X-avia

Ефименко Анна Олеговна

сплевывешь кровь, но делаешь это так благоговейно!..

Жан-Батист Гренуй не свернул бы мне шею, потому что теплые цветочно-фруктовые

запахи корежат мое тонкое восприятие хуже звезд современной эстрады; когда я ступаю

по улицам, и прохожие по идее должны расступаться передо мной, как воды Галилейского

моря перед Моисеем, но они редко замечают меня издалека, особенно когда я вышагиваю

из-за фонарного столба, который прячет

мое тело целиком и полностью, каждый напротив

даже ненамеренно, случайно как двинет плечом по мне, что каждый раз чуть не падаю,

поэтому обувь годами покупаю себе на крепком квадратном каблуке, высоком, не особо

высоком, но на устойчивом, надо же хоть как-то сохранять равновесие в этом

невежественном мире, где любой бюргер, ни черта не смыслящий в классической музыке,

готов вышвырнуть меня на обочину общества! Так вот, когда я иду по улицам, на каждый

бенефис, на ежедневную гильотину, я выливаю на себя флаконы Christian Dior POISON

или Christian Dior ADDICT, от которых мне сносит крышу почти как от Паганини, и

которые безупречны также и в филологическом аспекте – это грандиозные, сократовски

идеальные названия! Это вам не блаженный летний бриз, воздухоосвежительное

подражание, это нечто покрепче, не для слабонервных, это как капитанский ром, как

шампанское с утра (стерши грань между аристократией и дегенерацией), это как хард-

роковая зимняя вьюга, пьяная, смородинно-винная.

Б. защищает меня от кошмарного окружения вокруг нашего дома – стоит выйти не в

сторону Кафедрального Собора, а, скажем, к Дому Музыки или к картинной галерее

Мартариозы фон Лау из Швабии, придется идти через вокзал, с толпами обиженных на

жизнь людей из пригородных электричек, они будут толкаться и пихаться в толпе еще

жестче и больнее, тогда я не выдержу и упаду в обморок, и никто меня не опознает даже.

Б., когда не может присутствовать рядом, оставляет мне шофера, чтобы тот хотя бы помог

мне перемещаться в пространствах. А эти люди в толпе такие злые… Отчего они так

несчастны? Знал бы хоть один из них, как трудно записать и выпустить по-настоящему

хороший альбом, например. Я не стаскиваю с себя темных очков, и мне выносит мозг,

когда на первых порах дите электричек Дантес высмаркивает в меня банальность

наподобие: «У тебя такие красивые глаза, Кристабельхен! Почему же ты всегда прячешь

их?» Мещанское отродье, да что ты знаешь о жизни нереализованных, исстрадавшихся

рок-звезд? Показывать свои красивые глаза явно и назойливо – что может быть глупее?

Разве что с первых секунд знакомства демонстрировать все свои сильные стороны

характера,

чтобы к концу встречи все гарантированно умерли бы от скуки.

Едва поженившись, мы с Б., живя здесь, были отнюдь не так материально обеспечены,

как сейчас. У нас не было денег даже на багаж от Chanel, а как бы мне хотелось прокатить

чемодан с заветным логотипом в наше свадебное путешествие! Пришлось примерять

имидж «нам-плевать-на-бренды», что в моем случае было мерзким лицемерием, но даже

эту трудность семейной жизни мы сумели пережить. Как не смогли пережить

конфронтации на тему войны старого доброго рока старой доброй Англии и чистого

металлического гитарного звука поздних времен, «этого ляха» Шопена и попсового

Бетховена, авторского кино против актерского кино, и прочих диспутов на сходные темы.

Я ходила на концерты Б. выгулять новые наряды, от его произведений мне не сносило

крышу. А ему от моих произведений не то что крышу не сносило, даже штукатурка не

сыпалась.

Дантес плакал в автобусе под мою прозу. Он упивался моим полетом мысли так, что я

в собственных глазах стала ни больше ни меньше – шпилем Кафедрального Собора,

устремившемся в небесные райские просторы, шпилем тонким, но каменным, его не

сможет толкнуть плечом очередной отпрыск Шарикова у вокзала.

У меня третья группа крови, и она отвечает за любое творчество, самовыражение, черт,

черт, может, оно антропологически и не совсем так, но я так сказала, а все, что я говорю –

истина, поэтому на третьей ступени в кровь примешивается художественное мышление,

тот зеркальный коридор символов, через который невозможно пройти без темных очков,

чтобы ненароком в одном из символов-штампов не узнать себя. А, если захотите не

просто себя узнать, а изучить досконально, то, попав в зеркальный коридор символов,

захватите с собой очки с диоптриями – плохое зрение еще никому не помогало.

Первой группой крови на свет появляется материя, этот обворожительный

примитивизм Дантеса, материя на пути прогресса и развития становится ремеслом,

Алоизой, чьи вены и сосуды трудяги качают вторую группу крови; на мне-Кристабели,

самой тощей черниловолосой рок-звезде, о черт!, ремесло превращается в искусство; и,

как венец творения, искусство переходит в дух – четвертую группу крови, обладателем

которой является мой муж, Б. Он умеет играть на всех музыкальных инструментах и