значит «найти представление»? – с негодованием ответил Мизгирь.
– Смотреть представление, – жестом показала Грачонок.
Каргаш хмыкнул:
– «Что ж, а неплохая была задумка приспособить девку крутить пальцами. Вон как разговорилась, не заткнуть».
Мизгирь тяжело вздохнул.
– Послушай меня внимательно, – обратился он к Грачонку, заметно погрустневшей. – Предупреждай, ежели тебе в голову взбредёт отвлечься. Где монеты, которые я тебе дал? Ага. Славно. Я уж было подумал, что ты отдала их тем бродячим шутам.
Они подошли к краю площади, где их ждала телега. Возница, он же горшечник, привезший товар на продажу, отсутствовал. Жена его, полнотелая середовка, варила в котле похлёбку. Дождавшись момента, когда женщина отойдёт в отхожее место, Мизгирь обратился к Грачонку:
– Ты же помнишь, что мне нужно попасть в монастырь?
Грачонок кивнула, будучи увлеченной тем, что ковыряла ногти.
– Монастырь мужской, в нём строгие правила, – Мизгирь сжал предплечье, на котором под рукавом чернело клеймо. – Если пойдешь со мной, придётся быть ниже травы тише воды.
Грачонок кивнула в такт собственным мыслям. Выглядела она отстраненно. Не иначе сердилась из-за представления.
– В этом монастыре, – Мизгирь помолчал, взвешивая слова. – В монастыре хранится одна святыня. Мне нужно до неё добраться.
Снова кивнула.
Мизгирь кашлянул, опустил взгляд.
– Если ты не хочешь, я не стану тебя заставлять. Могу сперва пристроить тебя при одном женском монастыре. Здесь, неподалеку. Там тебе не придётся…
Грачонок подскочила на ноги, быстро-быстро завертела головой.
Мизгирь стыло усмехнулся. Он не знал, радоваться или горевать.
– Ладно. Я тебя понял.
– «Ты ей неважен», – Каргаш стоял за спиной у Грачонка. – «Она хочет силы. Хочет знаний, что ты способен ей дать».
Грачонок выдернула
9. Благота
– Что это за место?
– Руины церкви. Здесь люди поклонялись Подателю. Совсем как в твоей истории.
На склоне горы, среди буково-грабового леса, таилась однонефная каменная церквушка. Небольшая звонница над входом, лишенная колокола, поросла мхом и теперь служила гнездовьем для мухоловок.
– О, солнце! – выразился Благота, старательно задирая ноги и обступая две поросшие высокой травой старинные могильные плиты. – Я вижу собственными глазами. Просто удивлен. Мы шли в это место?
– Да, – невозмутимо отозвалась Смильяна, ступая за ним следом.
Благота наклонился возле одной из плит. Отставив осиновую палку к камню, он принялся слабо очищать её от поросшего бурьяна, вчитываясь в проявляющиеся выбитые руны. Пробивающиеся сквозь густую листву над головой солнечные лучи легли ему на тыл ладони, обжигая кожу теплом.
Подобные руны Благота видел впервые в своей жизни.
– Полагаю, это могилы монахов-отшельников.
– Только одна.
Только теперь Благота обратил внимание, что нетронутой оставалась одна из могил. Вторая плита со скошенными углами, невообразимым чудом пронизанная пурпурными соцветиями, сияла на солнце следами свежей краски в углублениях рун.
– Ты ухаживаешь за этим местом, – догадался Благота, оборачиваясь через плечо, в попытке обнаружить отражение переживаний на её замкнутом лице.
Смильяна не дрогнула, не изменила своему ледяному виду. Но взор из-под полуопущенных ресниц вилы теперь был прикован к могильному камню, из которого прорастали цветы.
– Чуть выше по склону – тёплый источник, – отозвалась она, пропуская его замечание мимо ушей. – Можешь утолить в нём жажду. Умыться, если пожелаешь. Вода здесь лечебная.
– Не желаешь мне говорить, – протянул Благота, выпрямляясь и утирая ладонь об одежду. – Воля твоя, господица Смильяна. Кто я такой, чтобы настаивать?
– Сперва заверши свою историю.
Благота утомлённо выдохнул.
– Можно я осмотрюсь?
Смильяна промолчала. Благота осторожно подошёл к церкви, оглядывая поросший фасад. Надпись над входом – дата строительства. Совсем новая. Не прошло и полвека. И ни единой руны, что он видел на могильных плитах.
«Церковь построена человеком, в отличие от захоронений», – предугадал Благота.
Возле круглого оконца располагался каменный барельеф.
– Походит на семейный герб, – выразился себе под нос Благота, перешагивая порог церкви.