Я - Русский офицер!
Шрифт:
— Правильный был мужик, твой отец! Не каждый жулик ведет так себя перед смертью! Он принял ее достойно. Он знал, что его расстреляют, но он был, как и ты — настоящий герой! Гордись, Валера, своим отцом, как он гордился тобой в последние дни своей жизни! — сказал Фескин и, отвернувшись от Краснова, упал на больничную койку лицом в подушку.
Валерка, надев свою меховую летную куртку, унты и шапку, молча вышел из палаты. Все словно в тумане слилось и слезы, горькие и крупные, наполнили озера его глаз. Слова, сказанные Фескиным, настолько тронули его, что он не выдержал и заплакал. Он, боевой офицер рыдал, словно ребенок. Старший лейтенант Заломин, держа Краснова под руку,
— Сука! Сука! Сука! — орал в подушку Ферзь. — За что!? За что, за что, господи, мне такая боль!? Он герой, а я вор! Его будет любить Леди, а меня призирать! — бубнил он в больничную подушку, вытирая рукавом катившие градом слезы.
— Батька — герой! Валерка — герой! А я, я, сука, настоящая дрянь! Я — дрянь и дерьмо! Там война! А я тут! Я тут! — успокоившись, сказал сам себе Ферзь. — Я тут, а война там! А Краснов — герой! А я — дерьмо!
В этот миг в его голове что-то помутилось. Он как-то машинально сунул руку под тумбочку и, сжав рукоятку ножа, несколько раз без всякого страха, ударил его лезвием по своей левой руке. Полотняная нижняя рубаха расползлась и из глубокой раны, клокоча вырвался поток «бурой» крови, который в одно мгновение обагрил всю одежду и больничную кровать. Так и сидел Ферзь посреди неё, со стеклянными глазами, которые в ту минуту уставились только в одну точку.
— Ферзь вскрылся! — услышал он сквозь туман, как орет Шмаль.
Пелена какой-то слабости, какой-то безысходности, словно одеялом накрыла его сознание, и он полетел куда-то, словно конфетный фантик, закруженный холодным осенним вихрем.
Иркутск
Падение на «брюхо» и столкновение с забором, просто так для Краснова не прошло. Сильнейшее сотрясение мозга, динамический удар в позвоночник сплющил межпозвонковые диски. Требовалось полное восстановление организма и длительный реабилитационный период, после которого еще было неизвестно, сможет Краснов летать или нет. Кремлевские врачи, отбывающие наказание в Сеймчане констатировали: «Во избежание осложнений старшего лейтенанта Краснова, второго перегонного полка срочно перевести на лечение в город Иркутск в краевую клиническую больницу», где с 1941 года размещался Харьковский эвакогоспиталь и отделение специального назначения.
«Дуглас», закручивая клубы снежного крошева, прогревал двигатели перед полетом в Киренск. Фактически каждый день самолет летал до Якутска и Иркутска, перевозя офицеров других полков, геологов, технику, почту.
Американский джип «Виллис» подъехал к самолету за пять минут до вылета. Валерка, опираясь на трость, тяжело вылез из машины.
— Куда ты, старик!? — сказал комэск Ваня Заломин и, подойдя к Краснову, взял его под руку, — Тебе же нельзя самому ходить. Тебе, что профессор Вишневский сказал? Только горизонтальное положение. Месяц на вытяжке!
— Если, Ваня, слушать профессоров, то я должен был уже умереть. Давай прощаться. Самолет уже меня ждет.
Старший лейтенант Заломин пожал Краснову руку и напоследок обнял его, как брата, похлопывая по плечам.
— На вот, держи! В Иркутске отправишь. Не хочу, чтобы цензоры свои зеньки в мое письмо лупили!
Ваня сунул треугольник за пазуху Краснову, и вновь дружески постучал по спине.
— Давай, Воробушек, мы еще полетаем! Выздоравливай!
Краснов медленно и осторожно
— Ванька, дождись меня! Я думаю, не залежусь, скоро буду! — сказал Краснов, и дверь в самолет захлопнулась.
Американский «Дуглас», набрав обороты, вырулил на «рулежку», и на какое-то мгновение замер на «старте», поднимая своими лопастями клубы снежной пыли. Получив добро на взлет, он плавно тронулся с места и, разогнавшись, оторвался от земли, словно пароход, плавно поплыл навстречу серым облакам.
В самолете людей было немного. Несколько летчиков перегонных полков, да один капитан НКВДешник, сопровождавший на фронт пятерых зеков, получивших «скощуху» по указу Президиума Верховного Совета от 12 июля 1941 г.
Уже со второго месяца войны бытовикам и ворам заменяли остатки срока заключения призывом на фронт. Многие за время войны погибли в штрафных батальонах и ротах, но многим все же довелось встретить победу и перед тем, как вновь угодить в лагерь, они успевали расписаться на стенах Рейхстага.
На осужденных по 58 ст. УК РСФСР эта льгота не распространялась. «Контра» не могла быть допущена к защите своей Родины, и даже заявления с просьбами, обращенные к Председателю Президиума Верховного Совета СССР М.И.Калинину, оставались для них не услышанными.
Построенная накануне войны Иркутская краевая клиническая больница встретила Краснова вполне радушно. Палата особого отделения для командного и политсостава намного отличалась от палаты лагерного лазарета. Комнатные цветы, белые простыни, приятно радовали не только глаз, но и тело. В сопровождении медицинской сестры, Валерка в больничном халате переступил порог и поздоровался с лежащими ранеными офицерами.
Впереди Краснова ждала неприятная процедура. Целая команда врачей, медсестер, крутилась вокруг него, пока его ноги не оказались привязанными к тяжелым «гирям». Все тело вытянулось, словно у дождевого червя. Первое, что испытал Краснов, был стыд за то, что ему, как тогда казалось здоровому мужику, придется оправляться в дежурные плоские сосуды. Профессор харьковского госпиталя, установив диагноз, строго настрого приказал Валерке лежать. В таком положении растяжки, ему предстояло провести около месяца, чтобы межпозвоночные диски, лишенные напряжения, смогли полностью восстановиться, и он обрел былую подвижность.
Как только врачи покинули палату, к кровати Краснова стали потихоньку подползать больные и раненые «старожилы».
— Привет, земеля! Ты кто!? — спросил один из больных, поставив табурет около койки. — Не слабо тебя эти коновалы, словно Иисуса распяли. Тебе, что немцы хребтину сломали или за бабу пострадал в пьяной драке?
— Я летчик! Старший лейтенант Валерий Краснов, из второго перегонного полка.
— А я, майор Твердохлеб Григорий Силантьевич, полковая разведка, первый украинский фронт. А это, что за полк такой, браток!? — спросил больной майор, — Перегонный!?
— Мы, майор, самолеты из Америки на фронт перегоняем. Про трассу Аляска-Сибирь слышал?
— Ты, Валера, брось! Тут в госпитале званий нет. Все друг друга называют по именам. Зови меня просто — Гриша! — сказал майор-разведчик, — На фронте хоть был, или сразу в Америку направили?
— Был! Я же летчик-истребитель шестого авиационного полка ПВО ОСНАЗа.
— Это еще, что за хреновина такая? — удивился разведчик.
— Это, Гриша, авиационный полк особого назначения, называется «Сталинские соколы». Мы столицу прикрывали от фашистов. У меня двенадцать побед и два ордена Красного знамени.