Я - Русский офицер!
Шрифт:
Мало ли тогда было плачущих людей? Кто-то потерял отца, сына кто-то все вообще всех родных и близких. Война не щадила никого.
Несомненно, это был Краснов. Его лицо, его улыбку она бы узнала из миллиона. Ее сердце, словно было связано невидимыми нитями с сердцем Валерки. Из всего, что ей довелось пережить в этой встрече, это было не только разочарование, но огромная-огромная радость. Нет — это было настоящее бабское счастье! Валерка был жив! Он был жив, и это еще больше вселяло в нее силы и надежду на счастливое будущее, и долгожданную встречу.
Получив деньги, она мчалась домой, словно на крыльях.
— Что с тобой, Леночка? — спросила Екатерина Дмитриевна.
— Ты прямо вся светишься от счастья! По какому поводу гуляем? — спросила она, видя, как девчонка расцвела. — Ты, часом не влюбилась? А может, Гитлера в плен взяли, да я еще не знаю об этом!?
— Екатерина Дмитриевна, мой Валерка жив, жив, жив!!! — так и перло ее из груди. — Я его видела сегодня на Маяковке, в метро! Я ехала вниз, а он поднимался наверх.
— Он узнал тебя!? — спросила Дмитриевна, радуясь счастью своей приемной дочери.
— Нет, он ехал с несколькими офицерами-летчиками. Они о чем-то между собой разговаривали. Но зато я знаю, что он жив! — сказала Леночка, почти подпрыгивая от радости.
— Я, как деньги получила, так сразу решила выпить с вами за его здоровье!
Она налила в замысловатые старинные граненые рюмочки вино и сказала:
— Екатерина Дмитриевна, давайте выпьем! Сегодня такой радостный день! Я никогда не думала, что здесь, в Москве, можно случайно встретить человека, а тем более моего любимого.
— Это, Леночка, твоя судьба! У вас с Валерой все будет хорошо, поверь мне. Так тебе сейчас и карты в руки, милая! Раз ты знаешь, что он летчик и еще жив, то его легко найти. Я постараюсь через управление кадров ВВС РККА узнать, в какой части он служит. Напишешь ему письмо. Может быть, ему отпуск дадут, чтобы с тобой расписаться!? — лукаво сказала Дмитриевна и пригубила портвейн.
В тот день Ленка была на седьмом небе от счастья. Легкое опьянение от вина, вперемешку с прекрасным настроением, вскружили ей голову, еще больше вселив в нее надежду. Под звуки патефона Леди танцевала по комнате, обнимая сына Димку. Она радовалась, что господним проведением их пути вновь сошлись, и теперь оставалось только ждать. Возможно, пройдет не один год. Возможно, встреча будет такая же нежданная, как и сегодня, но она обязательно будет. Как и будет победа в этой страшной войне.
Вечером того же дня Лена села за письмо. В ее душе еще тлела надежда, что через Валеркину мать она узнает о том, где служит Краснов. Ей хотелось поведать Светлане, что она видела Валерку. Взрослого, красивого, а самое главное — жизнерадостного. Ей так хотелось поделиться счастьем со всеми, кого она знала, что казалось, сердце Леди просто выпрыгнет из ее груди.
Не знала, да и не могла Лена знать, что все связи с Красновым будут скрыты покровом государственной тайны. Не могла она представить, что все поиски приведут в никуда! Новое служебное задание Краснова было настолько засекречено, что даже мать не узнает о том, где он. Письма уходили на фронт, а в Валеркиных ответах не было даже намека о его полетах по трассе Аляска-Сибирь.
Аляска-Cибирь
Город
— Ну что, товарищи летчики, будем знакомы? — сказал начальник политотдела армии комиссар первого ранга Орлов.
— С этого дня мы работаем в закрытом режиме. Хочу с первых минут предупредить, то, что поручено нам Государственным Комитетом обороны СССР и товарищем Сталиным, есть на данном этапе наиважнейшая задача. Вам уже через месяц предстоит перегонять самолеты с американской базы Фербенкс, через Анадырь, Магадан, Якутию и дальше до Иркутска и Красноярска. С правительством США достигнуто соглашение о бесперебойных поставках военной техники. Трасса, скажу вам, очень-очень сложная и проходит через полюсы холода Оймякона и Верхоянска. Вам, товарищи офицеры, придется работать над тайгой, горами на запредельных высотах и в кислородных масках. Фактически, сесть вне подготовленных аэродромов, некуда. Я хочу сказать, что успех дела по перегонке будет зависеть от вашей самоотверженности и вашего самопожертвования.
После слов, сказанных Орловым, по залу полкового клуба прошел легкий шепот. Все понимали, что эта работа не менее опасная, чем на фронте. Каждый из летчиков представлял, в каких условиях придется им летать. Тысячи километров леса, туманы, дьявольский мороз и еще множество скрытых опасностей, которые обязательно дадут о себе знать. После осознания произошедшего, зал мгновенно стих, словно наступила минута молчания. Мало тогда кто-то мог представить, насколько трудными окажутся эти полеты. В первые месяцы зимы резина на шасси лопалась от шестидесятиградусных морозов. Самолеты, «разувшись», падали на брюхо, калеча отличных военных пилотов.
— Ты слышал, Иван? Вот тебе и второй фронт! Ни самолет посадить, ни с парашютом выпрыгнуть. Будешь болтаться на елке, пока рыси или тигры не сожрут, или еще, какие бурые медведи, которые по лесу шляются. — сказал Краснов, подзадоривая своего друга. — Навигации нет, связи нет и чего у них там еще только нет!? Я бы лучше на фронте остался!
— А это, Валерик, как кому Бог на руку положит! Я так думаю, разницы особой нет, что тебя «мессер» или «фокер» завалит, что ты шандарахнешься в тайге на башку медведя. У каждого ведь своя судьба! — сказал Ваня Заломин, без особого энтузиазма.
После офицерского собрания продолжение обсуждения темы перегона среди летчиков продолжилось.
Хоть и было новое задание Родины необходимым для фронта, все же каждый из военных летчиков лелеял надежду после командировки вернуться в свои части и эскадрильи. Только там, на фронте, в боевой обстановке крепчал дух воинского братства. Только там, в атмосфере постоянной опасности, хотелось беспощадно бить ненавистного врага, чтобы каждую свою небольшую победу вложить в общую копилку великой победы всей страны.