With the sun
Шрифт:
Из кухни Гарри двинулся в спальню, предварительно для храбрости подышав и сделав несколько упражнений йоги. Столько воспоминаний там жило…
Незаправленная кровать сразу же вызвала мысли о том, что они порой на ней вытворяли. Поэтому Гарри поспешно очистил три недели не менявшиеся простыни и долго, аккуратно, словно растягивая некое удовольствие, расстилал на ней покрывало, разглаживая каждую складочку скользкой шёлковой ткани, расправляя поверх подушек, добиваясь идеальной ровности и опрятности. На такое даже жалко будет привычно плюхаться с размаха, сбивая всё к Вольдемортовой бабушке. От кровати гриффиндорец перешёл к тумбочке, для начала - к своей. Там обнаружилось какое-то печенье, лежавшее там, кажется, ещё с тех пор, как он впервые побывал в этом доме на пятом курсе; но он и этому был рад, потому что есть хотелось неимоверно,
Покончив со своей тумбочкой, Гарри пару минут терзался совестью, размышляя, стоит ли убираться в той, что принадлежала Драко. Нехорошо лазить по чужим вещам. Но ему всегда было безумно интересно, что блондин там хранит. Когда ещё представится такой случай? И вообще, вдруг там лежит что-нибудь скоропортящееся вроде очередного пакостного ингредиента для зелий. Тогда это «что-то» необходимо убрать! Ведь сам Драко уж точно не помнит сейчас, что могло заваляться в его тумбочке…
Убедив себя таким образом, что поступает так, как надо поступить (правда, его гриффиндорская сущность и по совместительству совесть Героя Магического Мира неодобрительно молчала; дескать, делай как знаешь, а я умываю руки), Гарри сел на пол по-турецки перед тумбочкой слизеринца и открыл дверцу.
На первой полке лежала пара порнографических журналов… для геев. Гарри густо покраснел, кинув беглый взгляд на обложку, и отложил их в сторону, чтобы потом вернуть на место. Главным достоинством такого рода печатной продукции является то, что со временем она не устаревает - разве что стареет и истрёпывается. Там ведь не изложено никакой, по большому счёту, информации. Так что Гарри с легким сердцем пожертвовал древним, ещё июньским «Ежедневным Пророком», нашедшимся там же, в тумбочке - судя по виду газеты, Драко кидал в неё дротиками, когда у него было плохое настроение. Причём кидал, раскрыв газету именно на том развороте, где были напечатаны чьи-то пространные измышления на тему того, зачем и как Гарри Поттер живёт с сыном Пожирателя Смерти.
Ещё на верхней полке нашлась стопка чистого пергамента и бутылочка чернил. Особого интереса для Гарри они не представляли, поэтому брюнет перешёл к нижней полке.
Та представляла собой царство настоящего хаоса, редко свойственного Драко. Судя по мелким монетам, леденцам в обёртках, маленьким календарикам на этот год, старым письмам, настолько потрёпанным, что невозможно было уже разобрать, кто, кому и что писал, и всяким неподдающимся классификации мелочам, Драко просто выгребал всё из карманов, вернувшись домой откуда бы то ни было, и кидал туда, разбираясь
Под конец Гарри окинул тумбочку изнутри бдительным взором - не пропустил ли чего-нибудь? В самом углу лежала симпатичная коробочка, с потрясающей точностью имитировавшая восточный сундук. Золото и серебро тонкими нитями переплетались друг с другом, образуя такую завораживающую картину, что невозможно было понять: арабская вязь это или просто такой узор. Гарри, восхищённо открыв рот, вертел сундучок в руках; снаружи безделушка была обита тёмно-тёмно-красным бархатом, ласкавшимся к пальцам. «А что здесь, интересно, хранится? Наверняка что-нибудь важное для Драко…».
Поклявшись себе, что это будет последний раз, когда он пойдёт на поводу у своих слизеринских порывов (и кого, интересно знать, он хотел обмануть такой клятвой? И от кого прятал за спиной скрещенные пальцы?), гриффиндорец попробовал открыть сундучок. На нажимания на различные выступы он не реагировал, равно как и на Алохомору. Обуреваемый любопытством Гарри принялся одно за другим пулять в коробочку все открывающие заклинания, которые знал. Пожалуй, даже гринготтский сейф уже сдался бы, но только не упрямая коробочка, помещавшаяся на ладони.
– Кто же тебя так запечатал?
– задался Гарри вопросом.
«А ведь ответ-то можно получить…»
Гриффиндорец похмурил брови с пару секунд, вспоминая, и направил на коробочку слабое заклятие временной перверсии. Называлось это куда сложнее, чем выглядело; один за другим перед мысленным взором Гарри появлялись те, кто держал коробочку в руках когда-либо. Сначала гриффиндорец увидел самого себя. Потом Драко. Оба они мелькали секунды - значит, Драко, как и Гарри, очень недолго держал вещичку в руках. Потом Гарри с невообразимым удивлением узрел Люциуса. И долго зрел. Минут этак двадцать восемь. Потом с полминуты помаячил незнакомый человек, чья внешность и одежда наводили на смутную догадку о том, что это и был изготовитель коробочки, и всё исчезло.
Всё это только подлило масла в огонь любопытства Гарри. Гермиона частенько сокрушалась, что, если бы Гарри отнёс хотя бы часть своей любви к прояснению обстоятельств к учёбе, он был бы одним из лучших учеников. Конечно, в результате, он им и стал… хотя результаты экзаменов в его случае не могли считаться таким уж объективным показателем. Так или иначе, люди - особенно лично ему близкие люди - всегда были Гарри интересней, чем абстрактные графики Арифмантики.
И он намеревался любым способом вскрыть упрямую коробку. Неужто же она сильнее и выносливее Вольдеморта, которого Золотому Мальчику удалось-таки доконать?!
Это был уже вызов самолюбию и упрямству гриффиндорца. И оставить этот вызов без внимания было просто невозможно… тем боле, что Гарри всё равно предстояла долгая одинокая ночь на холодной постели.
Раз её не берут отпирающие заклинания, а она явно заперта, что можно сделать? Гарри повздыхал в ожидании идей, и идеи, сжалившись, пришли. Точнее, одна пришла. «Да расчекрыжить её, и все дела!».
Гм. На это Драко и Снейп сказали бы нечто вроде «идея, достойная истинно Гриффиндорской решительности и вдумчивости». И ухмылялись бы при этом так ехидненько… Но коль скоро их здесь не было, Гарри никто не мешал предаться своим деструктивным порывам.
Гриффиндорец обвёл пальцем крышку коробочки по краю и пробормотал, продолжая скользить кончиком ногтя:
– Caedo, - полюбилось ему что-то это заклинание, спору нет. Даром что темномагическое - зато удобное какое! При его помощи Гарри удавалось так ровно нарезать мягкий сыр, как никогда не выходило обычным ножом. А Драко обожал почти перезрелый камамбер, и Гарри обожал делиться с блондином этим лакомством, передавая из губ в губы… стоп вспоминать!!
Крышка коробочки осталась на своём месте, но на этот раз Гарри хватило одного касания, чтобы она сдвинулась в сторону и в конце концов оскорблённо упала на пол. Если б гриффиндорец решил выразить свои впечатления вербально, он бы поклялся, что вид у отрезанной крышки был точно такой, как если бы она была действительно оскорблена в лучших чувствах таким с собой обращением.