X-avia

Ефименко Анна Олеговна

Я рада застать ее в таком воинственном настроении, поэтому тоже сразу перехожу к

главному:

– Убей заодно и меня. Мне некуда себя девать последнее время. Сделай как тогда, с

отцом. Пусть я умру, зато мой брат Аякс меня закопает.

Эту фирменную улыбку Миры в стиле «успокойся, крошка» я помню с самого

синкретического младенчества.

– К., перестань. Я здесь по другим делам. Мне нужно найти Хельгу Шмерц и Герберта

Ангст. Это для начала. А еще – дай мне ключи от машины и

ключи от ваших Черных

Садов.

Я совершенно сбита с толку:

– Но там ведь больше никто не живет!

Мира продолжает смотреть на меня, как на умственно отсталую, и улыбаться:

– Я знаю.

Глава 29.

Конец авиакомпании «Schmerz und Angst»

«Now I’m not looking for absolution,

Forgiveness for the things I do.

But before you come to any conclusions –

Try walking in my shoes…»40

(гр. «Depeche Mode»)

Мира застрелила Хельгу Шмерц и Герберта Ангста, и их тела нашли в элитном

особняке, стоящем у подножия Горы, неподалеку от аэропорта. Результаты вскрытия

показали, что смерть наступила в результате обширного инфаркта у обеих жертв.

В конце концов, даже у меня должны быть свои покровители.

Если бы хоть кто-то попробовал побыть в моей шкуре!..

40 Англ. «Теперь я не ожидаю всепрощения

За то, что я совершил.

Но прежде чем вы придете к какому-либо выводу,

Представьте себя на моем месте (букв. «Пройдитесь в моих башмаках»).»

* * *

Я забыла узнать его имя, врача авиакомпании «Schmerz und Angst».

Хотя обещала, что напишу о нем в газету «X-Avia».

То было уже на самом закате. Как-то раз, очередной, миллионный по счету раз, мы

зависли с Дантесом в какой-то командировке, сидели на скамейке под пальмами, песок на

береговой линии скрипел под ногами. Тогда И., задумчиво глядя на море (он впервые

увидел море при мне, разумеется. Я же так и не увидела Аякса в море, о черт), сказал, что

в детстве ездил с родителями в пустыню Каракумы. И перевел. «Кара – черный, кум –

песок», - поведал мне Дантес. А я думала, Боженька, домой, скорее домой, поскорее бы

домой. Не на улицы имени Ротшильда, как всем

было выгодно фантазировать, обеляясь, а

именно домой. Оттуда, кажется, это было на Бали, я срочно телеграфировала Алоизе,

чтобы та держала своего мужа подальше от меня. И больше мы с Дантесом никогда не

встречались.

То было уже на самом закате. Относя очередной больничный лист, выписав новые

очки, в которых снова было видно все предельно четко – старые не справлялись с этой

задачей, нужны были линзы помощнее, опустив забрало новых усиленных диоптрий,

стекло потолще, я вошла в службу бортпроводников. Поднялась на лифте на шестой этаж,

зашла к врачу, дабы вручить больничный и получить допуск на полеты.

Врач попросил меня поставить роспись в какой-то их таблице. Он произнес: «А здесь

будьте добры, поставьте свою…», и я закончила предложение за него: «Сигнатуру!»

Его это удивило и позабавило. Он сказал, что по-французски слово звучит как

«сигнатюр», а я воззвала к латинским истокам и уперлась в то, что все медики когда-то

изучали латынь. Таким разговором мы и докатились до моего тайного писательского

труда, и врач попросил меня упомянуть в «X-Avia» авиационную медицинскую службу. Я

пообещала ему написать об этом, но забыла узнать его имя. Но то было уже на закате.

Обман лопнул мыльным пузырем в кабинете предполетного медицинского осмотра.

Раз уж теперь я заменяла Клео (ибо, как выяснилось, всегда ею и была), то мне

необходимо было побольше разузнать деталей из жизни инфернальной стюардессы.

Теперь я то и дело оглядывалась во все зеркала, на свои золотые пуговицы синего пальто,

солнечными бликами отражавшиеся в стеклах лифта; теперь я то и дело оглядывалась на

незнакомых людей в форме, улыбающихся мне в коридорах, холлах и брифинговых:

«Привет, Клео». И все это время я думала, скорее бы вернуться домой, только бы не

закашлять при них здесь, только не при враче.

Клео в островах. Пхукет в Индийском океане, Андаманское море. Один коллега,

высоченный и худой, как телеграфный столб, даже выше и худее Дантеса, рассказывает

про город Анадырь (табличка: «Прежде, чем покинуть столовую, убедитесь в отсутствии

белого медведя!»). Там же, в островах, в пятизвездочных отелях под пятью звездами

Южного Креста, я прочитаю вслух на немецком языке предупреждение не заплывать

слишком далеко, и этот телеграфный столб, скажет, что я изменила его представление о

немецком, и попросит почитать ему вслух на немецком еще, еще чуть-чуть, хоть один

абзац, последний абзац, пожалуйста, Клео, почитай мне еще на немецком! Там же, в

островах, небывалой силы привычкой из меня вырвется: «Монсьер Бортпроводникъ!», и