Я – мать ваша!
Шрифт:
Лара привела в порядок Касю, отвела малышку в спальню и уложила в кровать. Сама прилегла сбоку, обняла сестру, чтоб та заснула быстрее, и задремала.
Встрепенулась Лара от вздрагивания провалившейся в сон Косули. Тело ломило от усталости, тяжелые веки не открывались, но Лара мужественно встала с кровати и направилась в кухню.
Мать разделывала утреннюю курицу и грозила отрезать яйца пропитому козлу. Взгляд Лары скользнул на будильник – четыре вечера, отец не явился с работы.
– Иди, животным воды налей, – даже
В пять часов родительница позвала ужинать. Семья расселась по местам вокруг стола: братья на диванчике, Лара и мама на табуретках. Сонную, только что проснувшуюся, Касю усадили в стульчик для кормления.
Мать разлила по тарелкам куриный суп с лапшой и положила по кусочку мяса, Ларе досталось крылышко. Застучали интенсивно ложки. Суп глотался легко, а вот с курицей справиться оказалось сложнее. С мягкой сочной кожицей Лара разобралась быстро, мясцо же сопротивлялось: тянулось и не отрывалось от кости. Откусанный с трудом кусок приходилась жевать минутами.
Со стороны братьев донеслось приглушенное хихиканье. Пацаны с веселыми лицами намеренно видно нажевывали курицу, словно жвачку, отчаянно жестикулируя губами и широко отставляя челюсть вперед. Лара беззвучно рассмеялась.
Хлопнула громко ложка о стол – Лара вздрогнула.
– Твою налево… весело им, что курица жесткая. Старая, вот и затвердела. Молодыми их положено есть.
Улыбки братьев мгновенно погасли. Лара и остальные дети прикрыли рты, выпрямили спины, замерли.
– Да я в детстве о курице и не мечтала!
Глаза родительницы заволокло пеленой, исчез металлический блеск, погасли звездочки на радужке. Мама уплыла далеко, в чужое пространство и время, и оттуда тонким детским голоском рассказывала о пережитом:
– Вам и не снилось, каково жить в алкогольной семье. Я последней родилась, последыш. Старшим сестрам тринадцать и двенадцать лет, брату – девять. Они втроем играют, я им неинтересна: брожу малышкой одна, сама по себе. Родители спились окончательно: вечером водкой заливаются, ночью дерутся, днем отсыпаются. Как на работы умудрялись являться, ума не приложу.
В садик я не ходила, родичам некогда было меня отвести. Денег у нас не водилось, все на водку тратилось. Вместе с подругой из такой же семейки мы бродили днем по улицам и собирали мелочь на дороге. Иногда выпрашивали у прохожих: «Дядя, дай копейку, на хлеб не хватает». Купим банку сгущенки и печенья, заберемся на чердак, кушаем. Вся наша еда на сегодня. Тут же, на чердаке, и ночевали.
Как мать с батькой сильно в запой уйдут, соседи меня в интернат отведут. Оттуда бабе Дусе, отцовской матери, сообщат, та опеку оформит. Хорошо у бабушки было, спокойно. Жила бы у нее, горя не знала. Так нет же! Алкаши проспятся: «Где Людка?» – пить завяжут на месяц, им меня обратно от бабули и отдадут.
Мама сгорбилась: обмякло тело, опустились плечи, поникла голова. Лицо потеряло жесткость черт, накуксилось, губы поджались. Перед ними сидела обиженная малышка – девочка лет пяти, не старше. Одинокая, брошенная, никому не нужная.
Сердце Лары разрывалось от жалости, глаза наполнились слезами. Бедная мамочка, как же ей тяжело было, ее никто не любил, о ней никто не заботился!
– Так что, да. Я мечтала о тарелке супа на столе… чистом доме без скандалов и драк, – подвела итог мать.
Жизнь остановилась. Побледнели и вытянулись лица братьев. Они, прекратив жевать, проглотили кусками куриное мясо. Лара повернула голову к сестре. Кася сидела, замерев, с пустой ложкой в опущенной руке. Поймав взгляд Лары, Косуля выдохнула и засуетилась. Ложка выпала из ее ладони и стукнулась об пол.
Звук вырвал из безвременья маму. Поволока с глаз спала, блеснуло металлом, забелели звездочки, выцветшие от непролитых слез и детского горя.
– Вы чего застыли? – удивленно промолвила она, – Давайте ешьте быстрее! Дел невпроворот, а они время тянут.
Жизнь возвращалась, Лара опустила ложку в тарелку.
Первым поел Тима. Встал из-за стола со словами:
– Спасибо, матуля, суп очень вкусный!
Мама на секунду замерла, затем пробормотала:
– Ой, я ведь специй забыла положить…
Дети переглянулись, заулыбались. Какое счастье! Пряные травы сильно противные. Укроп, петрушка, сельдерей, зеленый лук. А кинза?! До тошноты мерзкая.
– Смеются они над старой матерью. Нет бы напомнить! Стараюсь для них, вывариваю. Ни стыда, ни жалости у всех четверых. – Мать скупо заплакала.
Тимофей подошел к ней, обнял за плечи и утешил:
– Ничего, матуля, не переживай. Завтра в суп много травы положим. Я напомню.
– Ага, напомните вы! Так я и поверила. Теперь сама не забуду…
Братья убежали во двор. Лара, покушав, тоже поблагодарила за вкусный суп и решилась отпроситься:
– Можно я пойду погулять ненадолго?
– Мать едва на ногах держится, помощь нужна, а ей лишь бы сбежать от обязанностей. Дочь называется.
– Пожалуйста, хоть на часок, – продолжала молить Лара.
– У тебя еще остались силы? Отлично! Сейчас придумаем дел. Иди огород поливай, тунеядка.
Лара грустно вздохнула и отправилась на улицу.
19.30 Жалею тебя
Поливка огорода – дело простое, хоть и длительное. Главное – никогда не орошать огурцы холодной водой, только теплой, из бочки.
К семи вечера Лара завершила водные процедуры для растений и собственных ног (жидкость из лейки всегда выплескивается наружу). Домой идти не хотелось. Лара присела на лавочку, скинула мокрые мыльницы.